– Майк, – затем ткнул пальцем на Стена и добавил. – Стен.
Мужчины замерли на мгновение и затем рассмеялись своим детским смехом. Старший из них показал на себя и произнес:
– Грык.
Затем указал на своих товарищей:
– Грак, Грук.
Ну конечно, какие же еще могут быть имена у дикарей, которые живут на болоте и гоняются по нему за всякими чудищами, а затем едят их. Видимо, нам предстояло выучить их имена, причем постараться не путать Грака с Груком, а Грыка с Граком. Я готов был побиться об заклад, что фамилий у этих аборигенов отродясь не было. Зачем вообще им имена? Их запросто можно различать по степени загрязнения. Тот, который грязнее всех Грык, а остальные все равно одинаковые. Главное, что они положительно были к нам настроены, а все остальное уже не так и важно.
Грык, наверное, был у них кем-то вроде вождя. Он взял маленькую палочку, валявшуюся на полу, и стал перед нами что-то рисовать на земле. Сначала он изобразил большой круг, который я принял за болото, а в середине него круг поменьше, что являлось, видимо местом, где мы сейчас находились. Затем он нацарапал две фигурки, которые изображали меня со Стеном, а вокруг нас множество точек, которые были теми свиноподобными гадинами, с которыми мы так мужественно сражались. Нигде не было видно орла. Неужели он нас потерял? Стен пытался руками изобразить крылья птицы, летящей в небе, но дикари нас не поняли и стали что-то перед собой что-то живо обсуждать. Затем они встали и покинули нас. Почти сразу же вернулась уже знакомая нам женщина, и в небольшой глиняной посудине принесла нечто омерзительное, похожее на кусок какого-то желе или половину медузы. Сначала я подумал, что это наш десерт и от этого мне стало дурно, но женщина начала мне что-то говорить и из ее слов и жестов я понял только, что я должен протянуть ей свою больную руку. Теперь мне стало ясно, что меня сейчас будут лечить. Если эту гадость мне намажут на руку, то к утру, скорее всего, рука отвалится сама собой. Я стал ей показывать, что ничего не хочу, но она насильно прижала мою правую руку к полу коленом и стала разматывать свои импровизированные бинты. На них проступила кровь, но я честно терпел. Когда она стала отдирать бинт он моей кожи, мне стало дико больно и я застонал, прикусив губу. Понятия о разных инфекциях, наверное, ей были незнакомы потому, как она это все делала своими, мягко говоря, грязными пальцами. Когда я увидел то, что произошло с моей рукой, у меня мурашки пробежали по коже. Мало того, что рука выше локтя была разрезана до кости как лезвием, в самой ране копошились какие-то черви. Рана откровенно начала гнить и вонь стояла невыносимая. В моем мире это назвали бы гангреной. Причем последней степени. Тварь, которая со мной такое сделала, явно ни разу в жизни не чистила зубов. Как эта дикарка собиралась мне помочь, я не знал. Она молча набрала полную пригоршню своей «мази» и просто затолкала мне ее в рану, не особо волнуясь о том, что мне было больно. Просто затолкала и все. Не промыла рану, не вытащила оттуда червей, а просто намазала своей дрянью и замотала мою руку в ту же самую тряпку. Честно говоря, иллюзий по поводу своего выздоровления после этого, я уже не питал. Будь что будет. По крайней мере, умру среди людей, а не буду съеденным какой-нибудь гадиной.
Остальные раны, наверное, по мнению дикарки были не опасными и она вскоре ушла, но вернулась с нашей одеждой, защитой грубыми нитками в разных местах. Как ни странно, одежда была чистой и сухой, что добавило мне пищи для размышлений. Стен сразу же облачился в свою одежду и стал похож на уличного бродягу, который ходит в одном и том же пять лет. Оружия нам пока не вернули. Да и зачем оно нам сейчас было бы нужно. Я, например, сейчас его просто не поднял бы, а Стен без меня никуда не уйдет. Сейчас меня больше волновал вопрос, что же происходит в Дирланде. Не началась ли еще война. И как долго отец сможет продержаться без нашей информации. Знает ли Болотный Народ о Том Кто Спит. Если бы могли у них об этом как-нибудь спросить. Надо было что-то придумать.
