Я еще раз осмотрел помещение, осветил ярким фонарем темные коридоры, оплавленные дверные проемы, осколки опаленного оборудования… Нет, не вижу… Больше ничего. Я вышел под снег к моим бойцам… Швайген переложил на меня ответственность за них… Но я веду их за собой, ведя следом и кошмарное чудовище…
— Идем! Быстрей!
Широким шагом, не останавливаясь, — все вперед и вперед, все ближе и ближе к восточной границе… По снегу, под снегом, скрытые снежной стеной… Мне душно и жарко от отяжеленной грузом ходьбы, но стылый ветер бьет в спину, не давая остановиться, подгоняя… Олаф с Хансом измотаны, кажется, больше, чем я, — они выносливы от привычки, но их не гонит этот взгляд в спину… взгляд зверя с холодным разумом… Олаф нагнал меня, зашедшего вперед, стараясь отдышаться и заглянуть мне в лицо…
— Полковник, надо остановиться… Мы голодные, и вообще — не дело это в таких условиях тяжелых сил не жалеть…
Я замедлил шаг, глядя на покрывающий слежавшуюся золу сухой искристый снег… Он еще поверхностен — еще не оставляет глубоких следов, занося едва заметные отпечатки, выравнивая скрытую пургой дорогу у нас за спиной…
— Идем. Скоро сугробы и заносы станут глубже, снег прекратится, небо прояснеет — тогда надо будет под землю спускаться…
— Мы задохнемся в подземельях, полковник… Душно в тоннелях — дымно, в гари все и в саже…
— Ничего, Олаф, пройдем…
— Он ведь не простой каратель… И он послан за вами, полковник… Верно?
— Верно, Олаф. Теперь идем.
— Как же вы от него, от такого, ушли?..
— Он меня отпустил.
Олаф сбился с шага и чуть не уронил часть поклажи…
— Что значит — отпустил, полковник?..
— То, что он привел меня на пустырь выжженной полосы, когда я шел на казнь, и — оставил. Но он не оставил меня…
— Черт… Нашли мы себе с Хансом офицера…
Я обернулся к нему…
— Олаф, сейчас мы друг без друга отсюда точно не выйдем, но при первой возможности мы разойдемся.
— Да куда нам здесь без вас, полковник?.. Мы охотники, а не счетные машины, — нам здесь без вас с разведчиками пересечений не избежать и от карателей не скрыться… Мы для этого офицера и искали.
— Тогда нам придется скрываться с трудом и старанием.
— Полковник, его убить надо — выследить и…
— Молчи, Олаф. Нам его не убить — никогда…
— А кто он, что его лучи не берут?..
— «Тень» Снегова.
— Замерзшего вечным холодом верховного главнокомандующего РССР?..
— Да.
Олаф замолчал, думая…
— Полковник, но ведь его только называют «тенью» — он просто человек, как и мы…
Я остановился, крепко сжав дрожащей от напряжения рукой его плечо…
— Олаф, он не просто человек, как мы…
Ханс, насторожившись, подошел ближе…
— А это правда, что ваш верховный главнокомандующий — самое великое творение человеческого разума?..
Ханс вздрогнул под моим взглядом, замолкая…
— Только он не человек, Ханс.
— Я знаю, что он жесток… но ведь это необходимая жестокость… Правда?..
— Не в этом дело, Ханс. Он просто — не человек.
— А кто же?..
— Никто не знает, кто он, — кем он стал… ни в штабе Ясного, ни в Центральном управлении СГБ… Мы знаем только, что он — не человек.
Ханс, зябко сжав плечи, украдкой осмотрелся… Олаф, опустив глаза, запустил пятерню в путающиеся на ветру волосы… поднял на меня решительный взгляд…
— Скажите, зачем он вас ищет? Зачем вы ему, Снегову?
— Я не знаю, Олаф. Я ничего не знаю…
— Что вы сделали?
— Я ничего не сделал — сделал Хакай… он сделал меня, воскресив офицера после необратимой смерти.
— Хакай?.. Ваша память открыта Хакаю?..
— Да. Я должен был быть казнен.
— Я думал, что вас должны были устранить вслед за вашим устраненным командиром…
— Сначала и я так думал… После думал, что буду казнен, как офицер Хакая… Теперь я не знаю, что думать… Я мертвец, Олаф. Я был убит и буду убит.
— Оказаться опальным мертвецом меж Снеговым и Хакаем… Нелегко вас занесло, полковник… А с Роттером вы никак не связанны?..
— Я между трех огней трех систем. Но я не знаю, что происходит.
Олаф сосредоточенно думает. Ханс, видимо, полностью полагается на него в этом — он смирно ждет, что-то обтирая об рукав куртки… Я перехватил его руку, заметив не характерный для нашего обмундирования золотистый проблеск в зыбком свете уже проступающих под редеющим снегом звезд. На его открытой ладони, на потертой перчатке, свился тонкий золотой дракон с расправленными когтями и оскаленной пастью…
— Ханс… Где ты взял это?..
Ханс с недоумением смотрит на меня, не отвечая… Я тряхнул его за плечи…
— Ханс, ты где это взял?!
— Я не знаю, полковник… Где-то здесь… Он охранял какие-то двери… Я его с трудом заметил — он весь почернел от сажи… Но он такой красивый… У «драконов» все всегда очень красивое — и здания, и вещи…
Олаф налетел на Ханса, окончательно испугав товарища…
— Где здесь? Как далеко?
— Олаф, не злись на меня… Я не знаю, где… Час назад… я увидел его…
— Ты что, совсем не соображаешь?! Ханс, там след остался!..
Я прижал к горячему лбу холодную руку, но голова просто горит…
— Олаф, оставь его… Это я недосмотрел. Я должен был сказать, что нельзя ничего трогать…
— Надо вернуться, полковник… Надо скрыть след, оставшийся от снятого дракона…
— Нет, Олаф… Поздно… Поздно, Олаф! Стойте у дверей этого здания и не выходите! Ждите, я вернусь скоро!
— Это он, полковник?!
— Нет… Еще не он — он послал другого… Стой здесь, Олаф!
— Я пойду! Не рискуйте! Без вас нам уж всем не уйти!
— Ты не справишься с этим офицером, Олаф! Он S9… Я знаю его… Стой здесь, не сходя с места, — это граница патрульных квадратов… Разведчик пролетит по границе зоны восприятия — он вас здесь не заметит…
Я бросил все, что только мог, оставшись в одной черной шинели, скрывающей меня в густеющей тьме, и зашел во мрак выгоревшего здания… Рокотов еще далеко, но он уже в зоне ментального восприятия… Рокотов — старый боевой офицер СГБ… офицер S9, равный мне по силе и знаниям… Идя навстречу, он открыл мне линию…
— Горный, время вашей казни еще не пришло. Подпустите меня ближе, мне нужно подойти.
— Оставайтесь на месте, если не собираетесь вступать в бой.
Он остановился, так и не достигнув зоны визуального контакта.
— Горный, я должен предупредить вас. Не старайтесь скрыться от нас, не пытайтесь уйти от их глаз.
— Что вам от меня нужно? Дайте мне объяснения, Рокотов.
