— Собор, в который вошел Марко, разрушен до основания. Землетрясение или еще что-то… — девушка тяжело вздохнула. — Больше ничего не узнала. На обратном пути нарвалась на блокпост.
Глаза Арии округлились:
— И ты одна… всех?..
Катарина пожала плечами:
— Помните, как на Марко сошел Святой Дух? Со мной случилось что-то похожее. Кстати, эти парни не одержимые.
— Тогда кто? — удивился я. — Разбойники?
Катарина кивнула:
— Выполняют приказы демонов в обмен на некоторые привилегии. Разберите там оружие, а я пойду, посплю немного.
— Не девка — кремень! — восхищенно воскликнула моя жена. — Как думаешь, муженек, Марко… погиб?
— Не знаю, моя принцесса, — вздохнул я, — хочется верить, что он все ещё с нами. Представь, сидим мы на стене, а тут, откуда не возьмись, он! Подойдет, улыбнется и скажет что-то вроде «а вот и я»…
— Эх… хорошо бы было.
В сумке, что принесла Катарина, было четыре девятимиллиметровых пистолета и несколько коробок с патронами марки Атлантик Игл. Рядом с сумкой девушка оставила три новехоньких карабина «винчестер».
Пока я любовался хромированным стволом и гладил цевье из красного дерева, моя женушка повесила на одно плечо сумку, а на другое ружья и попробовала пройтись по двору.
— Как она это все притащить смогла, а муженек?!
Я пожал плечами:
— Сильная девка, а может, это ты форму растеряла.
— Вот, как двину тебе сейчас, — надулась Ариа, — будешь знать.
— Я шучу, моя нубийская Афродита, шучу. У тебя и жира-то ни капельки нет, одни мышцы!
— Правда? — с сомнением посмотрела на меня нубийка.
— Правда-правда! — успокоил я её. — Поэты не лгут.
— Ну, тогда ладно…
* * *
Прошло две недели. Каждый день в монастыре был как две капли воды похож на предыдущий. Дни становились длиннее, а ночи — короче. Весна снова победила зиму, как цветущая молодая жизнь побеждает холодную старую смерть.
Катарина ещё трижды ходила в город и каждый раз возвращалась с трофеями. Оружия у нас теперь было более чем достаточно, даром что воевать пока было не с кем. Мирная жизнь сделала нас чуть более ленивыми, чуть более беспечными и чуть более слабыми. Не расслаблялась только Катарина. В дневное время она чистила оружие и планировала вылазки в город, а по вечерам сидела на стене, подолгу смотрела вдаль и думала о том дне, который навсегда забрал у нее Марко.
Что касается нас с Арией, то мы старались проводить с Катариной как можно больше времени, рассказывали грустные и смешные истории, читали стихи и делились своими мыслями. Спутница Марко с удовольствием слушала нас и порой даже улыбалась, правда, улыбка эта получалась какой-то грустной.
— Уныние — признак слабости веры, — говорила она всегда, когда мы особенно настойчиво лезли к ней в душу. — А моя вера сильна, как никогда ранее. Я верю, что рано или поздно все будет хорошо. Я знаю, что однажды все вернется на прежнее место, когда-нибудь… Сегодня же мне просто грустно, — девушка клала голову на колени и читала нам наизусть псалмы Давида.:
— Помилуй меня, Господи, ибо я немощен; исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены; и душа моя сильно потрясена; Ты же, Господи, доколе? Обратись, Господи, избавь душу мою, спаси меня ради милости Твоей, ибо в смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет славить Тебя? Утомлен я воздыханиями моими: каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою. Иссохло от печали око мое, обветшало от всех врагов моих. Удалитесь от меня все, делающие беззаконие, ибо услышал Господь голос плача моего… — пораженные силой и глубиной этих слов, мы с Арией порой не могли сдержать слез. Великие люди написали эти строки.
Интересно, какие они были, ветхозаветные цари и судьи? Соломон — мудрым, Давид — благородным и отважным, а Самсон… Самсон, наверное, был таким, как Марко: большим, сильным, чуточку наивным и бесконечно великодушным. Вот только в жизни тому Самсону, повезло гораздо меньше, чем нашему.
Вы спросите меня, с чего я решил, будто Марко похож на Самсона? Я это просто знаю. Ну а если не верите мне, спросите у Катарины, кто наколот на ее смуглой спине.
Они пришли за час до рассвета вместе с теплым весенним ветром, который принес запах табака и ружейного масла. Перезвон сигнального колокольчика бесцеремонно прогнал ленивую дрёму и поднял монастырь на ноги.
От ярких галогеновых фар армейских джипов стало светло как днем, а потом начался штурм. Не было ни торжественных прелюдий, ни речей по громкоговорителю. Враги атаковали нас стремительно и уверенно.
Выстрел из «мухи» разнес деревянные ворота в щепки, второй и третий ударили по дозорной башне, отправив часового на небеса раньше, чем он успел осознать, что происходит. Автоматчики щедро поливали свинцом стены монастыря, не давая высунуться нашим стрелкам, а штурмовики с полицейскими щитами бежали к пробитым воротам.
— Уходите от стен, — кричала Катарина, — назад! к пристройкам! Оттуда прикроете.
Оглушенные и испуганные упавшей на нас войной, мы с Арией бросились к жилому корпусу. Катарина и несколько монахов яростно отстреливались, пытаясь если не остановить, то хотя бы на время задержать штурмующих. Монахи стреляли плохо, перезаряжались ещё хуже. Девушка работала с двух рук, по-македонски, создавая невероятно высокую плотность огня, но одного, пусть даже очень хорошего, бойца было явно недостаточно.
Добравшись до гостевой пристройки, мы выбили окна и под прикрытием каменных стен открыли огонь из карабинов. Меньше, чем через минуту, в наше укрытие влетела Катарина и один из тех монахов, что были с ней. Трое других были убиты.
— Это какой-то ад, — быстро заговорила Ариа, — сколько их там, Катариночка? Где насто… — Катарина быстро приложила ладонь ко рту нубийки: — Тссс! Через пристройку отходите в покои настоятеля, я за вами.
В зале нас встретил настоятель и несколько послушников.
— Быстрее, быстрее, — отец Борислав махнул рукой в сторону подвала, — там под землей есть ход, за мной.
«А я ведь всегда знал, что в монастыре непременно должен быть подземный ход! — подумал я, — тем более в таком древнем, как этот». Послушники ухватились за два железных кольца и подняли небольшую каменную плиту, под которой была кованая винтовая лестница.
Последней спустилась Катарина и мы закрыли за собой вход.
— Вы спускались сюда раньше? — спросил я у отца Борислава.
— Несколько раз, — откашлялся настоятель, — последний, правда, был пару лет назад. Возьмите ещё два факела у той стены.
— Сколько они будут гореть… — то ли спросила, то ли констатировала факт моя женушка.
