– Нужно сделать носилки для Чеслава. – Горазд принялся озираться, выискивая среди развалин подходящие жердины.
Над Москвой забрезжил серо-желтый предрассветный свет. Его первые робкие лучи посеребрили разбросанные по перекрестку фрагменты био, ставшие теперь высокотехнологичным хламом. Перетащить бы эти железяки в Кремль, так мастеровые пошли бы в пляс от радости, сигая до потолка. Много всяких полезных в хозяйстве деталек можно было наковырять из стальных окороков «Рапторов».
Отблескивали, точно ртуть, лужи крови. Вот такой вот размен – с одной стороны сталь и электроника, с другой – кровища. С той и другой стороны – жажда жить и умение убивать врага. Так начинался новый обычный день в постъядерной Москве.
– Ты и сам ранен, – напомнил Горазду дядька Ярополк.
– Ничего, это царапина. – Горазд коснулся распоротой кольчуги. – До ужина заживет.
* * *Есть у каждого человека свой предел. Иному жена выскажет или сослуживец нагрубит, а он сразу нюни и развесит. Ходит целый день как на иголках, плохо ест и работает плохо, все в голове дурные мысли крутит. Не воин такой, ему даже не поручишь за раненым утку вынести – есть риск, что он будет ронять туда свои слезы. Второй живет жаждой фальшивой бравады и, выходя на Соборную или иную площадь, мечтает лишь о том, чтоб кто-то случайно зацепил плечом или бросил в его сторону неосторожное слово. Ну, чтоб можно было бы влепить оплеуху в ответ да по-бабьи громкую показную ссору затеять. Такой не боец тоже, в сражении будет прятаться за спинами товарищей и искать возможность улизнуть туда, где звон мечей потише. Пусть лучше выносит утки. Третьи делают свое дело, мелкие невзгоды им – как с гуся вода. Бить железом по железу от рассвета и до заката? Без проблем. Дело заставляет покинуть дом, спать на земле, есть когда придется и что придется? Без проблем. Сшибаться в беспощадной схватке с противником, когда или он – тебя, или ты – его? Без проблем. А после есть-пить, трепаться с товарищами на отвлеченные темы, крепко спать, и снова – в бой, в огонь, а потом – опять есть-пить, трепаться, хохотать, спать… Ну, и так далее – до тех пор, пока враг не окажется ловчее…
Вот так, примерно, произошло и с Ланом.
Он пришел в себя, но глаза открывать не стал. Смекнул сразу – руки связаны. Плохо. Вдвойне плохо, потому что по-маленькому хочется.
Но плен, незавидное положение и смертельная опасность – это ерунда по сравнению с осознанием того, что задание Князя провалено. Золото потеряно, лекарства не доставлены. Думая об этом, Лан чувствовал, как у него сжимается сердце. Сразу вспомнился госпиталь, плотно обмотанная бинтами голова умирающего Воислава, выражение боли на лице незнакомого дружинника, в скуле которого застрял наконечник стрелы, вспомнилось множество раненых, ожидающих своей очереди во дворе…
Он был частью отряда, отправленного на переговоры с арбатскими маркитантами, а значит – на нем лежит такая же ответственность за провал миссии, как и на остальных.
Они подвели Князя, доверившего им задание. Они подвели каждого раненого, кому теперь предстоит умереть в муках от заражения крови. Они подвели каждого жителя Кремля, поскольку в обороне крепости на долгие годы образуется невосполнимая слабина.
Затем сердце успокоилось, голова сразу прояснела. Пришло четкое понимание, что он должен сделать.
Во-первых – остаться в живых, во-вторых – приложить все силы, чтобы выполнить задание до конца или хотя бы просто вернуть золото в Кремль. Теперь это – дело чести, как сказали бы кремлевские воины старой закалки.
Определившись с глобальной целью, Лан стал анализировать свое положение. Он, правда, успел отстраненно удивиться своей непрошибаемости, ведь попасть в плен к нео – это гарантированные издевательства, пытки и, в конце концов, смерть. Но мозги, вроде как, в боевой режим переключились. Если бы цели не было, Лан, наверное, и запаниковал бы. Но не сейчас, сейчас надо еще послужить Кремлю…
Лежал он на каком-то крошеве. Похоже, что земля под ним была усыпана кусками отбитой штукатурки. Ноги – вытянуты, ботинки – на месте. Мародеры новые берцы наверняка бы забрали. Для нео берцы без надобности, впрочем, детенышам размерчик мог бы подойти. Одна загвоздка – нео не умеют завязывать шнурки, и эта, казалось бы, незначительная деталь очень бьет по самооценке человекоподобных мутантов, в очередной раз подчеркивая слабость их ума по сравнению с разумом самого заурядного хомо сапиенс.
Запах зверинца ощущается слабо. Значит, в непосредственной близости мутантов нет. Запах мочи и застарелого пота ощущается гораздо сильнее. Штаны пока что сухие. И рубаха новая перед выходом за ворота Кремля была надета. Значит, воняет не от него. Значит, не он один угодил в плен. И хорошо, и плохо. Хорошо, потому что вдвоем сподручнее из переплета выпутываться. Еще можно поддержать друг друга перед лицом долгой и мучительной смерти. А плохо, потому что, судя по запаху, второй пленный – мародер.
– Псс! Пацан! Мы с Чебурашкой выкупили, что ты оклемался, – обратились к Лану приглушенным голосом. – Так что не фиг тут гнать, давай лучше побазарим, пока обезьянов нет.
Лан открыл глаза.
Напротив него сидел, привалившись спиной на остатки кирпичной стены, длинноволосый мародер с испачканным запекшейся кровью лицом. Именно этот тип наблюдал с крыши углового здания за сражением на перекрестке. И мерзко улыбался, понимая, что дружинникам придется туго. Вот так Вселенная блюдет равновесие: сейчас типу явно не до смеха. Смотрит он на Лана с надеждой и чуть ли не с преданностью. Да, с крысособачьей, это когда в один момент готов пузико подставить, а в следующий миг – чем черт не шутит? – впиться в горло.
– Откуда знаешь, что я очнулся? – спросил Лан, глядя на мародера исподлобья.
– Ты храпеть перестал, – ответил тот.
Лану стало стыдно. Он и в самом деле провел больше суток без сна. И как провел – бился на стене, готовился к походу, затем пробивался на Арбат. Нео, конечно, вырубили его, но бессознательное состояние, вызванное ударом по голове, незаметно трансформировалось в крепкий молодецкий сон. То-то Лан чувствовал себя намного лучше, усталость прошла, ссадины зажили. Даже то место, куда его тюкнула украшенная черепами колотушка, совсем не болело. Слегка почесывалось, да и только.
Неподалеку сцепились два самца нео. Отчего и почему – непонятно. Схватку сопровождал звук гулких ударов, звериный рык и обмен вполне человеческими междометиями. Драку оборвал высокий, до ломоты в зубах, вопль самки. Лан невольно поежился.
– Попадалово… Да, приятель? – Мародер усмехнулся, облизал растрескавшиеся губы.
