Глава 8
Остановился на обочине, оставил контейнер с вирусным образцом в обусловленном месте. Влетел в город, блистающий стеклянными высотами, бросил машину в другом обусловленном месте. Как в бреду, добрался до стоянки, оседлал мотоцикл и полетел… и черт не знает, куда я полетел.
Вышел на скоростную трассу и понесся в ночь, набирая скорость. Пригнулся под ударами ветра. Двигатель взревел. Разметка дала деру. Световые черви протянулись вдоль дороги. Огни слились и помчались назад — прочь от меня, рвущегося вперед наперекор ветру. Только ветер никак не вышибает у меня из головы видение девушки, заключенной в жуткой стеклянной клетке. Что изранило ее руки? Что за зараза оставила следы на ее руках? Или просто — иглы?
Свернул с автобана и сбавил скорость. Свободная дорога освещена скверно. Редкие рощи с обеих сторон сумрачны и тихи. Остановился, оперся на ногу, снял шлем. Присмотрелся, прислушался. Людей не видать — ни слухом, ни духом.
Постарался подумать над вечным вопросом. Меня давно мучает необъяснимое для меня отсутствие запаха хвои в хвойных лесах этой страны. Елки должны пахнуть смолой, только здесь — не пахнут. Да что мне елки?!
Я просто свихнусь теперь. Она мне сниться станет каждую ночь. Ее красота, ее страдание, ее страх и надежда не оставят меня — ее глаза станут моим кошмаром… ужасным кошмаром. Я мог… Мог забрать ее! Забрать с собой!
Я не понимаю, что происходит, только я… Я дрожу в ознобе перед ее хрупким образом, стоящем у меня перед глазами. Белая больничная рубашка вихрится на ветру вокруг ее тонкого стана и исчезает… Призрачное облачение разлетается в прозрачном воздухе, оставляя ее обнаженной… и она стоит предо мной в свечении, окруженная золотым сиянием вьющихся на ветру волос… И я упиваюсь ей… и я задыхаюсь в ветре… Протягиваю к ней руку и… прикасаюсь к ней. Хватаю ее и срываю с нее остатки призрачных одеяний… И она горит огнем в моих холодных руках… и она сияет в моих смотрящих во мрак глазах… Горит… Все вокруг горит… Я горю! Мои мысли, моя душа, мое тело — все в огне… только в груди холод замирает с дыханием…
Тяжело дыша, открываю глаза и смотрю на свои пустые руки, как — в пустой патронник… как — в пустоту смерти. Что это было? Что со мной только что было? Со мной никогда ничего подобного не было…
Я объят восторгом, но — мучительным. Меня жжет желание — бездонное желание, безумная жажда. Я лечу в бездну, только не знаю — вверх или вниз. Что со мной творится?! Я гибну или обретаю жизнь?! Мой разум угнетен или особенно ясен?! Мой дух отходит ко сну или ото сна?! Пробуждается во мне зверь или человек?! Я не знаю, что это! Но я понимаю, что не могу подавить это! Не могу с этим справиться!
Развернулся и, выжимая газ, рванул вперед — вернее, назад в город… в ее город.
Остановился так же резко, как осознал, что не туда рвусь. Нет, не туда… Франкфурт. Туда мне надо попасть, а не… Я должен выкинуть эту девушку из головы, вернуться и отчитаться. Должен.
Огни высотных зданий вгрызлись в душу тревогой. Не похоже, что эти пустые улицы этого спящего города приведут меня к съемной квартире. Остаток этой ночи мне, терзаемому волчьим голодом, суждено провести, одиноко скитаясь среди серых теней, думая о ней.
Я исполнил задачу на высшем уровне, без единого сбоя. Сделал все, что был должен сделать. Я перенапрягся, перенервничал, но — справился. Операция проведена чисто. Я могу быть спокоен. Но я не могу успокоиться. Напряжение только нарастает… вопреки приказам рассудка.
Я не взял с собой эту девушку! Но я не должен был брать ее с собой! Я не должен был делать этого как — офицер! Но обязан был сделать это как — человек!
Что у меня в голове?! Я и так вторгаюсь в чужую страну, и так внедряюсь в чужие дела, и так — стою на краю! Не мог я взять и вызволить ее, вломившись на секретный военный объект с четко поставленной начальством задачей — на чужой объект! Не мог! Не мог и не могу! Черт…
Объект — больница для бедных! Нищие и солдаты всегда первыми попадают в такие передряги! Они всегда первыми становятся подопытными крысами в запрещенных исследованиях! За них некому заступиться! За эту девушку некому заступиться! Она не способна постоять за себя! А защитника у нее нет! Я должен стать ее заступником! Я должен защищать простых солдат как — офицер! И простых людей как — человек!
Я знаю, что бедность — гиблое болото! Я знаю, как тяжело выйти из нищеты, подняться над ней, оставить ее позади в качестве прошлого, а не вечного настоящего! Знаю, какие силы нужны! Нищета — топь, тянущая на дно! Она затягивает, не позволяя встать на ноги! Она, как трясина, засасывает сильнее, когда ты сильнее из нее рвешься! Она дает скупой выбор! Слабых заставляет — сдаваться смерти, а сильных — выбирать преступный путь! И с каждым годом тянуть время выбора, противостоять толчкам к смерти или к преступлениям становится труднее! Я стоял на грани и не мог сойти! Не мог вырваться! Меня вырвали! И я понял, что армия, — мое спасение, моя опора! А я — силен! Когда эта девушка… Она слаба… Она одна… Она обречена на смерть… Без меня она обречена!
У меня никогда еще не было такого конфликта с собой — всегда был только долг… один только долг перед державой, перед государством. Просто, меня как человека будто и не было… я был будто неотделим от страны, от системы. А теперь вдруг оказалось, что я — человек… что мои понятия о чести порой расходятся с правилами и противоречат приказам. Как так вышло? Мне никогда не приходилось отделять долг от своей воли и всего остального. Я делал то, что требовали, и оставался доволен сделанным. Просто, я всегда становился тем, кем требовалось стать, — только никогда не был собой. Нет, я не потерял своего лица — я его просто еще не нашел. Еще не нашел, но уже знаю, что оно спрятано неподалеку. Оно отразилось в стекле изолятора, через которое на меня смотрела эта девушка.
Да, я хочу освободить ее! Хочу ее защитить! Я хочу ее! Хочу быть с ней! Хочу быть собой!
Дурак! Каким я местом только думаю?! Уж точно не головой! Я мыслю не так, как — офицер! Не так, как — человек! А так, как — зверь! Нет, не так, как зверь, а как — оборотень, потерявший погоны и запутавшийся в обличьях человека и зверя! Душа и тело — все рвется к этой девушке… все, кроме рассудка.
Остановился на мосту, всматриваясь в темную тихую воду Майна. Надо мной зависло предгрозовое затишье. Небо затянуло тяжелыми тучами, стремительно атакующими город. Значит, в вышине гуляет ветер. Он гонит грозу, как мое сердце — адреналин. Подопытная крыса! Она у них, как — подопытная крыса! Что они сделали с ней?! Что с ней сделают?! Сердце гоняет горячую кровь, и меня бьет озноб с каждым его ударом. Страсть сносит голову и… Это все от голода, от усталости… Я просто утомился — надо просто успокоиться и отдохнуть… Но я не могу! Я заберу ее из этой клетки! Заберу с собой!
