— Вы его отпустите, и он вызовет меня на дуэль.
Рок с сомнением покачал головой.
— Дуэли запрещены особым распоряжением. Нам нужны улики. По сути, кроме Ваших измышлений, нам Весу и предъявить нечего.
В дверь постучали и в комнату вошел Рич. В руках адъютант держал поднос, накрытый чистой салфеткой.
— Это еще, что такое, — удивился Рок, — я у Вас ничего не просил.
— Главная улика по делу об убийстве лейтенанта медицинской службы Луца, — доложил Рич, — только что доставили из лазарета.
Рок убрал салфетку и отшатнулся. На подносе лежал, испачканный в крови, длинный нож.
— Положите эту гадость на стол, — приказал Рок. Он бросил салфетку в корзину для бумаг, достал носовой платок и брезгливо вытер пальцы.
— Где-то я уже видел этот нож, — сказал я.
— В самом деле? — Рок насторожился.
— Рич Вы свободны, — сказал он лейтенанту.
Я подошел к столу и принялся внимательно разглядывать орудие убийства.
— Вспоминайте, вспоминайте Бур, — проворчал капитан, — сейчас от этого очень многое зависит. Где Вы видели это оружие?
Длинное, узкое лезвие заканчивалось рукояткой странной формы. Если не приглядываться, сначала этот стилет казался сувениром, ножом для разрезания бумаги.
— Я видел это оружие на столе лейтенанта Веса, — твердо сказал я.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Этот нож лежал у него в кабинете на письменном столе.
Больше раздумывать Рок не стал.
— Идите за мной.
Мы вышли в коридор. Зут стоял у окна и ждал моего возращения.
— Вы вооружены? — спросил его Рок вместо приветствия.
— Так точно.
— Достаньте револьвер и следуйте за мной.
— Слушаюсь, — Зут козырнул и вытащил оружие.
Мы с трудом поспевали за капитаном. Он словно ураган пронесся по коридору, распахнул дверь и вошел в кабинет следователей.
В комнате, помимо Веса, было еще два офицера. Лейтенант перебирал какие-то бумаги. При нашем появлении, все встали. Вес отложил папку и вышел из-за стола.
— Доброе утро, господа.
Я остался у дверей, а Рок и Зут выступили вперед. Мой помощник поднял руку и направил револьвер Весу в грудь.
— Вы арестованы по подозрению в убийстве лейтенанта Луца, — сказал Рок, — сдайте оружие.
Следователь дернулся, словно от удара, и обвел нас мутным взглядом. Его рука скользнула на кобуру.
— Не стоит, — твердо сказал Рок, — если хотите жить, отдайте оружие.
Вес вытащил револьвер и протянул его капитану, рукояткой вперед.
После всего случившегося комендатура гудела, как растревоженный улей. Капитан снял с меня письменные показания и отпустил. Действительно, оставаться при штабе не было никакого смысла, к расследованию подключилась контрразведка и лейтенанта Веса ждала череда изнурительных допросов. Рок пообещал держать меня в курсе расследования.
Из комендатуры я направился к Солу, чтобы рассказать ему о случившемся. Зут увязался за мной. Его появление смутило доктора, но лейтенант не стал нам мешать и все время, пока мы разговаривали, терпеливо дожидался на кухне. От кофе он отказался.
Сол воспринял мой рассказ очень спокойно и сказал, что, если все улики против Веса, значит дело о нападениях на обозы можно считать раскрытым и я могу готовить место для ордена.
— Мне не нужен орден, — ответил я.
— Ну, не хотите награду и не надо, — задумчиво ответил Сол.
— Мне кажется, Вы не рады тому, что правда наконец восторжествовала, — обиделся я.
Конечно я не думал, что он будет хвалить меня за проявленную наблюдательность и прозорливость, но и такой реакции на свои слова тоже не ожидал. Казалось доктору было совершенно наплевать на то, что дело закончено.
— Я рад, безусловно, — сказал Сол, — но мне тяжело сознавать, что еще один из наших общих знакомых поддался соблазну и встал на сторону зла. Офицер во мне радуется, а священник скорбит.
Арест лейтенанта Веса не удалось сохранить в тайне и вечером, в клубе, только о нем и говорили. После ужина я сыграл несколько партий в бильярд с интендантом Вагом, проиграл пятерку, и пошел спать.
Утром я проснулся поздно. В последние дни удушающий зной сменился летней прохладой, и я перестал мучиться бессонницей. Вставать не хотелось, поэтому я позволил себе поваляться в кровати несколько лишних минут. Внизу, в ресторане, было удивительно тихо. Обычно в это время офицеры завтракали, а тонкие двери и перегородки не спасали, постояльцев вроде меня, от шума.
На завтрак я заказал яйца и кофе. Кроме меня в общем зале никого не было, приборы и салфетки на столах лежали нетронутые. Из кухни вышел управляющий и пожелал мне доброго утра.
— Вы не видели лейтенанта Зута? — спросил я.
— Он заходил рано утром и справлялся о Вас. Я сказал, что Вы еще спите. Он обещал заглянуть позже.
— А почему так тихо, где все?
Управляющий подошел к столику, наклонился ко мне и горячо зашептал.
— На границе не спокойно, ходят слухи, что дикари собираются напасть на город, господ офицеров вызвали в часть.
Он был ужасно напуган, толстые губы дрожали, на лбу выступили капельки пота.
— А почему Вы говорите шепотом? — спросил я.
— Нельзя обсуждать подобные вещи, чтобы не спровоцировать панику в городе.
— Кто это Вам сказал? — удивился я.
— В газете написали, — он просеменил к соседнему столику, взял из стопки свежий листок и принес мне.
Когда управляющий передавал мне газету, полы пиджака распахнулись, и я заметил у него за поясом абордажный пистолет.
На главной странице была большая статья о том, что нельзя верить паническим слухам о возможном нападении дикарей. Паникерам и провокаторам грозил крупный штраф и даже арест. Руководство колонии и лично капитан Рок просили горожан соблюдать спокойствие.
Официант принес завтрак и стал расставлять тарелки.
— Странно, — сказал я, — если на границе все спокойно, зачем писать в газете такие глупости?
— Вот, вот, — поддакнул управляющий, — люди в ужасе, многие бояться выходить из дома.
Все это было весьма странно. Если офицеров отозвали по месту службы, значит объявлена общая тревога. Но почему ее объявили только сейчас, хотя разумнее было сделать это вчера, после того, как нашли тело Луца? Неужели Рок считает, что туземцы захотят освободить лейтенанта Веса? Не думаю, что Муки так сильно дорожит своим агентом. Лучшее, что он может сделать, это, как можно скорее, о нем забыть и сделать вид, что никогда прежде со следователем не встречался. Не знаю хватит ли у Веса духу все отрицать, но, если он расскажет правду, мой договор с туземцами можно будет считать недействительным.
