Прима, едва взглянув на результат полуторачасовых усилий «стать красивой», только поинтересовалась: «На панель подрабатывать собралась?», — и отправила в ванну смывать с таким трудом наведенную «красоту». Попутно выяснилось, что некоторые косметические средства смываются только «ацетоном», образно выражаясь.
Вслед за тем ее «первый номер снайперской пары» соизволила смилостивиться и буквально двумя штрихами за двадцать секунд «навела марафет», по собственному выражению, превратив лицо Дары в обложку модного журнала. В качестве ответа на восторженно выпученные глаза была прочитана двадцатиминутная лекция, сводившаяся к тому, что косметика должна только подчеркивать достоинства и скрывать недостатки, и то, и другое — ненавязчиво. Соответственно, чем меньше ее на лице — тем лучше.
Опыт освоения этой науки дался немалым количеством пролитых слез (и «ацетона»), но за время «выдвижения в район выполнения задачи» нужные навыки по «маскировке в городской среде» были все же приобретены. Теперь из зеркала взирала симпатичная девичья головка, черноволосая и смуглая — вполне можно сойти за «местную», но это как раз и лишнее. Так что Дара нарядилась как туристка, кем, в принципе, она и являлась по легенде. Понятно, что не «богатой синьорой» — эту роль играла Прима — а Серой предстояло изображать компаньонку, как выражались в прошлом, то есть — то ли служанку, то ли бедную родственницу.
И всё же — это в гостинице Дара служанка, а вот в городе — королева, или, как минимум, принцесса. Прошлась по набережной, ловя кожей восхищенные мужские взгляды, и пытаясь отвлечься от мысли, что направлены они, скорее всего, не на худенькую, пусть и стройную фигурку в легком платьице, а скажем — на визоры за полсотни. Для многих здесь — это заработок не за один месяц. Тут, в «чистой» части города, отъявленной бедноты нет. Причем не скажешь, что усилиями вертухаев — местные ничуть не меньше заботятся о спокойствии источника благосостояния значительной части населения.
В этом мире действуют довольно жесткие правила — на всех картах город поделен на «цветные» зоны. В «белой», как при древнем персидском царе — девственница с золотой кредитной карточкой может разгуливать всю ночь, встречая только восторженные улыбки. А в некоторые части города вас не повезет никакое такси (та еще, к слову, мафия), ни за какие деньги — таксисту тоже дорога его жизнь, а она в тех районах стоит очень дешево.
Город зажат между невероятного цвета океаном и сельвой. На продуваемых бризом улицах кажется, что ты в раю, но чем ближе к зеленке, тем жизнь населения становится все менее радостной. В то же время, вид богатых кварталов, как постоянное издевательство, маячит перед беднотой — местность имеет приличный уклон в сторону берега, поэтому то, как «люди» живут, все время перед глазами.
И, тем не менее, едва ли не ярче солнца сияют улыбки местных. Здесь не привыкли заморачиваться завтрашним днем, живут исключительно настоящим. Поэтому красивая, но грустная девушка, пусть и «гринго», вызывает искреннее сочувствие и желание поделиться собственным мироощущением — «синьора, возьмите мороженое! В оплату — только ваша восхитительная улыбка… О, я сражен, вы так красивы, что я готов отдать все даром, возьмите еще, только продолжайте улыбаться!».
Приходится делать над собой усилие, чтобы отвлечься от грустных мыслей, ведь уже завтра, в том числе и ее стараниями, эти люди станут испытывать совсем другие чувства, а город перестанет походить на рай.
А пока лучше обратить внимание на углы возвышения, зоны закрытия, и то, что от нагретого камня мостовых поднимаются местные потоки — и их надо учесть… Нет, это все завтра.
И вообще — пора начинать радоваться тому, что есть. Здесь и сейчас.
Совсем как местные — скажи им, что завтра по мостовой пойдут танки, а целые кварталы в один миг будут сноситься до фундаментов авиацией и артиллерией — большинство почти наверняка просто пожмет плечами. «Это ведь завтра, синьора, до него дожить еще надо, а пока — веселитесь, раз вам не надо зарабатывать на хлеб. Наслаждайтесь каждым мигом».
К тому же, столь мрачное «завтра» наступит, только если она умудрится не провалить задачу. Интересные весы получаются — жизни тысяч жизнерадостных местных, что так весело улыбаются молодой девушке — на одной чаше, и ее собственное яростное желание жить и достигнуть чего-то в этом мире — на другой.
Однако, узнай и об этом кто-то из местных, скорее всего, опять плечами пожмут: «Каждый устраивается в этой жизни как может». Да и вряд ли событие будет слишком заметным — у власти уже тридцать лет какая-то местная «хунта», и очередные кадровые перестановки в ней идут регулярно под лязг траков и залпы древних «градов». Воспринимается все это порой спокойнее, чем очередной, пришедший с океана ураган.
Так что пора прекращать рефлексировать. Мандраж, он, конечно, дело святое, но уже становится заметным окружающим. Постепенно нарастающее во всей этой красоте и благости волнение, понимание, что «все по-настоящему», и желание жить — стало заметно опытному глазу. Иначе, с чего бы вдруг Прима в приказном порядке отправила свой второй номер развлекаться, да еще со словами: «Кончай дурить, пойди, найди себе мачо! Их тут валом для белой публики. Да трахнись как следует — чтобы дурь из головы вылетела. Поверь, лучшей психологической подготовки нет, и не будет. Так что раньше пяти утра я тебя не жду». Сама Прима, к слову, уже третий день «акклиматизации» вовсю пользовалась этим рецептом, меняя симпатии по два раза за день, и мешая спать по ночам. Хотя спальни в их пятикомнатном люксе были разнесены через три комнаты и хорошо звукоизолированы.
Расставаться с невинностью по столь вдохновляющему поводу как приказ начальства, разумеется, Дара не собиралась, но «развлечься, чтобы отвлечься» действительно стоило. И город предлагал для этого любые законные, полузаконные и совсем незаконные способы. Благо никакого языкового барьера не существовало — испанский, не самый сложный в изучении язык, за две недели можно спокойно успеть научиться сносно болтать, а уж освоить тот суржик, на котором изъясняется любой местный, тем более. К тому же, на самом деле, можно даже не знать слов, жестикуляция аборигенов более чем красноречива.
После прогулки по набережной и мороженного, Серая немного полежала в шезлонге на пляже, куда ее без единого вопроса пропустил горилоподобный охранник, лучезарно улыбнувшись и распахнув калитку. Да уж, на родных просторах такого точно не встретишь.
Но купание и валяние быстро поднадоели, как и «экзотический коктейль» совершенно непонятного вкуса. Солнце уже коснулось нижним краем диска волн и подумалось о смене места и темпа отдыха на более интенсивное.
