Он нарисовал картину во всю стену, высотою в два этажа, и ловко вписал в свой шедевр единственное во всей этой стене окно читального зала. Нарисованный город, какие бывают именно на иллюстрациях, выглядел интригующе, сумрачно и таинственно.
И эта стена, особенно зимними вечерами, слабо освещенная уличным фонарем, казалась окном в иной, сказочный мир, полный приключений и соблазнов. И только одно из окон фантастического города не было нарисованным — окно читального зала. Оно было живым.
Лена любила сидеть за книгой именно у этого окна в библиотеке. И хотя оттуда ей не был виден нарисованный город, но она знала, что он там, снаружи, и, выглянув в окно, она как бы выглядывает из окна некой сказочной мансарды, где поселился солдат со своим волшебным огнивом…
Но теперь, очутившись ночью в незнакомом и весьма странном городе, Лена не испытывала никаких романтических переживаний. Она чувствовала лишь досаду на судьбу, острую злость на несправедливость жизни, страх и жуткое, выстуживающее душу одиночество.
Эти дома из темного кирпича и белого камня напоминали, хоть и весьма отдаленно, рабочие кварталы Ливерпуля или такие же на южном берегу Темзы в Лондоне, где Лена бывала. Но такое сходство не мешало этому месту быть для нее чужим. И это ощущение чуждости доминировало.
Однако надо было что–то делать. Лена повернула налево и начала спускаться по крутой скользкой мостовой. Скоро улица повернула направо, и парк вокруг дома Остина скрылся из виду.
Лена прошла маленький перекресток, от которого отходили такие же две улочки, с палисадниками, трехэтажными домиками, поблескивающим булыжником, желтыми, мерцающими окнами и дождем.
Как же прихотливо петляет улица! Наваждение какое–то. Однако надписи на домах сменились. Значит, это была уже другая улица. Потом надписи и цифры сменились снова. И что интересно: никаких тебе магазинов, никаких вывесок. И никаких прохожих. Будто все попрятались.
Вдруг Лене стали мерещиться некие чудища, что выходят на улицы с наступлением темноты. Все догадки, все сомнения и озарения, все неувязки и загадки превратились в четкое и безапелляционное понимание, что это другая планета.
Сердце похолодело…
Она понимала, что ДРУГАЯ ПЛАНЕТА звучит как–то неправильно, как–то не совсем верно отражает суть, но так считать проще и доступней.
Это не планета Земля, не СССР, не 1985 год, и не прошлое, и не будущее, а что–то совершенно иное. Неправильное и ЧУЖОЕ до визга!
И то, что язык и обитатели, дома и деревья — и все, все, все — так карикатурно, так издевательски похоже на все земное — только подтверждало ее догадку. ЭТО ДРУГАЯ ПЛАНЕТА.
Лена не была любительницей фантастики. Особенно советской про какого–нибудь Петровича с авоськой пустых бутылок, встретившего НЛО, или тракториста, похищенного пришельцами. Но она читала Брэдбери, а пожив в городе Лондоне, почитала в оригинале Кинга и Кунца, писавших «истории о непонятном». Так что и разум ее, и нервная система были некоторым образом готовы к принятию самых безумных гипотез о происходящем с ней.
И если место, где она оказалась, было ДРУГОЙ ПЛАНЕТОЙ, то должен непременно существовать и корабль, на котором ее сюда доставили. Не волшебник же ее сюда перенес! Волшебники — это слишком. Так же, как летающие домики и башмачки.
Воспоминания о последних двух днях и одной ночи были тягостными и волшебными, отрывочными и в то же время полными самых тонких и детальных подробностей.
Она точно помнила, что вышла на шоссе возле дачного поселка, поссорившись с родителями, и решила добираться до Москвы автостопом. Машин долго не было, будто все вымерло, и это уже начало напрягать, но тут появился загадочный ярко–красный автомобиль…
Теперь, задним числом, Лена вспомнила, что этот автомобиль и снаружи, и внутри выглядел только до некоторой степени похожим на привычные земные. И как это она сразу не заметила отличий?
Передняя часть, низкая и заостренная, выглядела слишком узкой и короткой для того, чтобы там мог уместиться двигатель. Очевидно, он был сзади. И это был какой–то совсем другой двигатель, потому что он не рокотал и не рычал, как ему положено, и не выдыхал дым, пахнущий бензином, но издавал какие–то свистящие звуки, а выхлопной грубы не имел, похоже, вовсе.
Кроме того, машина имела совершенно прямые стекла, включая ветровое. Крылья передних колес были заострены, как наконечник стрелы, и поворачивались вместе с колесами, как у велосипеда или мотоцикла. Мерцающие фары, похожие на консервные банки… Двери, открывающиеся не по–нашему…
В салоне отличия были еще заметнее. Сиденья никак не походили на автомобильные. Скорее, это были набитые пухом кожаные приземистые кресла с мягкими подлокотниками. Нечто похожее она видела в холле Советского посольства в Лондоне. Но никогда в машине.
И если руль выглядел почти обыкновенно, то приборы вообще ни на что не походили. Лена не увидела ни одного знакомого прибора. Ни спидометра, ни тахометра, ни указателя топлива и обычных значков, показывающих температуру масла и тому подобное. Хотя шкал с подрагивающими стрелками и вращающимися роликами, как в старинном арифмометре «Феликс», было хоть отбавляй. Панель не была подсвечена, а стрелки и цифры фосфоресцировали в сумраке.
И еще! Никакого рычага переключения скоростей. Ни на руле, ни на обычном месте. Зато под приборами были рукоятки и рычажки, а также маховики с ручками. Все поблескивающее золотом и совершенно непонятного назначения, так же как и тонкие трубки, которые змеились тут и там, будто миниатюрная система парового отопления в игрушечном домике или детали кофейного автомата, какие Лена, опять же, только в Лондоне и видела.
Нет, это был не автомобиль, а что–то совершенно другое, только ПОХОЖЕЕ на автомобиль. Оно только прикидывалось автомобилем, чтобы ловчее похитить ее — Ленку–Тяпу — и довезти до звездолета.
Возможно, и Остин — водитель машины и хозяин ДОМА — только прикидывался человеком. Ведь он общался телепатически. А она–то, дура, решила, что он чревовещатель и вообще выпендривается. Или… Или ему особенно не надо было прикидываться, потому что они — инопланетяне — почти как люди.
ПОЧТИ КАК ЛЮДИ…
Да, это многое объясняет…
В фантастике описаны случаи, когда инопланетяне были совсем неотличимы от людей, не потому, что маскировались, а просто потому, что такими и были. Как там называлась книга? «В дебрях…» чего–то там. Лена не вспомнила, в дебрях чего, и автора забыла, но книжка была прикольная.
Гипотеза получала подтверждение. И от этого у Лены даже настроение улучшилось. Появилась наивная решимость разобраться и научиться владеть ситуацией. Если она разберется, то всем чертям станет тошно! Она такая.
