Видать постарел, что расстояние не прошшитал. За мной раньше такого не водилось, а тут вишь как обмешурился. Ну чё набычился? Стреляй ужо…
Только теперь, полностью придя в себя, Роман смог оценить всю опасность, в которой он только что побывал. На полу сарая то тут, то там валялись обрывки одежды и костей, явно человеческих. Подавив в себе желание тут же пристрелить этого гурмана человеченки, Роман, потирая саднившее от удара плечо, присел на чурку, в недоступном для деда расстоянии.
— Ну что? Как ты говоришь, добрый человек. Давай начнём сначала! Ты сам-то, кто такой есть? — дед, поняв, что его убивать сейчас не станут, заметно оживился.
— Дак я это, излом, как у вас говорят, — кто такой излом роману ни о чём не говорило.
— Пусть хоть излом, хоть пролом. Звать-то тебя как?
— Вася Погуляй, — насупившись пробурачал дед.
— Лихо… а что ж не гуляешь тогда, Вася?
— Погуляешь тут, — излом показал культю оторванной ноги и побренчал цепью на другой. — Я ведь, милый человек, не был таким. Жил себе потихоньку, где кабанчика подловлю, али псевдоплоть, а энти морды бандитские на поле с минами меня, горемыку, загнали. Там свою ноженьку и потерял, а покуда очухивался, сюда приволокли и цепью, треклятой, к стене приковали, как будто и так мало натерпелся, а потом голодом морили, пока не озверел. Ну, а потом грех попутал… Стали они ко мне своих провинившихся приводить, да и так, поизмываться над несчастным стариком, а мне куда бедному деться? Жрать-то хочется, вот потому и вкусил человечену. Потом, вдруг, и вовсе пропали. Голодал я подолгу, заговариваться стал и заметил, на голос-то мой, то один заходить стал, то другой, как ты вот, например. Так что не взыщи, не со зла я на тебя накинулся. Просто уж шипко жрать хочется… Может у тебя что сьестного для горемыки найдётся, а?
Рассказ излома был не для слабонервных, но на Романа, повидавшего за последние дни и не такое, осоБого впечатления не произвёл.
— Ты, Вася, про судьбу свою тяжёлую на жалость меня не бери, я сам только что чуть в твоё меню не попал, — излом пристыженно отвёл взгляд в сторону.
— Ослаб я сильно, вот потому ты и не угодил.
— Ладно хоть честно признался, — засмеялся Роман. — Лишней еды у меня нет. Не продуктовая лавка, но кое-чем поделиться смогу, если ты на мои вопросы ответишь.
Лицо излома исказила благодарная улыбка.
— Конечно, добрый человек, спрашивай, всё, что хош расскажу. Я про туташние места всё знаю, да и мне самому с кем-то поговорить в радость, один ведь я, — деланно, жалобно закончил дед.
— Не жрал бы своих посетителей, было бы с кем поговорить, — парировал Роман. — А вопрос у меня действительно самый, что ни на есть, про туташние места, — и бросил излому палку колбасы, добытой из рюкзака убитого кровососом Сталкера. Вася, поймав колбасу на лету ловким движением огромной руки, проглотил её за несколько жевков и удовлетворённо облизал пальцы.
— Может у тебя ишо что завалялось?
— Может и завалялось, только ты сначала ответь на мои вопросы, потом еда, — излом нервно поёрзал.
— Тогда спрашивай быстрее, жрать хочется спасу нет.
— Аппетит у тебя, Вася, серьёзный. Ты же только что кило колбасы проглотил.
— Да какой, это так, на один зубок. Ты, милой человек, не томи. Задавай ужо свои вопросы.
— Я, Василий, не тороплюсь. Раньше утра отсюда всё равно никуда не пойду, а ночь долгая, наговоримся ещё, — Роман насмотрел несколько пустых деревянных ящиков и досок, брошенных у входа в сарай и, под негодующие взгляды и ворчание излома, разжёг костерок, затем сконструировал подобие топчана. Один из ящиков послужил импровизированным столом, на который Роман выложил всю провизию, добытую из рюкзака мертвеца. Провиант в подобных обстоятельствах… участником которых по неволе ему пришлось стать, лишним быть не может… но сделка есть сделка.
— Вот теперь, Василий, будем разговаривать. Вася Погуляй, это твоё имя? — излом поморщился.
— Да нет жа, конечно, эта меня бандюки так назвали. У них что не убивец, то Вася, а «Погуляй» … это из-за ноги моей. Своего-то имени я не помню, может и не было его никогда.
— С этим разобрались, а пёс у тебя такой свирепый откуда взялся? — вопрос Романа излома развеселил, и он залился громогласным хохотом. Наконец, вдоволь нагоготавшись, ответил.
— Энта псина вонючая, не у меня, а у неё, — и указал на мерцающую лужу… в которой собственно пёс и сидел. Видя, что Роман его не понял, деланно-горестно взмахнул руками. — Псина в аномалии Жадина сидит, но она уже, энта аномалия, слабая. И завтра-послезавтра пропадёт. И я сумею до неё, до энтой псины добраться. Так что энтот кабель шилудивый, вроде как, моя консерва, али припас какой.
— А действует она как? В смысле, жадина? — излом своей здоровенной ручищей почесал затылок, и назидательным тоном начал объяснять.
— Энта аномалия не такая опасная как другие, но страсть какая пакостная. Попав в неё, ты просто прилипаешь, и пока не пропадёт — не выбирешься. Так-то…
— Вообще никак?
— Да нет, может отпустить, если в неё угадит кто больше попавшего весит, — пёс, будто понимая, что речь ведётся про него, жалобно заскулил.
— Цыц! Животина поскудная! — рявкнул на него излом.
Пёс был метр с лишним в холке. Для обычной сторожевой собаки просто гигант. Шкура, словно побитая молью старая шуба, светила проплешинами голой кожи, на мощных челюстях выделялись длинные клыки. Одним словом, машина для убийства… но Роману в этот момент пса стало больше жаль, чем Васю Погуляя, и он принял решение, о котором в последствии ни разу не пожалел.
— Василий! Остался ещё один вопрос и предложение, — излом хитро прищурился.
— Како тако придложение?
— Сначала вопрос… где находится Сталкерская стоянка и как на неё выйти, может ты об этом от бандитов слышал?
— Ну, это милой, не вопрос, от энтого хутора видать деревеньку будет, а прямо скрозь неё-дорога … Вот по ней, в сторону башни водяной и шагай. Час ходу и ты на стоянке будешь. С энтим понятно? — Роман утвердительно кивнул. — Предложить то чё хотел, милый человек?
— Предложить, Вася, я тебе вот что хотел… Убивать я тебя не стану, хотя и есть за что, но и так бросать тоже не буду. В общем дело такое, тебе свобода в обмен на пса.
От слов Романа излом подскочил на свою единственную ногу, при этом сбив головой висевшее над ним тяжёлое колесо.
— Да как же это? Я тебя убить хотел, а ты меня отпустить хочешь? Так и сказал
