В очередной раз я изумился твердости характера и удивительной преданности этой девушки. Интересно, как бы повела себя на её месте моя нубийская принцесса?
Всю дорогу до монастыря мы молчали. Настроение у всех было хуже некуда. Минут через сорок наш внедорожник свернул на проселочную дорогу, оставив позади враждебный мертвый город.
— Сейчас обогнем озерцо, и монастырь покажется, — пробормотал монах, обращаясь скорее к самому себе, нежели к нам с Катариной. — Что там сейчас происходит, один Бог знает. Натворят ведь те ребята дел, как пить дать натворят.
Не могу объяснить, почему, но я совершенно не беспокоился об Арие, оставшейся в монастыре, который, по словам ангела, должны были вырезать одержимые. Какая-то внутренняя уверенность наполняла меня спокойствием.
— Всё будет хорошо, — шептал мой внутренний голос, — Ария, в конце концов, чемпионка антийских игр, с ней не всякий мужчина справится, а подростки… Она таких с десяток переломает.
— Василис, не спи, — Катарина остановила машину. — У нас тут сюрприз. Впереди, не далее, чем в ста метрах, дорогу перегородили два армейских джипа, возле которых стояли люди с оружием.
— Кто это, интересно… одержимые? Раньше у них не было оруж… — БАМ! Лобовое стекло нашей машины пробила пуля, так нетактично оборвав меня на полуслове. Катарина выкатилась из внедорожника и укрылась за деревом, мы последовали ее примеру.
— Пострелять, значит, хотите, — процедила сквозь зубы девушка, — хорошо, давайте постреляем.
Пристроив ствол ружья на естественном изгибе дерева, Катарина прицелилась и выстрелила. Один из врагов упал на дорогу, остальные укрылись за джипами и открыли беспорядочный ответный огонь. Грудь девушки мерно поднималась и опускалась, а зоркие глаза искали новую цель. БАМ! Снова выстрелила Катарина, и второй враг скорчился в грязи.
Смелости у противников, осознавших всю серьезность своего положения, заметно поубавилось. Они стали прятаться лучше, а целиться тщательнее, несколько пуль даже попали в дерево, за которым укрылась Катарина.
— Чего же ты ждешь, стреляй! — воскликнул я, когда очередная пуля пролетела в пугающей близости от моей головы. Девушка проигнорировала мое пожелание. Слившись с окружающей средой, она вся превратилась в слух и зрение. Наконец, нас оглушил третий выстрел Катарины, один из врагов слишком сильно высунулся из-за своего укрытия, за что сразу же поплатился жизнью.
Спутница Марко перекатилась за другое дерево, снова прицелилась и вдруг повернула голову назад, прислушиваясь к чему-то. Через мгновение и я услышал шум моторов сзади. Мы оказались в клещах, те парни, что перекрыли дорогу впереди, были наковальней, а те, которые приближались сзади, — молотом.
— В машину, быстро, — прохрипела Катарина. — Один за руль, второй назад. Дверь не закрывай.
Через несколько секунд мы с монахом уже были внутри, Катарина сняла ещё одного из «наковальни» и запрыгнула следом.
— Вперед, Василис, жми! Перед ударом сбавь скорость до пятидесяти. Я вдавил в пол педаль газа, и мы понеслись вперед. Несколько пуль пробили боковое стекло, и мое левое плечо обожгло болью, сзади тихо застонал монах. «По всей видимости, и он получил свою порцию свинца», — подумал я и, сбросив скорость, приготовился к удару.
Никогда не думал, что столкновение на скорости пятидесяти километров в час может быть таким сильным. Удар грудной клеткой о руль выбил из моих легких весь воздух, перегородившие нам дорогу джипы развернуло в стороны.
Мы пробили «наковальню» и теперь уносились прочь. «Молот» некоторое время висел на хвосте, но скоро и они отстали, по всей видимости, получив приказ прекратить преследование.
— Похоже, вырвались, друзья! — бросил я через плечо. Ответа не последовало. Повернув голову, я увидел безжизненные тела Катарины и монаха, имени которого я так и не запомнил.
— Так не бывает!! — закричал я в бессильной ярости. — С такими ордами рубились и ничего, а тут… Так просто не бывает!
— Не ори, пожалуйста, — застонала сзади Катарина. — Как это я так головой приложилась, а? Ушли, кажись.
— Ушли, Катариночка, ушли! Я-то думал, вы с монахом уже на небеса отправились, а вы ещё тут, слава Богу.
— Я-то точно тут, а вот монах, кажется, нет, — Катарина осмотрела своего соседа. — А, нет, и он тут. Ранен только.
* * *
У ворот монастыря нас встретили отец Борислав, моя жена Ариа и несколько монахов. Я вкратце рассказал настоятелю о последних событиях, произошедших с нами в дороге, он в свою очередь поведал мне о том, что произошло в монастыре. Как и предсказывал ангел, двое пришедших в монастырь подростков обратились в одержимых и зарезали девять монахов. Сперва постучались к отцу Никодиму, а потом пошли по кельям. Единственной, кто успел заметить неладное и среагировать вовремя, была наученная горьким опытом Ариа. Одного из одержимых нубийка убила его же ножом, второй смог удрать.
Что же касается нашей команды, то я был легко ранен в плечо, монах, которого, кстати, зовут брат Николай, получил сквозное ранение в грудь, а Катарина просто ударилась головой во время столкновения.
Очень кстати пришелся чудесный дар Катарины исцелять. Положив одну руку на мое плечо, а другую на рану монаха, девушка прочитала молитву. Уже через полчаса я совершенно забыл про свое плечо, а брат Николай смог встать и самостоятельно дойти до кельи.
Сама Катарина всю ночь провела на крепостной стене, всматриваясь усталыми глазами в ночную темноту. Марко так и не вернулся.
Пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкий дверной проем, Ариа вошла в башню и по винтовой лестнице поднялась на стену. На скамейке дозорного сидела Катарина.
— Вечер добрый, — улыбнулась темнокожая супруга Василиса.
— Привет, — равнодушно отозвалась Катарина.
— Вот, поесть тебе принесла, — Ариа поставила на скамью корзинку с продуктами.
— Поесть — это хорошо, спасибо, — спутница Марко отломила кусок колбасы и взяла головку лука.
— Ты бы поспала, что ли, а? А то уж больше суток тут сидишь, того и гляди, уснешь и со стены свалишься.
— Сейчас пойду, — спокойно ответила Катарина.
На лице нубийки отразилось недоумение: — «Сейчас пойду»!? — повторила она, — и это все? Ни тебе возражений, ни тебе истерик… Я-то уже уговаривать приготовилась! Мне как сказали, что ты до сих пор на стене, так всё, думаю, в глубокой депрессии девка.
— Что такое депрессия? — спокойно спросила Катарина.
— Ну, как тебе сказать… это то, что со мной было, когда мне врачи выступать на играх запретили. Всё, говорят, толстая, забудь про большой спорт. В общем, депрессия — это когда очень грустно. Настолько грустно, что ничего делать не хочется, и сил совсем нет.
