Нашим не дали взобраться на гряду, открыв огонь сверху из крупных калибров; неся потери, взвод-два начал отступление. Их погнали в нашу сторону, мы пытались помочь огнем, но не могли эффективно поражать засевших на высоте пулеметчиков из-за баррикады из камней.
Снова говорят минометы и пушки. Прямо на нашей позиции рвутся заряды. Я чувствую, как земля раскачивается подо мной.
Ощущение, что ты мышь, попавшая в пустое ведро, и рано или поздно одна из петард, которые внутрь швыряет ребенок, разорвет тебя на куски.
Именно это и происходит с другими наемниками. Правда, благодаря броне, не всех осколки шинкуют, но силы взрывов достаточно, чтобы убить любую начинку внутри даже самой совершенной скорлупы.
Куски земли вместе с солдатами и частями тел взлетают в воздух, освещаемые резкими вспышками, перегружающими визор.
– Сержант мертв… – крик непосредственного свидетеля события тонет в дьявольском гуле и реве разрывов.
Командование может подавиться своим планом. Тем, кто уцелел, пора срочно валить. Ни о каком организованном отступлении больше не может идти речи.
Очень быстро долина становится одним кипящим котлом, мы разбегаемся кто куда, стараясь найти в земле хотя бы трещинку, чтобы забиться в нее. Это нелегко. Я же просто бегу, одержимый одной мыслью: если направление взял верное, то выход из долины – лучший вариант. Оттуда мы прибыли, там же, за глубокой седловиной можно спрятаться.
БТРы, стоявшие за пригорком, как-то сумели вырулить под огнем на открытое место. Я замечаю один из них случайно, когда выскакиваю из облака пыли. Боковая дверь транспорта открыта, некоторые солдаты пытаются забраться внутрь.
Пока я целую секунду размышляю, попытать судьбу или дуть дальше, БТР разлетается на куски. Буквально. Хушаны врезали по нему прямой наводкой чем-то тяжелым.
Взрывной волной, едва не сорвавшей броню с тела, меня отрывает от земли и бросает в пустоту. Я лечу какое-то время, ослепший и оглохший, а потом падаю. Помню еще, что качусь по камням… а там и чернота забытья.
Для большинства солдат на поле боя это означает конец пути, но мне везет. Да, боги войны в ту ночь повеселились на всю катушку, играя нашими жизнями. Многие не вернулись из долины Ффор, но я оказался в числе тех, кому выпал хороший жребий.
Наверное, мне нельзя было умирать.
Я должен был встретить Джнахина.
Мостаф. Сии-зор. Временный перевалочный пункт Восточной группировки армии Нимая[2].
Несколько часов спустя
Он был просто одним из наемников и удостоился внимания лишь потому, что команда медтехов хотела убедиться, что у него все в порядке.
Выживших оказалось примерно полторы дюжины из сорока пяти. Десять тяжело раненных, почти без шансов. Таг мог с ходу определить, кому из них уже не светило когда-нибудь покинуть Мостаф.
После того как штурмовика подобрала спасательная команда, его и многих других привезли в Сии-зор и запихнули в громадный ангар, примыкающий к посадочной площадке. Она была достаточно велика, чтобы принимать транспортные корабли. Взлет и посадка каждого из них сопровождались гулом и вибрацией, пробегающей по перекрытиям строения.
Последствия контузии ощущались до сих пор; хибраниец огляделся.
Уже мертвых солдат роботы из медкоманды раскладывали возле стены. Выглядели трупы неважно, некоторые добрались до Сии-зор по частям и не в полном комплекте. Их броня и оружие валялась кучей в углу, и никому не было дела до вещей мертвецов. Таг удивился, что вообще кто-то стал тратить время на сбор этого мусора.
Раненых устроили с другой стороны. Возле коек-каталок суетились военные медики с Нимая. Работа шла споро. Диагностика, оказание необходимой помощи и отправка в стационарный госпиталь. Тех, кого лечить было бесполезно, клали в сторону, накачивая обезболивающими, после чего они поступали в распоряжение военных чинов. Бюрократы в форме должны были позаботиться о судьбе умирающих согласно букве контракта.
– Боец… – Человек в спецовке медкорпуса нимайских вооруженных сил стоял прямо перед Ирганом. – Боец…
Хибраниец оторвал взгляд от мечущегося под манипуляторами робота-санитара раненого. Дженар вопил и мяукал, словно громадный кот. В сущности, дженар и есть кот.
– Да…
– Вас проверяли? – Нимаец держал в руке сканер быстрой диагностики.
– У меня все нормально… – Тагу показалось, что он кричит. Контузия, кажется, повлияла на его слух.
Нимаец кивнул, разглядывая графические данные на дисплее, затем посмотрел на броню наемника. Покачал головой.
– Вам повезло…
Он знал, что случилось с отрядом, посланным на выручку 9-му батальону, и хотя слухов было больше, чем официальной информации, никто не сомневался, что командование облажалось.
Или разведка – на нее удобнее всего свалить всю вину. Никто не знал, что хушаны готовили ловушку, никто не знал о хорошо укрепленных позициях на краю Ффор и орудиях, спрятанных за скальными гребнями.
Что мешало дронам-шпионам прочесать местность с высоты?
Таг ничего этого не знал, у него было чувство, что некоторые свои части он оставил на поле боя. Детали броска в долину, высадки и боя хибраниец помнил лишь фрагментарно, зато в памяти отлично отпечатался взрыв, едва не отправивший его к праотцам.
Год назад Ирган хорошо тряхнул мошной, чтобы купить свою нынешнюю экипировку. Сегодня ночью она спасла ему жизнь, хотя, кажется, придется теперь ее выкинуть. Большая часть сегментов, принявших на себя удар взрывной волны, термического воздействия и осколков, пришла в полную негодность.
На взгляд медика, Таг – внешне, по крайней мере, – мало отличался от мертвеца. Лицо покрыто грязью и копотью, волосы слева подпалены почти под корень. Шлем был разрушен взрывом, но он позаботился о голове, с честью выдержав испытание.
– Вы использовали ПМК[3]?
– Да… – кивнул Ирган. Все было как во сне, из которого не вырваться.
Нимаец заглянул ему в глаза.
– Кажется, сотрясения мозга у вас нет, но я бы рекомендовал вам пару-тройку дней покоя. Скоро прибывает транспорт, который отвезет вас и… других… в Осми. Там формируют новые подразделения. – Оглянувшись на выживших, сидевших кучкой посреди ангара, человек нахмурился. – Ждите. Скоро подвезут горячее питание. Если почувствуете себя плохо, обращайтесь.
Таг пообещал, что обязательно воспользуется приглашением. Нимаец, наконец, ушел, оставив его одного.
Лишившись оружия – в куче хлама его винтовки, увы, не оказалось, – наемник чувствовал себя как без рук. Бросив взгляд на оставшихся в живых товарищей, хибраниец поморщился.
