вогнала тут меня в пот очередная мысль. Так в оцепенении я и ехал всю дорогу, пока мы не доехали до дома.
* * *
Я лежал в кровати в своей комнате, и размышлял обо всём, что сегодня услышал. Я-то думал, что по приезду братец сразу побежит докладывать обо всём отцу, но нет. Широко зевая, он явно пошёл спать. И ведь с него станется действительно молчать обо всём, что он сегодня услышал! Он же, типа, слово дал! Как хорошо, что я ничего никому не обещал. Хотя в любом случае, никакое моё обещание меня не удержало бы. Это же сейчас в моих руках такая информационная бомба была! Осталось только придумать, как грамотно ею распорядиться. И желательно побыстрее, пока нас действительно не решили убрать. Хорошенько всё обдумав, я уже практически был уверен, что не станет Трубецкой рисковать, и непременно постарается убить как моего брата, так и меня. Просто чтобы исключить любые риски утечки. Поэтому завтра лично я ни шага за порог дома не сделаю. Мне бы только до дворца добраться, а там им уже будет сложновато действовать.
Дальше я, борясь со сном, стал обдумывать, кому бы с наибольшей выгодой слить информацию. Полиции? Не поверят они мне. Доказательств же нет, одни слова! А даже если поверят, то от них я точно ничего не получу. Максимум скажут, молодец, все дела, продолжай в том же духе, а все блага какому-нибудь генералу достанутся. Да ну их нахрен. Обойдутся. В имперскую службу безопасности сообщить? Это как раз их профиль. Вот только очень меня смущала оговорка Трубецкого, что от них проблем не будет… Очень похоже было на то, что кто-то там на самом верху работает на заговорщиков, а значит, сообщив им, я себя точно под удар подставлю. Не годится. И что же делать?
После долгих мучительных раздумий, я понял, что самое заинтересованное лицо в получении этой информации — это император. Он же и наградить может действительно по царски. Осталось дело за малым. Придумать, как до него добраться. Примерный план действий уже начал вырисовываться в голове, когда я взял и уснул…
— Проходи, сынок. Присаживайся, — демонстративно бодрым голосом встретила меня мама Димона, сидя у себя на кровати, прислонившись спиной к стене. Она усиленно делала вид, что всё нормально, но её выдавали сложенные в замок руки, лежавшие на коленях. Пальцы заметно дрожали. Под глазами были тёмные круги, а на лбу отчётливо выступили капельки пота. Ей явно было очень тяжело и больно, но она продолжала мягко мне улыбаться, делая вид, что у неё всё хорошо. Сильная женщина… Я вспомнил свою мать, которая постоянно на что-то жаловалась, то на мигрень, то на ломоту в суставах, то на больную пятку левой ноги или ещё чего-нибудь, терзая нашего врача, приходившего к нам домой чуть ли не каждую неделю, своими мнимыми и надуманными болячками, и сравнение было далеко не в её пользу.
— Привет, мам, — еле выдавил я из себя, подходя ближе и присаживаясь на край кровати, — Как ты себя чувствуешь?
— Уже гораздо лучше. Всё хорошо, дорогой, не переживай, — соврала она, легонько погладив меня по руке, вызвав у меня в душе целый шквал эмоций. Похоже, это остатки личности Димки очень бурно отреагировали на неё. У меня даже вдруг слёзы на глазах выступили. Да ну нафиг? Что за хрень?? Я ожесточённо вытерся рукавом рубашки.
— Расскажи, лучше, как у тебя дела в школе и на работе? — неуклюже сменила тему она, отведя в сторону взгляд, — Что нового? Как там ваши танцы с Дианой?
— Да тоже всё хорошо, — вздохнул я. Не очень-то, честно говоря, я хотел идти к практически чужой для меня женщине, ещё и смертельно больной. Как-то подбадривать её, искать подходящие слова, но и не пойти я не мог. Этого бы никто не понял. Но сейчас я уже даже не жалел об этом. Уж кому-кому, а этой женщине жалость точно не нужна была. У неё наоборот следовало поучиться выдержке и стойкости. Да и от двух маленьких чудовищ избавился, хоть и не на долго, которые буквально затерроризировали меня, не давая проходу. Привыкли, что Димон был чуть ли не за няньку у них в выходные, а мне теперь пришлось расплачиваться за это.
— В школе всё как всегда. Учусь хорошо. По английскому учительница похвалила моё произношение. По риторике тоже удалось прибавить в умении красноречия, — вспомнил я наш диалог с учителем после того неудачного похода в медкабинет, — С танцами тоже всё хорошо. Прошли с Дианой в следующий этап, муниципальный. Она очень настроена на победу.
— А ты? — перебила вдруг меня мать, серьёзно глядя на меня, — Ты настроен? Тебе самому это нравится?
— Честно говоря, как-то всё равно мне на эти танцы, — признался я, — Если бы не Диана, то бросил бы уже их.
— Она тебе так нравится? — удивлённо глянула она на меня.
— Что? А, нет. Вовсе нет, — отмахнулся я, — Просто подводить не хочется. Всё таки столько времени на это потратили. Она так горит этим… — не стал я озвучивать свои истинные причины, не позволяющие мне это сделать. Что не хотел я пока на ровном месте себе врага заполучить, у которого мать — довольно большая шишка в городской администрации. Надо сначала самому покрепче на ноги встать и нужными связями обзавестись, а там уже… Да и аккуратнее это можно сделать, не идя на прямой конфликт. Уж с муниципального этапа мы точно вылетим, я приложу к этому максимум усилий, а там какое-то время никто не будет уже меня этими танцами напрягать.
— Запомни, сын, — положила она вдруг свою руку на мою, и крепко сжала её, — Не позволяй никому на себе ездить! Ты слишком добрый у меня. Не можешь никому отказать, и люди этим пользуются. Садятся тебе на шею, пользуясь твоей безотказностью. Не важно, что там хочет эта Диана, важно лишь то, что хочешь ты. Чувствуешь, что танцы это не твоё, так ей и скажи! Лучше сейчас, чем тогда, когда слишком поздно будет. Не бойся говорить людям — Нет! Иначе тебе очень тяжело будет в жизни! — было видно, что этот всплеск эмоций дался ей очень тяжело. Она ещё больше побледнела, закрыла глаза, и легла на подушку.
— Извини, сынок, но что-то мне очень сильно спать захотелось, — пробормотала она, — Тебе лучше уйти…
— Хорошо, мама… — выдавил я из себя, вставая, проглотив подкативший вдруг к горлу комок, — Отдыхай.
Я выскочил
