– И это все?! Еще!
И получила в уже заплывший глаз. На этот раз она не отключилась, хотя голова дернулась.
– Слабак! И это все, что ты можешь?! Да ты не мужик…
Новый удар разбил ей губы. Стало очень больно. Бандеролька зашипела, набрала полный рот крови и плюнула Командору в лицо.
Не попала. Снова получила в ухо – на этот раз правое – и погрузилась в звенящую тишину. Вопить ей это, впрочем, не мешало – и Бандеролька с удовольствием вопила, кажется, нечленораздельно. И требовала добавки.
Командор отступил, наклонился, уперев ладони в колени, и заглянул ей в пока что здоровый глаз.
– Ну, деточка, – пробилось сквозь звон. – Ну ты даешь.
– Прекратите! – Кайсанбек Аланович, кажется, чуть не плакал. – Прекратите это немедленно! Как вам не стыдно калечить девушку! Будьте мужчиной!
– Я бы мог, профессор, калечить вас. Но листоноши – бессердечные твари, ее так не расколешь. Поэтому… ну что же, пальцев у девочки десять только на руках, а у меня есть молоток.
– Хватит! Я все скажу! Хватит! – Кайсанбек Аланович задергался на стуле.
Бандеролька снова плюнула кровью, и на этот раз попала Командору на рубашку. Он выругался. Замахнулся.
– Мы ищем Бункер Возрождения!!!
Пауза. Командор замер. Бандеролька мысленно обругала профессора всеми доступными словами. А потом и некоторыми недоступными.
Командор начал хохотать. Он хохотал долго, с удовольствием, до слез. Вернулся к своему столу, налил себе стакан воды, выпил. Отдышался. Покачал головой.
– Да, профессор… не ожидал, не ожидал. Идете, значит, за чашей Грааля? А ее и нет, вот незадача.
«Врет, – подумала Бандеролька без особой надежды. – Он все врет».
– Единственный существующий Бункер Возрождения – тот, в котором вы находитесь, дорогие мои недруги. На Кара-Даге Бункер пропал из-за тупости, не побоюсь этого слова, вашего попутчика Верховцева. Он умудрился запустить механизм самоуничтожения…
Бандеролька молчала. Кайсанбек Аланович тоже безмолвствовал.
– Надо думать, вы рассчитывали на бункер на острове Шпицберген? Похвальное стремление, но…
Командор открыл ящик стола, вытащил какую-то пластиковую панель, открыл ее – внутри оказался экран. Командор потыкал в экран пальцами и повернул его так, чтобы Бандеролька и профессор видели происходящее.
На экране возник небольшой скалистый остров в свинцовом море.
– Прошу обратить внимание, остров Шпицберген. Съемка велась с беспилотника.
У берега острова – подводная лодка, отблескивает металлическим китом.
– На этом острове действительно БЫЛ Бункер Возрождения. Впрочем, смотрите сами.
Кадры хроники были беззвучны и беспощадны. Остров содрогнулся, и над ним вырос гриб взрыва. Лодка отошла от берега.
– Вы можете сказать, – Командор выключил запись, – что я вас обманываю. Что на видео не тот остров. Но зачем мне вам врать? Вы все равно не выйдете отсюда. Так хотя бы умрете без иллюзий.
Он снова потыкал пальцем в экран и развернул его к Бандерольке. Та обмерла. Это была анимированная карта мира из ее недавнего сна: вспыхивали огоньки в отдельных городах. Кайсанбек Аланович, обо всем забыв, подался вперед.
Огоньков было много. Они мерцали в России от Калининграда до Владивостока, в Украине, Беларуси, Польше, Шотландии, Англии, Италии, Америке, Южной Африке. Переливалась Австралия…
– Обитаемая часть мира, – прокомментировал Командор. – То, что вы хотели возродить и объединить. Но, понимаете ли, дорогие листоноши, ваши планы идут вразрез с нашими. С планами Последнего Легиона.
То ли ему хотелось поиздеваться, то ли Командор любил поговорить – он поведал Бандерольке с профессором историю Последнего Легиона. Бандеролька слушала – и обмирала. «Какие же мрази, – думала она с отчаянием, – какие же мрази… Давить любой очаг цивилизации, пресекать любую попытку объединиться, разжигать войны. Убивать всех, кто высовывается, чтобы… зачем, ну зачем?!» Она пыталась – и не могла понять больную логику Командора.
– Вы – псих, – прошептал Кайсанбек Аланович. – Вы опасный враг, но законченный псих, Командор. Нельзя желать спасения только для себя. Нет чести править руинами. Вы наслаждаетесь чужим горем и убеждением, и вы больны.
– О, нет, профессор, я здоров. Мое желание – быть хозяином – вполне естественно. Какое мне дело до, вот, например, крымчан? Мне надо, чтобы они были здоровы, счастливы и чтобы листоноши пришли «отнимать и делить» все, что есть у Легиона? Нет, мне этого не надо. И я отправляю в Крым Человека в Серебряной Маске. Не проходит и полугода, как все перессорились, жители острова думают только о выживании, а листоноши уничтожены, и их лидер сидит передо мной. Разве больной человек сможет это провернуть? Нет. Я просто гений. Смиритесь, профессор. Вы проиграли, я выиграл, это закономерно.
Шевелить разбитыми губами было больно, но Бандеролька все-таки возразила:
– Посмотрите. Нас много. Нас, выживших. А вас – мало. Мы победим. Можете меня убить, можете убить еще десятки, сотни, все равно вас уничтожат. Это – закон истории.
– Да ну? Почему же тогда у таких, как я, у моих предшественников, получилось разрушить старый мир? Мы – сильнее. Мы – хозяева. Вы – стадо.
– И как же вы дотянетесь до Австралии? Профессор прав, Командор, ты болен.
– Как дотянемся… а в этом и заключается главный секрет, деточка. Был еще один Бункер Возрождения. И мы его нашли. В отличие от твоего любимого Верховцева, я – не дурак и систему самоуничтожения не запустил.
Он сделал эффектную паузу, и Бандеролька с тоской поняла, что он скажет дальше. Последний (из известных) Бункер Возрождения достался Легиону. Тем людям, которые точно не будут использовать награбленное по назначению. Тем единственным, которые полученное обратят не во благо человечеству.
– Теперь все здесь, – он широко повел руками. – Последний Легион – единственная сила в мире! Единственная! И поэтому я предлагаю вам выбор: вы можете умереть, и безболезненную смерть не обещаю, ребята у меня горячие. А можете присоединиться к победителям. Профессор, буду откровенен: ваши мозги мне нужны. Листоноша же… деточка, не надейся, мы на твое тело не позаримся – у нас брезгуют мутантами, в Последнем Легионе только здоровые и сильные женщины, годные для воспроизводства безупречного потомства. Но ты пригодишься на грязных работах, требующих выносливости и устойчивости к инфекциям и радиации.
– Подавись. Своим. Выбором. Выродок, – выплюнула Бандеролька.
Прозвучало не так четко, как хотелось бы – из-за разбитых губ.
Командор рассмеялся:
– Ну-ну. Сейчас вас вернут в камеры, и будет время подумать, если тебе, деточка, есть чем думать. А вам, профессор, говорю: соглашайтесь. У нас лучшее оборудование. У нас лучшие архивы. У нас, представьте, все наследие прошлого! А с листоношами вас ждет только смерть.
