Лейтенант козырнул и исчез. Наверно он был рад неожиданной свободе. После его ухода я опять задремал. А, когда проснулся, долго не мог понять, действительно ли Зут заходил или мне это приснилось, но газета и яблоко говорили сами за себя. Внизу, на кухне, готовили завтрак и от тяжелых запахов меня опять замутило.
Доктор пришел после полудня.
Он принес собой какую-то вонючую мазь от ушибов и намазал мои синяки. Мне было неудобно утруждать старого друга, поэтому, во время процедуры, я смущенно кряхтел и извинялся.
— Перестаньте, Бур, — сердито выговаривал доктор, — я не первый раз занимаюсь Вашими ранами. Понимаю, что Вам было бы приятней, если бы на моем месте оказалась молодая медсестра, но чего нет, того нет.
Потом он долго плескался над умывальником, проклятая мазь никак не хотела отмываться. Наконец Сол вытерся моим полотенцем и уселся на стул.
— Ну, ладно, свою историю я Вам рассказал, теперь Ваша очередь. Как Вы оказались на Диком острове?
Я откинулся на подушки.
— Попал в метрополии в одну нехорошую историю. Рок сумел выручить меня из беды, но за это попросил помочь на Диком острове.
Я хорошо относился к доктору, но выкладывать, при первой встрече, историю всей своей жизни, посчитал преждевременным. Мои сомнения не укрылись от Сола.
— Все нормально, Бур. Не хотите говорить, не надо.
Я с благодарностью посмотрел на него.
— Главное я уже знаю, — улыбнулся Сол, — в городе только и говорят о том, что прислали нового переговорщика. Тут уже побывало до Вас несколько парламентеров, но толку от них было мало. Дикари не хотят оставлять свои земли.
Я вздохнул, удивляться было нечему. В маленьком городке даже серьезные государственные тайны очень быстро становятся всеобщим достоянием.
— Я думал это секретная информация.
— Только не здесь, — Сол рассмеялся, — в офицерском клубе, за рюмкой вина, Вам выболтают все, что угодно, даже то, какого цвета исподнее у капитана Рока.
Слышать такое от доктора было непривычно. Вообще, Сол не только врач, но и священник, член тайного монашеского ордена. Раньше он всегда тщательно подбирал слова и старался избегать грубоватого армейского юмора.
— Вот видите, Вы и так уже все знаете, — сказал я.
— Вы уже видели Муки?
— Нет. Он отказался со мной встречаться.
Доктор покачал головой. Он с задумчивым видом вынул изо рта трубку. Запрещая мне курить, Сол тоже воздержался от табака. Не знаю, чего это ему стоило, но он так и не разжег свою трубку и все это время просто грыз мундштук.
— Я не видел Муки со времен второй экспедиции, — сказал он, — говорят, лейтенант многого добился.
— Говорят, — поддакнул я.
Сол улыбнулся.
— Океан с ними, с дикарями, — сказал он, — я ведь даже не поинтересовался, как Ваша семья. Как жена, дети?
— Дети выросли и разъехались, — ответил я, — с Эн мы развелись. Теперь каждый живет своей жизнью.
— Общаетесь?
— Поддерживаем дружеские отношения.
— Это хорошо, — сказал Сол, — я никогда Вам не говорил, но я ведь тоже был женат. Правда мы давно расстались, но переписываемся до сих пор.
Мне не хотелось обсуждать личную жизнь и выслушивать дружеские советы. Разговор о женщинах, двух одиноких, стареющих мужчин, мог бы затянуться надолго и не сулил ничего хорошего. Тем более, что мы с доктором раньше никогда не обсуждали семейные дела и я понятия не имел, о чем можно говорить со священником, принявшим, лет 15 назад, обет безбрачия.
— Если бы Вы не состояли в монашеском ордене, я бы посоветовал Вам жениться снова, — сказал я, — новая жизнь, новый дом, что может быть лучше?
Сол серьезно посмотрел на меня.
— После убийства Маса я вышел из ордена.
— На Вас так повлияла смерть негодяя? — удивился я.
— Нет, — доктор отрицательно покачал головой, — я не жалею о том, что сделал. Но эта смерть словно провела черту, за которую я не смею переступить. Нет, сам я не потерял веру, но больше не могу нести другим слово господа.
Я пожал плечами.
— На войне Вы тоже убивали, но это ничего не меняло.
— Это другое. Я выполнял свой долг, защищал родину, но в этот раз я почувствовал себя убийцей.
Признаться, я совершенно не понимал доктора и на его месте не испытывал бы никаких угрызений совести. Есть люди, достойные самого сурового наказания. Мас был именно из таких. Доктор убил его в честном поединке, при свидетелях, и был совершенно чист перед законом и обществом.
— Мас был предателем, садистом и убийцей. Я жалею, что 13 лет назад промахнулся, когда стрелял в него.
— Вы его ранили.
— Надо было добить.
Сол покачал головой.
— Нет, Бур, тогда Вы проявили милосердие и не стали добивать безоружного и беспомощного человека. Так что, сейчас, не делайте из себя чудовище.
Тяжело было вести подобные разговоры без вина и сигар.
— Не мучайте себя, — сказал я, — Вы все сделали правильно. Если не хотите больше быть священником, оставайтесь, просто хорошим врачом.
Когда доктор ушел, я долго лежал в темноте и вспоминал нашу последнюю экспедицию. Казалось все это было только вчера: удушающая жара, дрожащие пылинки в лучах солнца, скрип половиц. Прошло 13 лет, а я все еще помнил, как у меня вспотели ладони, когда заскрипела открывающаяся дверь и я нажал на курок. Я видел, как, раненый в грудь, падает лейтенант Жен, как Мас поворачивается ко мне и тянется за револьвером.
С улицы раздался веселый смех. Я вздрогнул от неожиданности, встал с кровати и выглянул в окно. По проспекту гуляли парочки, на углу, под фонарем, какой-то матрос, наверно с «Гиганта», целовал проститутку.
Утром меня разбудил Зут. Чувствовал я себя хорошо, голова перестала кружиться, а синяки и ссадины болели намного меньше. Мы заказали завтрак в номер и после чашки кофе, я окончательно пришел в себя.
— Вас хотел видеть лейтенант из контрразведки, — сказал Зут.
— Зачем? — удивился я.
— Говорит, что надо заполнить какие-то бумаги.
Сол приказал мне валяться в кровати три дня, два уже прошли, так что завтра я мог прямо с утра отправиться в комендатуру. Мне хотелось повидать Рока и навести кое-какие справки.
— Зайдите к нему, скажите, что завтра я приду и все заполню.
Всю первую половину дня я просидел за столом пытаясь сосредоточиться. Отказ Муки от встречи, выходка Бао, его неприкрытая враждебность, не давали мне покоя. Ночью, размышляя над своей миссией и неудачными переговорами, я пришел к выводу, что Рок с самого начала вел себя неправильно. Его попытки любой ценой избежать кровопролития воспринимались дикарями, как слабость. Нельзя уважать врага, который просит, а не требует. Вне всяких сомнений туземцы уважают только силу. Пока у меня еще не было конкретных предложений, только догадки, но, возможно, скоро я смогу разработать настоящий план действий.
