– С тобой не соскучишься, – пробурчал второй боец. – Вот какого фига попёрся?
– Днём с одной бабулькой не договорил, – почти честно признался я.
– И что, всё выяснил? – съехидничал пулемётчик.
– Если бы…
После смены даже нашлось свободное место на одной из верхних полок. Выяснять, придёт ли хозяин, я не стал – просто кинул карабин в багажную сетку над полкой, завалился спать и проспал как убитый до побудки.
Разбудили в шесть утра, и меня сразу взял в оборот Каращук – само собой, ему доложили о моих ночных похождениях, а за безопасность явно отвечал он, благо опыт есть. Впрочем, что именно врать, я придумал ещё вчера, и скормил Богданычу байку о том, что в призраке узнал давешнюю старушку и попытался расспросить о методах действия «черепов». Поверил он мне или нет – не знаю, смотрел подозрительно и опять сказал, что со мной надо поработать поплотнее. А заодно – что любого из боевой группы за подобный выверт с призраком взгрел бы дисциплинарно.
Вот не зря я не хочу к нему в боевую группу… Хорошо ещё, что Маша не слышала – мы с Каращуком говорили у титана, почти в тамбуре. Не удержалась бы наша Маруся от расспросов, а отвечать на них я пока не готов – самому бы разобраться.
Перекусили сухим пайком и в половину седьмого объявили общий сбор с перекличкой, подытожили ночные события – как ни странно, никаких инцидентов не произошло, не считая визита призрака. Про чувство взгляда из темноты тоже никто больше не доложил – ну, и я не стал. Колледжевские колдуны куда-то ушли в сопровождении пары орлов Каращука, и к семи утра бойцы согнали на станцию крестьян, перед которыми Торопов толкнул короткую речь. Суть речи сводилась к тому, что желающие бросить всё и уехать могут сделать это прямо сейчас, но самое большее через полчаса – дескать, ждать не будем. Желающие остаться получат оружие, из расчёта один ствол на дом, и небольшой запас патронов. Мы приедем ещё, но самое раннее через месяц, возможно позже.
Не думаю, что наши собрались опять гонять поезд. Скорее уж, по освоенному пути приедет либо мотодрезина – если смогут найти и восстановить что-то похожее, – либо пара «рельсовых» джипов.
Как я и предполагал – никто из крестьян желания уехать не выказал. Трудно другого ожидать от забитых людей… Когда местные разошлись, бойцы сложили на рельсах ружья из числа трофеев – в основном это были трёхлинейки или охотничьи двустволки – и кинули сумку с патронами, тоже из затрофеенного. Конечно же, ничего более серьёзного среди оставленного не оказалось, хотя до этого я среди трофеев видел и СКСы, и даже СВТ. Вручать оружие никто не стал – логично, не хватало ещё словить пулю в спину от какого-нибудь двинутого.
А ведь пулю словить можно и при повторном визите, отчего-то подумалось вдруг. Если крестьяне сделают выводы о том, что от горожан – одно только зло… Вернёмся ли мы сюда вообще в ближайшее время?
Пришли колдуны, и по разговору сопровождавших их бойцов с Каращуком я понял, что они осматривали дом знахарки. Старушка действительно мертва, в доме не нашлось ничего интересного, кроме большого количества травяных сборов и каких-то настоев. Учитывая, что осматривал в том числе и Соколов – скорее всего, в доме и правда не оказалось ничего мало-мальски важного… либо колдуны умудрились притырить это втихаря от приставленных к ним соглядатаев.
Паровоз уже был разогрет и дымил вовсю – выезд объявили в восемь. Люди разошлись по вагонам, «козелок» Горюнова встал на рельсы перед поездом – вперёдсмотрящий в любом случае нужен, а мы с Коляном и Лёхой скучали всё на той же платформе, которая теперь стала хвостовой. Конечно, очень хотелось взять к нам Машу, но нет, ну его нафиг – ещё неизвестно, с какими приключениями мы обратно поедем. Пусть лучше сидит в вагоне, под бдительным оком Каращука. В этот раз даже Соколова нам не дали – с нами только один из Гидростроевских технарей, назвавшийся Костиком – как я понимаю, ауры и движение и он сможет распознать.
– Смотри, бежит, – рассеянно сказал Колян, глядя в сторону деревни. – Вот несётся… Забыл что?
Я повернулся – действительно, бежит… Полы куртки развеваются, шапка вон слетела – не стал поднимать… Упал, полетел кувырком – вскочил, снова бежит…
– Колян, это ж твой тёзка, – только и сказал я.
