"Это то место, где они планировали снимать меня?" - я повернулась к Богсу.
"Это не сработает" - сказала я.
"Я не смогу хорошо проявить себя здесь".
Должно быть он увидел панику в моих глазах, потому что внезапно он остановился и положил свои руки мне на плечи.
"Ты сможешь. Просто дай им увидеть себя. Это сделает для них больше, чем сможет сделать какой-либо доктор в мире.
Женщина руководящая входящими пациентов увидила нас, это своего рода двойной принять, а затем подошла к нам
более. Её тёмно-карие глаза выглядят опухшими от усталости, и сама она пропахла металлом и потом. Повязка вокруг её горла нуждалась в смене ещё три дня назад. Ремень автоматического оружия, переброшенного за спину, впивался ей в шею, и она переместила его движением плеча. Резким движением большого пальца она указала санитарам на склад. Они без каких-либо вопросов пдчинились.
"Это командир Пэйлор из Восьмого" - сказал Богс.
"Командир, Солдат Китнисс Эвердин."
Она выглядела молодо для того, чтобы быть командиром. Не больше тридцати. Но уверенные авторитетные интонации в её голосе дают понять, что её назначение не было случайно. Около нее, в моем замечательном - новом обмундировании, вычищенном и блестящем, я чувствую себя подобно недавно высиженному птенцу, непроверенному и только изучающему, как жить в этом мире.
"Да, я знаю кто она," сказала Пэйлор.
"Итак, ты жива. Мы не были уверены."
Я ошибаюсь или в ее голосе послышались обвиняющие нотки?
"Я все еще не уверена", отвечаю я
"В Восстановлении"
Богс стучит по своей голове
"Тяжелое сотрясение."
Он понижает свой голос на мгновение
"Ошибка. Но она настаивала на том, чтобы приехать и увидеться с ранеными."
"Что ж, у нас много таких", сказал Пэйлор
"Вы думаете это хорошая идея?" говорит Гейл,хмуро поглядывая на больницу.
"Собирать так раненых?"
Я так не думаю. Любой вид инфекционных болезней может распрастраниться через это места, как пожар
"Я думаю, это немного лучше, чем оставлять их умирать" - говорит Пэйлор.
"Это не то, что я имел ввиду" - отвечает ей Гейл.
"Что ж, в настоящий момент это мой выбор. Но, если вы приехали с третью и заставите Коин поддержать их, Я слушаю с большим вниманием. Пэйлор машет рукой в сторону двери.
"Входи, Сойка-пересмешница. И во что бы то ни стало, приводи своих друзей."
Я оглядываюсь назад на причудливо выглядевшую мою команду,сохраняю самообладание, и следую за ней в больницу. Своего рода тяжелый, производственный занавес висит во всю длину здания, формируя значительный коридор. Бок о бок лежат трупы, занавеска колышется над их головами, белая ткань скрывает их лица.
"У нас есть массовые могилы, начинающиеся несколькими блоками, но я пока не могу тратить трудовые ресурсы передвигая их туда" - говорит Пэйлор.
Она находит прорез в занавеске и открывает ее пошире. Мои пальцы сжимаются вокруг запястья Гейла.
"Не оставляй меня" - я говорю бездыханно.
"Я прямо здесь" - тихо отвечает он.
Я ступаю через занавеску, и мои чувства обостряются. Мой первый порыв - закрыть нос, чтобы заблокировать зловоние испачканного полотна, разлагающейся плоти и рвоты, созревающей в жаре складского помещения. Они оставили открытые окна в потолке, которые пересекали высокую металлическую крышу, но никакой воздух, которому удалось пробраться внутрь, не мог рассеять туман внизу. Узкие лучи света обеспечивали все освещение, и когда мои глаза приспособились, я могла видеть ряды и ряды раненых, в койках, на поддонах, на полу, потому что было так много тех, кто требовал пространства. Гул черных мух, стоны людей от боли и рыдания посещающих их любимых, сливались в один мучительный хор. У нас нет настоящих госпиталей в дистриктах. Мы умираем дома, что в этот момент кажется далекой приятной альтернативой, по сравнению с тем, что сейчас передо мной. А потом я вспоминаю, что многие из этих людей скорее всего потеряли свои дома в бомбежке. Пот начинает течь по моей спине, наполняя ладони. Я дышу ртом в попытке уменьшить запах. Черные пятна начинают плавать в поле моего зрения, и я думаю, что сейчас реально хороший шанс упасть в обморок. Но затем я перехватываю взгляд Пэйлор, которая близко наблюдает за мной, ожидая увидеть из чего я сделана и правильно ли они поступили, доверившись мне. По-этому я позволяю Гейлу идти, заставляя себя пробираться вглубь складского помещения и идти по узким полосам между двумя рядами кроватей.
"Китнисс?" - голос исходит слева, прорываясь через общий шум.
"Китнисс?"
Рука тянется ко мне сквозь туман. Я цепляюсь за нее для поддержки. Рука принадлежала молодой женщине с раненой ногой. Кровь просочилась через ее тяжелые повязки, по которой ползали мухи. Ее лицо отражает ее боль, но есть что-то еще, что кажется несоответственным ее ситуации.
"Это и правда ты?"
"Да, это я," я выбралась.
Наслаждение. Это - выражение ее лица. При звуке моего голоса, оно начинает сиять, мгновенно стрирая все страданья.
"Ты жива! Мы не знали. Люди говорили что ты жива, но мы не знали!" говорила она взахлеб.
"Я очень сильно ударилась. Но мне стало лучше" - я говорю.
"И тебе тоже станет."
"Я должна сказать моему брату!" Женщина попыталась сесть и позвала кого-то, несколько кроватями далее.
"Эдди! Эдди! Она здесь! Это Китнисс Эвердин!"
Мальчик, приблизительно двенадцати лет, повернулся к нам. Повязки скрывали половину его лица. Та сторона его рта, которую я могла видеть, была открыта как бы в большом восклицании. Я подхожу к нему, убираю его влажные каштановые завитки волос со лба. Бормотание приветствия. Он не может говорить, но его здоровый глаз сосредоточен на мне с такой настойчивостью, словно он пытается запомнить каждую черту моего лица. Я слышу, что мое имя всколыхнуло горячий воздух, распространяясь по госпиталю.
"Китнисс! Китнисс Эвердин!"
Звуки боли и печали начинают отступать, уступая место словам ожидания. Со всех сторон голоса подзывают меня. Я начинаю двигаться, пожимая протянутые мне руки, касаюсь рук или ног тех, кто не способен двигаться, говоря "привет", "как ты?" , "рада познакомиться". Ничего важного, никаких восхищенных слов вдохновения. Но это не имеет значения. Боггс прав. Это вид меня, настоящей, это и есть вдохновение. Голодные пальцы касаются меня, пытаясь почувствовать мою плоть. Когда пораженный мужчина сжал мое лицо своими руками, я послала немое "спасибо" Далтону за предложение смыть макияж. Как глупо, как извращенно я бы выглядела, показывая этим людям разрисованную маску Капитолия. Разрушение, усталость. несовершенство. Это то, по чем они узнают меня, почему я принадлежу им. Не смотря на сомнительное интервью с Цезарем, многие спрашивали о Пите, уверяя меня, что они уверены - он говорил под принуждением.
