Я быстро поел, расплатился и отправился в комендатуру, преисполненный самых мрачных предчувствий. Зута я ждать не стал. Если объявлена общая тревога, он мог вернуться в свою часть. Старухи-дикарки возле клуба не оказалось. Видимо, после ареста Веса, Муки отозвал своих людей.
Слухи о, возможном, нападении туземцев разнеслись быстро и город мгновенно опустел. Большинство магазинов оказались закрыты, ставни опущены, а двери заперты на висячие замки. Даже старьевщик не стал устанавливать свою палатку. С улиц исчезли служанки с корзинами, нарядные барышни и гувернантки с детьми, и только дворники задумчиво мели пыльные мостовые. Редкие прохожие жались к стенам и старались, как можно быстрее, добраться до дома.
Я уже прошел полпути до комендатуры, когда в одной из боковых улиц мелькнуло знакомое лицо. Это была молодая дикарка, которая следила за мной в первый день. Похоже она специально ждала меня. Девушка махнула рукой, приглашая следовать за собой. Я остановился, огляделся и свернул в переулок.
Неужели Муки решил поговорить со мной? Конечно я не думал, что встречусь с самим вождем, но, возможно, его доверенное лицо расскажет мне что-нибудь интересное. После истории с Весом, я совершенно не представлял, как общаться с парламентером. С одной стороны, я не мог отказаться от переговоров, слишком многое было поставлено не карту, с другой — меня сильно разозлило туземное вероломство.
Следуя за дикаркой, я прошел несколько кварталов. Наконец она свернула в один из дворов. Судя по всему, этот дом был выставлен на продажу, за забором можно было разглядеть заросший бурьяном, заброшенный сад. Я расстегнул кобуру и шагнул к открытым воротам. Дикарка вошла в сад и опять махнула рукой.
Признаться, я ничего не успел сделать, даже не понял откуда они появились. Меня атаковали два человека и прежде, чем я успел выхватить револьвер, один прижал мои руки к телу, а второй приставил к горлу нож, настолько острый, что, от легкого соприкосновения с лезвием, у меня сразу потекла кровь. Сопротивляться было совершенно невозможно, к тому же тот, кто держал меня, оказался невероятно силен. Меня протащили по двору и заволокли в какой-то темный сарай.
— Стойте спокойно, если хотите жить.
Голос показался мне знакомым, и я совсем не удивился, когда из темноты выступил Бао.
В этот раз на нем была полевая саперная форма.
— Догадываетесь почему Вы здесь?
— Из-за лейтенанта Веса?
— Перестаньте изображать из себя идиота, — Бао ожег меня злобным взглядом, — ночью похитили детей Муки. Передали послание, если сегодня мы не покинем свои земли, их убьют. Мне наплевать кто это сделал Вы или Рок. Просто скажите, где дети и я оставлю Вас в живых.
— Этого не может быть, — не поверил я, — мы же договорились.
Бао сгреб меня за грудки, пуговица на воротнике с треском оторвалась.
— Это мы с вами договорились, а вот вы с нами, похоже, нет.
Его лицо перекосилось от гнева, казалось он был готов задушить меня голыми руками.
— Мои люди сейчас отрежут Вам голову.
Острый нож впивался мне в шею, и я чувствовал, как тоненькая струйка крови течет под рубашку. Сопротивляться и звать на помощь бесполезно, меня тут же убьют. Неужели Рок действительно организовал похищение? В это трудно было поверить, но появление в городе диверсантов и поведение Бао, говорили сами за себя. Мне было очень страшно, но я постарался взять себя в руки. Туземцам нельзя было показывать свою слабость.
— Делайте, что хотите, — твердо сказал я, — только передайте Муки, что я здесь не причем. Я никогда не тронул бы детей.
Бао ударил меня в живот. От страшного удара у меня перехватило дыхание, ноги подкосились, и я повис на руках своих мучителей. Хорошо, что громила вовремя убрал от моей шеи нож, а то я бы точно остался без головы.
— Клянусь…, - прохрипел я, но Бао не дал мне закончить.
— Мне с высокого борта… на твои клятвы, — прорычал Он, — где дети?!
Я не успел ничего сказать, только отрицательно покачал головой, и тут же получил второй удар.
— Я буду избивать тебя до тех пор, пока не скажешь, где дети.
— Лучше сразу убей, — прохрипел я.
Он ударил меня ногой с такой силой, что я чуть не потерял сознание. Неожиданно руки, державшие меня, разжались и я повалился на грязный пол, хватая ртом воздух. Бао склонился надо мной.
— Муки просил тебя не убивать, и я обещал ему. Он думает, что ты ничего не знал. Наверно он святой. Ваши люди перебили охрану, ранили его жену. Будь моя воля, я бы прирезал вас с Роком, как свиней.
Я попытался подняться, но Бао опять ударил меня.
— Передай Року, если дети не вернуться к вечеру, от этого города останутся одни головешки, — сказал он, — даю тебе времени до шести часов.
Когда, наконец, мне удалось отдышаться и встать на ноги, моих мучителей и след простыл.
Легко быть героем на поле боя, когда у тебя в руках оружие, а за спиной верные десантники, но когда тебе к горлу приставят нож в темном переулке, то весь героизм куда-то улетучивается. Я мучительно стыдился своей слабости и того животного ужаса, который испытал несколько минут назад. Меня трясло от пережитого страха и боли в избитом теле.
С большим трудом я добрался до колодца, умылся, напился и кое-как почистил форму. Сил не было. Я присел на маленькую скамейку во дворе и проверил содержимое карманов. Дикари забрали палаш и револьвер, но не тронули личные вещи и планшетку. Сначала я хотел только одного, вернуться сюда с подкреплением, обыскать улицу и убить диверсантов, но по мере того, как боль в избитом теле проходила, мои мысли прояснились.
Если все, что говорил мой мучитель правда, а повода не верить ему у меня не было, Рок совсем сошел с ума. На войне допустимы любые действия, которые могут причинить ущерб противнику, но есть определенные границы, которые переходить нельзя. Офицер не может прикрываться женщинами и детьми, брать их в заложники, требовать за них выкуп. Похитив детей, Рок поставил себя вне закона. Неужели капитан не понимает, что играет с огнем? Муки будет мстить за раненую жену и похищенных детей. Он нападет на город и сравняет его с землей. Не помогут ни частокол, ни надежная охрана. Бао спокойно перебрался через стену с целым отрядом, не смотря на объявленную общую тревогу.
Нужно было, как можно скорее, найти Рока и заставить его вернуть детей, пока не стало слишком поздно. Я вышел за ворота и захромал в сторону набережной.
Возле комендатуры дежурил усиленный караул, а в коридорах толпились штабные. С границы поступали тревожные сообщения.
— Наблюдается большое скопление дикарей, — доносилось из кабинета телеграфистов, — напротив центрально редута часовые заметили около сотни туземцев, подходят еще.