Действительно, это был мальчишка. Он подлетел к вагону, задрал голову – тяжело дышит, запыхался, да ещё и холодно, хорошо если плюс пять наберётся с утра – вдали от города всегда холоднее.
– Возьмите меня с собой, – задыхаясь, выпалил мальчишка. – Возьмите!
Что-то это мне напоминает…
Да Машу это напоминает. Она точно так же выбежала к нам на Болоте – запыхавшаяся, напуганная, сорвавшая голос…
Только с одной разницей.
Она прибежала к нам, когда потеряла всё. А пацан ещё не потерял…
– Мелкий, твоя мать знает? – решительно отодвинув Коляна, уже раскрывшего было рот, спросил я. – Не ври, проверим!
Толкнул локтем Костика, тот кивнул – значит, может проверить. Хорошо.
Мальчишка тяжело дышал, открыл рот, закрыл, глотает воздух.
– Знает, – наконец сказал он. – Я всю ночь не спал, и она тоже. Сказала – ехай, если позовут…
– А она как? – строго вступил в разговор Колян. – Одна?
– Там Сашка есть, он не хочет уезжать, – мальчишка аж ёрзал, и я его прекрасно понимал. Особенно после вчерашнего похода с нами. Он увидел, что может быть другая жизнь – а кому в его возрасте не хотелось бы выбраться из опостылевшей серости?
– Не врёшь?
– Ей-крест, пусть меня тени сожрут! – неумело перекрестился мальчишка. Надо же, а народ тут ещё и веру не потерял, оказывается…
Я мельком глянул на колдуна – тот кивнул. Значит, не врёт мелкий – и правда от матери разрешение получил.
– Поезд, Штабу, – захрипела рация. – Минутная готовность.
– Штаб, Первому, – решился Колян. – У нас тут мальчишка, хочет с нами.
– Ильин, решай сам, – отозвался, судя по голосу, Торопов. – Но разгребать будешь в одно лицо. Либо детдом, всё как положено.
– Думай, Колян, – повернулся я к Ильину. – Сразу скажу – мой детсад уже полон.
– Умеешь ты обнадёжить, Волк, – усмехнулся здоровяк. – Малой, точно не пожалеешь? Не знаю, когда сюда ещё вернёмся.
– Сам пешком вернусь, если надо будет! – выпалил мальчишка.
Лёшка хохотнул, а Ильин, встав на колено, показал пацану на лесенку:
– Давай, поднимайся.
Звякнули буфера – поезд тронулся. Мальчишка широко раскрыл глаза, но Колян заорал:
– Сюда, ближе!
И, едва пацан приблизился – свесился с платформы, сгрёб мальчишку за ворот куртки и легко, как кутёнка, зашвырнул его в вагон.
Перестукнули на стыках колёса, паровоз выбросил клуб дыма, набирая скорость.
– Цел? – ухмыльнулся здоровяк. Мальчишка сел, почесал затылок – похоже, без травм, приземлился аккурат на мешки капонира.
– Цел, – ответил он, и глаза его засияли. – Спасибо!
– Сиди, пацан, отдыхай, – вздохнул Ильин. – Пока не понял, во что вляпался… Меня можешь звать дядя Коля, это – дядя Лёша, это Костя, это…
– Я знаю, – выпалил пацан, не дав Коляну закончить фразу. – Это Волк!
Тьфу ты. Вот же приклеилось погоняло… даже тут. Спасибо бабке Зине с её «пророчествами».
– Или просто дядя Серёжа, – улыбнувшись краем рта, дополнил Ильин. – Садись вон туда, за капонир, сейчас пожрать соображу…
Он выудил из своей сумки бутерброд с колбасой, вручил мальчишке – тот посмотрел недоумённо, осторожно откусил и, прожевав, проглотил остаток молниеносно – словно слизнул. Ильин, щёлкнув раскладным стаканом, словно ножом-выкидухой, налил туда из своей фляги, подал Кольке:
– Пей, только холодное… Прибежал бы раньше – пил бы горячее в вагоне.
По лицу мальчишки было видно, что он и так на седьмом небе от счастья. Какое уж тут горячее!
Постукивали колёса, вагон покачивало влево-вправо на разбитом пути. Остались за спиной старые вагоны и тепловоз, в котором была засада – выехали за выходную стрелку.
– По сторонам смотрим, не расслабляемся! – громко объявил Колян. – Возможно, есть сбежавшие, могут быть сюрпризы… Малой, – обратился он к мальчишке, – ты отсюда вообще не высовывайся, и если что случится – просто падай на пол и закрывай голову, понял?
