Орлов горько усмехнулся — Райс никогда не получит НетРадин, даже если бы он привёл сюда весь Риидор. Капсула Вереска — это не сундучок с кривым замочком и даже не пуленепробиваемое стекло…
Но вот только какова цена?…
Юля умирала, и ничто не могло этого изменить. Если они не выберутся из этой тесной подсобки в ближайшее время, её уже нельзя будет спасти. И он больше ничего не сможет сделать для неё, как не может сделать и сейчас, когда за дверью рыскают риидоровские боевики, пуская пулю в лоб каждому встречному не из «своих».
Орлов зажмурился, сжав руку Юли.
Нет… Он не верит в то, что происходит.
Он не верит, что Юля умрет.
Алексею было страшно. Страшно не только потому что он останется без любимой жены, которая разделила с ним лучшие годы его жизни, не только потому что останется без единственной женщины в этом мире, которую он любил…
Он боялся за дочь, которая была всем сердцем привязана к матери. Их Машеньку, которая так искренне, так сильно любила свою маму.
«Ей будет сложно без матери», — подумал Орлов.
И эта мысль острой иглой пронзила его сознание. Алексей почувствовал нарастающую скорбь — жуткую, колючую, надрывную. Он перевёл взгляд на бледную, уставшую жену.
Она ровно, но тяжело дышала, прикрыв глаза, лежала так безмятежно и тихо, словно бы просто спала. Орлов подумал, что если Юля протянет ещё немного, то у неё будет шанс выжить. Соболев с ребятами должно быть уже в двух минутах отсюда…
Как только они придут, Алексей сразу же перенесет Юлю во врачебную часть и окажет ей всю необходимую помощь.
Орлова словно выкинуло из мыслей. Неожиданно Юля вырвала руку из ладони мужа и схватила его за накрахмаленный рукав белого медицинского халата. Алексей дёрнулся вперёд с такой силой, что стул под ним, громко проскрипев, прокатился по полу. Орлов во все глаза уставился на сильно побледневшую жену, ощущая привычный приступ страха, который до судорог свёл желудок.
Теперь Юля часто и тяжело дышала сквозь чуть приоткрытые побледневшие губы, её ореховые глаза распахнулись, загоревшись лихорадочным мутным блеском. Она глухо застонала от боли, закашлялась и сильнее потянула рукав мужа на себя.
— Юля! — срывающимся голосом позвал Орлов, понимая, что почти охрип от жажды.
Он на мгновение схватился за горло, но услышав новый стон Юли, снова взял жену за руку.
Ольга посмотрела в сторону Орловых горящими от волнения глазами.
Она отбежала от двери и в немом ужасе уставилась на бледную Юлю, невероятно красивую даже в последние минуты своей жизни, и Алексея…такого прекрасного её, Оли, сердцу Лёшу Орлова с вечно серьёзным лицом, взъерошенными вихрами тёмных волос и печальными синими глазами.
Сейчас в его глазах читалось болезненное отчаяние и острая скорбь. Орлов вытирал куском полотенца лоб жены и всё целовал её руку.
Ольга Миронова в отчаянии застыла на месте, осознавая свою полную беспомощность.
Юлия вдруг глубоко вздохнула, дрожа от озноба, и посмотрела на мужа.
— Алёша…Алёша… — проговорила она очень тихо, едва в силах что-либо говорить от боли. — Пожалуйста, береги Машу…Береги нашу дочку… Нашу Машеньку… Береги её…
— Ты не умрёшь, — отчаянно прошептал Орлов, наклоняясь к Юле, целуя её в нос и прикладываясь лбом к её лбу, влажному от проступившего пота. Внутри у него всё жгло. Он чувствовал теплое дыхание Юли, её трепетную дрожь. — Ты не умрёшь. Пожалуйста…Юлечка, не умирай. Не оставляй меня одного…
Глядя на Орловых, Миронова прикрыла рот ладонью, с горечью осознавая происходящее. Она почувствовала, как слёзы хлынули из её глаз, как сердце сковал ужас от собственной беспощности.
Юля хотела улыбнуться и что-то ответить мужу, но не нашла сил для этого. Она лишь приоткрыла губы, тяжело дыша. Со слезами на глазах Орлов приподнял жену и прижал к своей груди.
— Мы справимся, Юлечка. Мы справимся. Ты только не умирай, — хрипло шептал Алексей, ощущая, как его сердце разбивается на тысячи. — Только не умирай…
* * *
Орлов скользнул напряженным взглядом по старому резному столу из красного дерева. Узорная резьба стола всё ещё хранила свою особую стать.
Красота давних времен — зыбкая, уже почти полностью забытая этим умершим миром.
Алексей перевел взгляд на открытую книгу, лежащую на столе, в её страницы было вложено письмо. Даже отсюда Орлов мог с легкостью различить подпись управителя бункерного комплекса «Адвега» Сергея Сухонина. Подпись стояла под знаком щита, на котором был изображен меч с крыльями, сверху на щите ровными буквами была выведена надпись: БК «Адвега».
В мрачной задумчивости Алексей приблизился к столу архонта Купола, задумчиво коснулся чистых листов бумаги, что лежали у книги с вложенным в неё письмом, и закрыл глаза.
Как тихо здесь было…
Эта комната, как и вся усадьба, сохранила красоту старинных времен. Времён ещё более далеких, чем довоенные годы. Здесь ещё можно было уловить незыблимую и прекрасную атмосферу царской России.
Кабинет Соболева всегда казался Орлову светлее и уютнее многих других помещений, за счет золотистых стен и трёх высоких окон с каждой стороны комнаты.
Алексей посмотрел в сторону окна, в стекло которого уже давненько стучали ветки дерева из усадьбинской рощи.
Пыльные тюли, слегка проеденные молью, мягкими волнами спадали к узорному паркету и слегка покачивались от сквозняка. Красивые шторы жёлто-зелёного цвета были подвязаны золотыми верёвками с кисточками, как и много лет назад.
Мебель из красного дерева была местами поцарапана, но стулья, отделанные гладкой тканью в желто-зелёную полоску едва ли постарадали от времени. Правда, парочка из них порядком отсырела, но это не портило общего величия и красоты.
Алексей подумал о Куполе. Уже вечном и великом в этом чахлом мире.
Купол — город-государство, распологающийся под Звенигородом на территории усадьбы Введенское. Купол был основан здесь через двадцать шесть лет после начала войны. Лютой зимой две тысячи сорок четвёртого года Михаил Соболев привел своих людей сюда, в самое прекрасное для жизни место в этом обезображенном послевоенном мире.
Среди пришедших в Введенское были и он, Орлов, и его будущая жена Юля. За то долгое и мучительное время, что они шли за Соболевым к своему новому убежищу, пересекая опасные и безжизненные пустоши, Орлов ни разу не усомнился в том, что Михаил приведет их всех в надежное место.
Однако сказать про Введенское просто «надежное» Орлову даже сейчас показалось мало. Оно было восхитительно. Было, остаётся и останется. И Алексей не переставал благодарить Бога за то, что эта усадьба стала их домом.