Верховный Олень говорил, что Тот Кто Спит – это что-то вроде пещеры, которая бросается камнями и каким-то образом что-то рисует. Что имел в виду олень? Как это он понимает. Меня удивлял способ повествования оленей. Иногда они очень причудливым образом объясняли простые вещи. Или наоборот. Тот Кто Спит – это живое или неживое? Если спит, то живое. Но что живое живет так долго и бросает камни? Если неживое, то как нам от него добиться ответа?
Такие мысли роились в моей голове до самого вечера и я, незаметно для себя, уснул.
Проснулся я от того, что Стен тряс меня за плечо.
– Майки, эй Майки, проснись!
Я сразу не сообразил, что происходит, но через пару секунд пришел в себя.
– Что такое?
– Представляешь, наш орел нашелся. Он прилетел сегодня утром и летает здесь неподалеку.
Я в первый раз за последнее время обрадовался.
– Как же он нас нашел?
– А я откуда знаю? Только сегодня утром он сел прямо на наш шалаш и не пускал никого внутрь. Когда я вышел наружу, он успокоился и летает здесь рядом.
– Теперь, когда орел прилетел, он сможет вести нас дальше.
– Да, но твоя рука.
Я пошевелил пальцами и, как ни странно, боли почти не ощутил. Я смог сесть на постели и поднять руку. Рана, конечно, давала о себе знать, но той слабости, что была вчера, я уже не чувствовал. Ко мне подошел Стен и осторожно приподнял меня за туловище. Я стоял на ногах. Пока неуверенно, но уже кое-как мог ими передвигать.
– Выведи меня на улицу, Стен. Мне уже надоело здесь лежать.
Стен с сомнением посмотрел на меня, но ничего не сказал и, взяв меня под здоровую руку, вывел наружу.
Болото, действительно, было огромным. Возвышенность, на которой мы находились, поднималась над болотом метров на тридцать. Куда ни глянь, везде был один и тот же пейзаж. Почему эти люди здесь живут? Что заставило их сюда прийти? Неужели не нашлось более гостеприимной земли? Здесь скрывалась какая-то загадка. И ее необходимо было разгадать. И тут мне в голову пришло одно предположение. Если эти дикари здесь живут, значит они хорошо знают эту местность. Они должны знать, что за болотами лежит другой мир. Но почему они не уходят отсюда? Все очень просто. Они считают себя здесь в безопасности. Но кого они боятся? Мне сразу вспомнился рисунок на стене в пещере, который мы рассматривали вместе с отцом. Маленькие люди сражаются с крысами. Не эти ли люди это были? Вернее их предки. Это мне представлялось очень похожим на правду. Необходимо каким-то способом вступить с Болотным Народом в разговор и все узнать. Я внимательно оглядел другие шалаши и увидел, что все они одинаковые. Между шалашей бегали дети, еще меньше ростом, чем их родители. Похоже, взрослые берут на охоту с собой все свое семейство, а может быть женщины и дети где-то прячутся в то время, пока мужчины охотятся. Но какой в этом смысл? Почему Стен никого не увидел, когда в первый раз выходил наружу? Еще одна загадка, которую требуется разгадать. Я вернулся в шалаш и увидел, что нам принесли каких-то ягод. Откуда эти ягоды? И можно ли их есть? Но нам пришлось довериться этим людям и попробовать их на вкус. Ничего вкуснее из ягод я никогда не ел. По вкусу они были похожи на мармелад. Они были синего цвета и размером с горох. Мы мигом все съели и решили все-таки с кем-нибудь поговорить. Когда, в очередной раз к нам пришла наша «медсестра», я обратился к ней и спросил:
