паузы в его речи позволяли догадаться, что это какой-то язык. Казалось, алхимик изменился, вращаясь в красной тьме, окружавшей короля, словно туман; его конечности дергались и извивались, словно змеи, затем он тускнел в темных тенях, и широкий поток мрака дрейфовал в том месте, где сейчас находился король или то, что его пожрало. Тени в форме колец сжимались вокруг тлевшего сердца. Мир сминался внутрь, искажая две фигуры, пока пламя, пар и темнота пульсировали в центре колокольни.
Все мироздание, казалось, гибло в этом месте и в это мгновение. Саймон чувствовал, как ужас вытекает из него через руки и Сияющий Коготь в сгущавшийся мрак.
Кромешная тьма росла и набирала силу, и лишь крошечные арки молний мерцали в колокольне. Саймон знал, что где-то снаружи горел Асу’а пятисотлетней давности, и его обитатели гибли от рук давно умершей армии Фингила. А как насчет остальных? Исчезли ли все, кого Саймон знал, низвергнутые в пустоту вращавшимся в обратную сторону колесом Времени?
Молнии продолжали вспыхивать внутри колокольни. Что-то пульсировало в центре, буря огня и грозовые тучи наполняли ее ослепительным светом. Прайрат, вернувшийся в свою прежнюю форму, отшатнулся от пульсировавшего сияния, которое быстро превратилось в тень. На миг священник победоносно поднял руки над головой, затем зашатался и упал на колени. Из темноты соткалась фигура, смутно напоминавшая человеческую, и остановилась, нависая над ним, над бесформенной головой мерцало алое подобие лица.
Прайрат содрогнулся и заплакал:
– Прости меня! Прости мое высокомерие и глупость! О, пожалуйста, Господин, прости меня! – Он пополз к жуткому существу и ударился лбом о невидимую преграду. – Я все еще могу принести тебе огромную пользу. Вспомни, что ты мне обещал, Повелитель: если я буду хорошо тебе служить, то стану первым среди смертных.
Существо снова сжало менявшийся меч по имени Скорбь, но вытянуло другую почерневшую руку и коснулось алхимика. Пальцы сжались на гладкой влажной голове. Раздался голос более мощный, чем звон колокола, но хриплый и смертельный, как шипение ледяного ветра, несущегося сквозь мглу. Несмотря на все, что уже произошло, глаза Саймона наполнились слезами, как только он его услышал:
– ДА. ТЫ БУДЕШЬ ПЕРВЫМ.
Струи пара поднялись от пальцев короля. Прайрат закричал и вскинул руки, пытаясь освободиться, но король даже не пошевелился, и священник ничего не мог сделать. Ручьи пламени потекли по одеяниям алхимика, парившее над ним лицо короля оставалось неясным сгустком тьмы, лишь глаза и рот пылали алыми сполохами. Священник издал жуткий, пронзительный вопль – человеческое горло было не в состоянии производить такие звуки. Теперь Прайрата окружал пар, но Саймон видел метавшиеся руки священника, дрожавшие, как ветви горящего дерева. Прошло несколько долгих мгновений, и Прайрат, превратившийся в горящий мешок с костями, рухнул на пол, дергаясь, точно раздавленный сверчок. Затем его движения стали более медленными, и вскоре он перестал шевелиться.
Существо, ставшее Элиасом, опустив голову, наклонилось вперед так, что стала видна лишь тень. И все же Саймон чувствовал, что оно поглощает энергию, которая пульсировала между Сияющим Когтем, Шипом и Скорбью, набирая силу, необходимую для контроля над украденным телом. Каким-то образом Прайрат причинил ему вред, но Саймон чувствовал, что пройдет всего несколько мгновений, и он окончательно придет в себя. У Саймона появилась слабая надежда, и он попытался отпустить рукоять меча, но тот стал частью его руки. Спасения не было.
Словно почувствовав попытку вырваться, черное существо посмотрело на Саймона, и, хотя его сердце споткнулось и едва не остановилось, он сумел понять безжалостные мысли жуткого существа. Оно разбило Время, чтобы вернуться. Даже смертному священнику, какой бы силой он ни обладал, не удалось бы снова закрыть распахнутую дверь – так какие шансы могли быть у Саймона?
И в это мгновение ужаса Саймон внезапно почувствовал потрясение, которое испытал, когда его опалила и изменила драконья кровь. Он смотрел на неустойчивое черное нечто, прежде бывшее Элиасом, опустошенное тело и его огненного обитателя, и почувствовал укол боли в том месте, где кровь дракона оставила шрам. Через пульсировавший несвет, двигавшийся между Сияющим Когтем и Скорбью, Саймон ощутил не только всепоглощающую Ненависть, наполнившую смертельное изгнание Короля Бурь, но также и ужасное, безумное одиночество.
Он любил свой народ, – подумал Саймон. – Он отдал за них жизнь, но не умер.
Беспомощно глядя через разделявшее их пространство на то, как страшное существо собирается с силами, Саймон вспомнил видение, показанное ему Лелет, – Инелуки возле огромного водоема. На его лице застыло сокрушительное страдание, но еще и зеркальное отражение решимости Эльстана, когда тот сидел на стуле и ждал ужасного червя, с которым должен был встретиться, дракона, что принес ему смерть. Каким-то образом они походили друг на друга, Инелуки и Эльстан, – делали то, что должны, хотя ценой стала их собственная жизнь. И Саймон ничем от них не отличался.
Скорбь. Его мысли вспорхнули и умерли, как мотыльки в пламени, но он постарался не потерять последнюю. Инелуки назвал свой меч Скорбь – почему Лелет мне это показала?
Краем глаза он заметил какое-то движение. Бинабик и Мириамель, освободившиеся после смерти Прайрата, сделали несколько неуверенных шагов вперед. Мириамель упала на колени, Бинабик продвинулся чуть дальше – он шел, низко опустив голову, словно преодолевал сопротивление сильного ветра.
– Ты уничтожишь этот мир, – выдохнул тролль. Хотя он широко открыл рот, его слова прозвучали тихо, словно шелест бархатных крыльев. – Ты потерял свое место, Инелуки. Тебе будет нечем править. Ты здесь чужой!
Сгусток тьмы повернулся к троллю и поднял мерцавшую руку. Саймон увидел, что Бинабик вздрогнул, опасаясь смертоносного прикосновения, и ощутил, как его собственные страх и ненависть вспыхнули с новой силой. Он боролся с накатившей волной презрения, хотя и сам не знал почему.
Ненависть помогла Инелуки выжить в темноте. Пять столетий он горел в пустоте. Ненависть – больше у него ничего не было. Я тоже ненавидел. Испытывал такие же чувства. Мы с ним похожи.
Саймон постарался вызвать живое лицо страдавшего Инелуки перед своим мысленным взором. Под жуткой горящей оболочкой была правда: ни одно существо во всей Вселенной не заслужило того, что пришлось пережить Королю Бурь.
– Я сожалею, – прошептал он, обращаясь к лицу из своего воспоминания. – Ты не должен был так страдать.
Поток энергии из Сияющего Когтя внезапно стал меньше. Существо, державшее Скорбь, повернулось к Саймону, и на него снова обрушились волны ужаса, а сердце сдавила страшная сила.
– Нет, – выдохнул он, пытаясь найти внутри у себя место, где он смог бы устоять и выжить. – Я буду… тебя бояться, но… не стану ненавидеть.
Прошло
