партий в шент. Я опасаюсь новых стратегий, которые ты придумаешь.
Саймон рассмеялся:
– Я уверен, что ты боишься моего мастерства в игре в шент не больше, чем глубокого снега и высоких стен – иными словами, совсем не боишься.
Она поцеловала его, потом подошла к Мириамель и тоже ее поцеловала.
– Будьте добрыми и терпеливыми друг к другу, – сказала ситхи, и ее глаза заблестели. – Вам предстоит провести вместе много дней. Всегда помните эти моменты, но не забывайте и о печальных временах. Память – наш величайший дар.
Многие другие – некоторые решили остаться, чтобы помочь отстроить Эрчестер и Хейхолт и побывать на коронации, кому-то предстояло в скором времени вернуться в свои города – собрались рядом. Ситхи серьезно и любезно попрощались со всеми.
Герцог Изгримнур выбрался из толпы, окружавшей бессмертных.
– Я останусь здесь на некоторое время, Саймон, Мириамель, – даже после того, как корабль Гутрун приплывет из Наббана, но нам придется отправиться в Элвритсхолл до начала лета. – Он покачал головой. – Там нас ждет невероятное количество работы. Мой народ пережил тяжелые утраты.
– Мы едва ли сможем начать без тебя, дядя Изгримнур, – сказала Мириамель. – Оставайся столько, сколько сможешь, и мы отправим с тобой тех, кто будет тебе помогать.
Герцог обнял ее могучими руками и поднял в воздух.
– Я так счастлив за тебя, Мириамель, моя дорогая. И я чувствую себя проклятым предателем.
Она постучала ладонью по его плечу, чтобы он опустил ее на землю.
– Ты старался сделать лучше для всех – или то, что считал лучшим. Но тебе все равно следовало прийти ко мне, глупец. Я бы с радостью отошла в сторону, уступив место Саймону, тебе или даже Кантаке. – Мириамель рассмеялась и закружилась на месте, и подол ее платья разлетелся во все стороны. – Но я счастлива, дядя. Теперь я могу работать. Мы наведем порядок.
Изгримнур кивнул, и на его губах появилась меланхолическая улыбка.
– Я знаю, что так и будет, да благословит тебя Господь, – прошептал он.
Раздались пронзительный зов труб и рев толпы. Ситхи садились в седла. Саймон повернулся и поднял руку. Мириамель подошла и прижалась к нему. Джирики, ехавший во главе колонны, привстал на стременах и тоже поднял руку, трубы взревели вновь, и ситхи поскакали прочь. Свет умиравшего солнца отражался от их доспехов, они быстро набирали скорость, и очень скоро все видели лишь яркое облако, двигавшееся по склону на восток. Обрывки их песни приносил ветер. У Саймона сжалось в груди сердце, его переполняли радость и печаль, он знал, что запомнит этот миг навсегда.
После долгой и благоговейной тишины люди начали расходиться. Саймон и его спутники направились в сторону Эрчестера. На площади Сражений разожгли огромный костер, а улицы, так долго пустовавшие, заполнили люди. Мириамель шла рядом с Изгримнуром, стараясь идти не слишком быстро. Саймон почувствовал прикосновение к руке и, опустив глаза, увидел шагавшего рядом Бинабика и Кантаку, подобную серой тени.
– Я тебя искал, – сказал Саймон.
– Утром я попрощался с ситхи, чтобы мы с Кантакой могли прогуляться по Кинсвуду. Несколько живших там белок встретили печальный конец, но Кантака чувствует себя счастливой. – Тролль усмехнулся. – Кстати, друг Саймон, я думал о старом докторе Моргенесе. Он бы гордился тобой, если бы увидел, что здесь происходит.
– Он спас нас всех, разве не так? – сказал Саймон.
– Нет сомнений, что его размышления дали нам единственный шанс к спасению. Нас обманули Прайрат и Король Бурь, но, если бы не предупреждение Моргенеса, разорение, которое учинил Элиас, было бы еще ужаснее. Кроме того, мечи нашли бы других хозяев, и в башне не началось бы сражение. Нет, Моргенес не мог знать все, но сделал то, что другим было не под силу.
– Он пытался мне сказать, предупредить нас всех о фальшивом посланнике. – Саймон посмотрел на Главную улицу и спешивших людей, озаренных светом костра. – Ты помнишь сон, который приснился мне в доме Джелой? Я знаю, что ко мне тогда приходил Моргенес. И он… наблюдал за нами.
– Я не знаю, что происходит с нами после смерти, – сказал Бинабик. – Но думаю, ты прав. Каким-то образом Моргенес приглядывал за тобой. Ты был для него как семья, значил даже больше, чем Орден Манускрипта.
– Мне всегда будет его не хватать, – признался Саймон.
Некоторое время они молча шагали рядом. Мимо пробежало трое детей, один из них пытался поймать цветной кусочек ткани, остальные со смехом и криками ему мешали.
– Скоро я должен буду уйти, – сказал Бинабик. – Мой народ в Икануке наверняка гадает о том, что произошло здесь. И, что еще важнее, там меня также ждет Сисквинанамук. Как у тебя и твоей Мириамель, у нас длинная история. Пришло время нам пожениться в присутствии Пастуха и Охотницы и всего народа Минтахока. – Бинабик рассмеялся. – Несмотря ни на что, я думаю, ее родители будут немного огорчены, когда увидят, что я уцелел.
– Скоро? Ты скоро уйдешь?
Тролль кивнул:
– Я должен. Но, как сказал Джирики, нам предстоит еще много встреч.
Кантака некоторое время их изучала, потом побежала вперед, обнюхивая землю. Саймон смотрел вперед, в сторону огромного костра, словно никогда не видел ничего подобного.
– Я не хочу тебя терять, Бинабик. Ты мой самый лучший друг.
Тролль взял его за руку.
– Значит, нам не следует расставаться надолго. Ты придешь в Иканук, когда сможешь, – наверняка возникнет необходимость для первого посольства атку к троллям! А мы с Сискви обязательно навестим тебя. – Он серьезно кивнул. – Ты также мне очень дорог, Саймон. Мы всегда будем в сердцах друг друга.
И они рука об руку пошли к костру.
* * *
Дракониха Рейчел, с грязными волосами, в старом испачканном платье, бродила по Эрчестеру. По улицам разгуливали радостные люди, которые смеялись, распевали песни, играли в легкомысленные игры, словно город вокруг не лежал в развалинах. Рейчел их не понимала.
Днем она пряталась в своем убежище, даже после того, как замок перестал ужасно содрогаться, а стены странным образом перемещаться. Она не сомневалась, что наверху наступил конец света, и она не испытывала ни малейшего желания покидать свою полную припасов комнатку, чтобы посмотреть на демонов и волшебных существ, праздновавших победу на руинах ее любимого Хейхолта. Однако любопытство и некоторая решимость возобладали. Рейчел была не из тех женщин, что готовы принять конец света без борьбы. Пусть попробуют устроить ей злодейские мучения. Ведь благословенная Риапа страдала, разве не так? Кто такая Рейчел, чтобы колебаться, имея перед собой пример святых?
Сначала ее худшие опасения подтвердились. Когда она шла по коридорам своего
