же не обращал внимания ни на того, ни на другого. Продолжал рисовать плетение.
Плетение я задумал сложное. Мне нужно было, чтобы кружка не просто стала бомбой, а чтобы это была своего рода вакуумная бомба. А самое главное, профессора нужно встряхнуть, но он не должен пострадать, в том числе не должно быть даже репутационных потерь. Ну и, конечно, кружка не должна отклониться от цели.
И все эти условия мне нужно было гармонично заложить в плетение.
Как только оно было готово, я напитал его ци. А потом быстро встал и, прицелившись, запустил кружку в профессора.
Мой бросок был точен! Я попал точно в профессорский лоб!
Преображенский опешил и отменил смерч.
Удар не был сильным. Я нарочно составлял плетение именно так. Чтобы взбодрить, но, чтобы большого урона не было. Хотя мне очень хотелось вправить мозги этому беспредельщику.
Но я так же знал и другое: профессора могут быть очень злопамятными. Не все, но многие. Так что это было важно, чтобы преподаватель остался жив-здоров.
Как только смерч упал, все начали потихоньку выползать из тех щелей, куда попрятались.
А я стоял и мысленно смаковал полёт кружки. Но долго наслаждаться триумфом у меня не получилось.
— Кто это сделал? — спросил профессор Преображенский. — Кто остановил смерч.
— А разве не вы сами? — спросил кто-то из студентов.
— Сам-то сам, — засмеялся профессор. — Но кто меня на это вынудил? — Он наклонился и поднял с пола немного погнутую кружку. — Чья?
— Моя! — поднялся я.
— Идея или кружка? — решил подловить меня профессор Преображенский.
— И то, и другое, — скромно ответил я.
— Это было прекрасное решение, — он покрутил в руках кружку. — Я бы сказал лучшее за последние лет десять.
— Вы серьёзно? — удивился я.
Неужели за десять лет никому не пришло в голову слегка побить профессора?
— Абсолютно! — снова засмеялся профессор. — Это было единственное правильное решение. Запомните все! Самый эффективный способ остановить заклинание, это вырубить того, кто это заклинание наложил! Кстати, я благодарен вам за вашу деликатность, господин Корнев. Однако…
У меня холодок по спине пробежал — чего ещё удумал этот массовик-затейник.
Оказалось, что всё очень просто.
Профессор Преображенский вдруг посерьёзнел и сказал:
— Всё было хорошо в этой атаке… Кроме одной вещи…
— И какой же? — спросил Сеня.
— Это же очевидно… — ответил профессор. — Вы не использовали заклинания! А предмет у нас как называется?..
Я слушал его, и понимал, что кружка — это только повод. Что ему нужно было на ком-то отыграться, сделать кого-то козлом отпущения, о чём Марта меня предупреждала.
Однако, я не тот, кого можно вот так запросто гнобить. Я никому не позволю, чтобы он диктовал мне, как быть. Я сам буду диктовать!
— Владимир Корнев, вы для усмирения стихии не использовали заклинания! Поэтому, экзамен вам не засчитан! — торжествующе на всю аудиторию сообщил мне профессор Преображенский.
Когда я останавливал смерч, я об экзамене не думал, и поэтому было особенно обидно. Потому что прозвучало это так, будто я заявился сдавать экзамен и публично провалился. А я просто спасал свою жизнь!
— Вы сказали: кто справится со стихией, тот получит пятёрку за переходной экзамен, — возмутился я. — Вы ни слова не говорили о том, как именно нужно справиться!
— Хотите сказать, что я не соблюдаю собственные правила? — насмешливо и с некоторой угрозой в голосе сказал профессор Преображенский.
— Именно так! — подтвердил я свои слова.
Профессор хищно разулыбался.
— Как называется этот предмет? — вкрадчиво спросил он.
— Принципы построения заклинаний, — назвал я предмет.
Я понимал, куда клонит профессор Преображенский, но всё равно был не согласен. Терпеть не могу, когда правила меняются на ходу.
— Вот! — профессор Преображенский поднял вверх палец. — Принципы построения заклинаний! Заклинаний! Прошу обратить на это слово особое внимание! Так какие заклинания использовали вы?
— Никаких, — признал я очевидное.
— Так какие могут быть вопросы? — маленькие глазки профессора ехидно смотрели на меня.
Я понимал, что в такой ситуации спорить себе дороже. Но и несправедливость жгла, не давала покоя.
И вдруг раздался тихий голос старосты.
— Вообще-то Володя прав, — сказала Анастасия. — Когда вы ставили условия, вы о заклинаниях ничего не говорили.
— Точно, не говорили, — поддержал старосту Василь.
— Так и есть, не было про заклинания… — сказал ещё кто-то.
Слова поддержки звучали то там, то там. И мне от этого было очень тепло на душе.
Я видел, что поддержка моих соучеников для профессора стала неожиданностью. И он, полыхнув на миг ненавистью, от которой я почувствовал приток чёрной ци, сказал:
— Хорошо, признаю, я допустил оплошность и не стал озвучивать то, что и так очевидно. И если сейчас Владимир покажет хоть одно заклинание в действии, я выполню своё обещание и зачту ему переходной экзамен.
Студенты зааплодировали такому решению профессора. И в общем-то оно было справедливым.
Вот только я ни одного заклинания не знал. Ни дед Радим, ни Мо Сянь, ни медведь никогда меня не учили заклинаниям. Они вообще эту тему ни разу не поднимали.
Из всех заклинания я знаю только бабушкино из детства: «У сороки боли, у вороны боли, а у милого дитятки всё заживи!». Да ещё, пожалуй, из «Гарри Поттера» помню непростительное заклинание «Авада Кедавра» и заклинание освещения «Люмос».
Был соблазн произнести их, вот только у меня не было волшебной палочки. Да и была бы, не факт, что тут эти заклинания сработают.
В общем, я вынужден был признать, что не знаю ни одного заклинания.
На что профессор Преображенский заключил:
— О каком переводном экзамене по предмету тогда может идти речь?
И принялся читать лекцию.
Я пытался слушать его, но в голове снова и снова крутилось смерчем всё, что произошло за сегодняшнее утро.
За каким-то чёртом погнался за сестрой княжны Таракановой. Нет, понятно, мне нужен медведь, но… На фига она мне сдалась? Нет, побежал, догнал! Ну и получил… дважды получил ненужное внимание. Сначала сестрёнки, а потом профессора Преображенского.
А если бы не погнался, то и на лекцию не опоздал бы.
В результате теперь скорее всего мне будет непросто сдать переходной экзамен по этому предмету.
Чёрт! Нужно что-то придумать!
Но придумать прямо сейчас не получилось. Объяснив очередное правило, профессор Преображенский сказал, обращаясь ко мне:
— Владимир Корнев, вам всё понятно?
Говорить, что я его не слушал, я не стал. Просто кивнул, чтобы он отстал.
— Не повезло тебе, — прошептал Сеня. — Он теперь тебя в покое не оставит.
И я снова кивнул, только теперь уже соседу. Потому что да, скорее всего профессор Преображенский хорошо
