— Не страннее тебя, Крюгер. Да, держи, старик, — на проезд хватит. До города добирайся общественным транспортом — с пересадками и сменами маршрута. Никаких попуток. Дальше пешим ходом пойдешь. Держись людных мест, только отдельных людей сторонись и к себе не подпускай — дистанция должна быть хоть шага три.
Старик хрипло хихикнул.
— Да ко мне никто особо не подходит. Знаешь же, запах подземелий…
— Темные участки пути и пустые проулки просматривай. Не проверил темноты — не вступай в нее. Не заходи зря в подвалы, в подворотни и в подъезды. Углы обходи, как можно дальше.
Клаус скрипнул смехом мне в ответ.
— Я прятаться привык. Я и не от людей скрыться могу. От людей я уж точно укрыться сумею. Только как мне так долго на улице быть? Облучат меня, Вольф…
— Ничего. Потерпишь. Ты, главное, помни, что люди с объекта для тебя теперь опаснее нечистой силы. Пришельцы тебе такого вреда, как они, в такое короткое время не нанесут. Будь бдителен. Да про лекарства свои не забывай.
— А ты… Ты только вернись, Вольф… А остальное…
— Вернусь. Жди.
Клаус Крюгер… Он химиком серьезным считался, пока у него крыша не поехала. Его же ныне пришельцы преследуют. Решил старик, что только в подземельях им до него не добраться и не облучить его какой-то космической дрянью. По большому счету, он прав — в путаных подземельях проще пропасть, чем найтись, и спрятать, чем отыскать. Этим я и пользуюсь. Главное ведь при поиске — хоть примерно знать, где искать. А здесь и примерно узнать, где кто-то или что-то, достаточно трудно.
Посмотрим, откуда подопытный приятель Клауса вылез. Раз он вылез, я — залезу. Они, верное дело, проход перекрыли. Только перекрыли для таких, как он, а не для таких, как я. Похоже, проложил он мне запасную тропинку.
Заехал в глухой переулок и заглушил двигатель. Снял шлем, осмотрелся — будто вымерли все. Постоял, опершись на ногу, прикурил. Подождал, послушал тишину и поставил потрепанного «железного коня». Надел ранец и респиратор. Открыл крышку люка, спустился по лестнице, спрыгнул вниз, когда ступени кончились. Вроде никаких следов они за собой не оставили, если они вообще здесь были. Посмотрим, что дальше…
Сырость жуткая. Вода стоит низкая. Достаточно прозрачная вода — в слабом свете видно, что под ней нет и дохлой крысы. Кстати, дохлые крысы здесь как раз есть — раздулись и плавают, приветствуя меня растопыренными лапами. Пнул крысу сапогом, и она — отплыла в тихом шелесте потревоженной воды. Присел на корточки, схватил дохлого зверька за хвост. Надавил на вспухший живот выловленной крысе — изо рта у нее потекла все та же вода. Нахлебалась… Эта крыса — потонула. И она здесь такая не одна.
Подумал, прикидывая варианты. Или вода резко поднялась ровно доверху — так, что зверьки выбраться не смогли, или… Химикатами их потравили. Такими, что они сразу не подохли, а утонули — упали в воду и захлебнулись, будучи не в силах выкарабкаться. Нейропаралитический газ пустили. И он не крысам предназначался — точно.
Как я понял из несвязной речи старика, его подопытный приятель концы отдал, спустя определенное время. Выходит, они его насмерть травить не намеревались вначале — живым взять думали. А насмерть он отравился из-за Штрассера. Штрассер одноглазый их подопытного подтравленного нашел и возиться с ним начал — помешал он им его вернуть, пытаясь вытащить и помощь оказать. Они знали, что скопившийся внизу газ Штрассеру приятеля наверх вытянуть не позволит, и знали, что Штрассер не позовет никого, испугавшись их расправы. Им излишнего шума поднимать никак нельзя — они и стали ждать тихонько, пока их подопытный концы отдаст, а Штрассер вернется в подвалы и попадет к ним в руки, не крича и не сопротивляясь в проулке. А он к Клаусу отправился совета просить — они и старика с ним отследили. Нет, не соврал старик…
С сумасшедшими всегда трудно: никогда не знаешь наверное — правду они говорят или то, что считают правдой. Когда человек врет — видно, а когда он говорит не правду, но уверен, что говорит правду, — и черт ногу сломит среди его измышлений. Нет, старик химик не совсем свихнулся, хоть и помешался серьезно, и опростился порядком. Он опустился так, что неряхой стал, но полностью еще рассудка и памяти не потерял.
А вот и они… вот и по мою душу пришли. Черт… Сзади подходит один. За мной крадется — точно.
— Ты что здесь делаешь?!
Поднялся, поворачиваясь к военному в штатском и поднимая перед ним прихваченную крысу.
— Крыс травлю! Вам здесь находиться нельзя! Ядовитых веществ надышитесь!
— Ночью травишь?!
— Так они ж ночью выходят! И я — ночью!
Человек в штатском — он, похоже, из охраны объекта — подошел ближе.
— Покажи документы.
— А какие права вам позволяют мои документы требовать?
Он, верно, решил проявить твердость и надавить на меня.
— Показывай удостоверение.
Зря он так. Мой Вольф, конечно, обладает должной выдержкой, но давления не выносит.
— Покажите мне ваше удостоверение — покажу вам свое.
— Не припирайся со мной.
— Мне ваш тон, как понимать? Я его, как угрозу понимаю.
— Правильно понимаешь.
— Зря вы так. Я ведь полицию вызову.
— Не вызовешь.
Я навел на него «волчий взгляд», расправил плечи и напряг руки, намереваясь поставить его на место.
— Я с вами тоже в таком тоне могу — так что не надо со мной так… Подождите полицейских — они все решат по порядку.
Он терпеливо ждет, и я с действиями не тороплюсь. Не собираюсь я с ним в бой вступать без крайней необходимости. Попытаюсь протянуть время, действуя ему на нервы и давя на психику. Получится — он мне поверит и оправится прочь.
Я перехватил фонарь, неловко вытаскивая телефон из подсумка. Опустил глаза к экрану, ища плохо проходящий сигнал. Смотрю краем глаза на военного в штатском. Присматриваюсь к нему настолько пристально и незаметно, насколько получается.
А в голове проносятся варианты действий… Дуплетом в грудь — одна входная, две выходных — и броня к черту. Он — падает в воду, я — даю деру. Только он, похоже, не один. Другой в тени, видно, стоит — ждет, что я выкину. Тогда я… Стреляю навскидку в одного, в другого, в третьего. Да, их трое… Плохо… Риск велик, что они меня вынудят все патроны на них расстрелять. Перезаряжать придется. А спрятаться некуда, открытым совсем останусь. Хорошо… Попробую так… Пистолет возвращается в исходное — падаю в воду, выбрасываю пустую обойму, вставляю полную, поднимаюсь и открываю огонь. И все отправляется прямиком к черту — и они, и я, и мое поручение…
