«Будут тебе и знакомство, и достижения!.. — ехидно пообещал внутренний голос. — Испытаешь на себе в полной мере!»
После короткого, но бурного совещания пленников погрузили на дрезину и повезли в том направлении, в котором они шли.
В Бибирево.
Глава 7
ГРЯЗНЫЙ ШПИОН И ПОДЛАЯ ПРЕДАТЕЛЬНИЦА
Несмотря на маячившие перед ними крайне незавидные перспективы, Восток все же позволил себе бросить несколько осторожных взглядов на открывшееся ему доселе недоступное людям зрелище — скавенскую станцию.
Дрезина привезла пленников к въезду на станцию и «припарковалась» у низенького узкого мостика вдоль стены туннеля. Мостик переходил в ступеньки, ведущие на крепкий помост, которым (видимо, для расширения платформы) был полностью, до следующего въезда в туннель, забран путь. С другого края была устроена такая же конструкция. С той разницей, что из соседнего туннеля на станцию высовывался нос поезда.
Как гораздо позже узнал сталкер, помосты состояли из секций, которые, в случае опасности (чаще всего — атаки со стороны разбойного Алтуфьева), поднимались с помощью ручных лебедок, образовывая некое подобие крепостных стен, ограждавших жилое пространство станции. Перегоны с Алтуфьевской стороны также перекрывались сваренными и склепанными из вагонных останков и железной арматуры створками. Таким образом в случае опасности Бибирево превращалось в довольно хорошо укрепленный пограничный форпост, способный выдержать долгую осаду до подхода союзных сил с остальных станций.
Но пока что этого Восток не знал. Он рассматривал интерьер станции и ее обитателей, сбежавшихся со всех сторон, чуть только стало известно, что в перегоне поймали человеческого лазутчика и помогавшую ему предательницу-скавенку.
Вид станции особых сюрпризов (исключая расширенную платформу) не преподнес. Те же палатки, навесы и дощато-металлические хибарки, каких Восток насмотрелся и в своей части Метро на периферийных станциях. А вот сами жители Бибирева... удивили.
Отправляясь в рейд и готовясь к возможной встрече с крысюками, Восток ожидал, что ему встретятся по меньшей мере чуть ли не прямоходящие и говорящие крысы в людской одежде и вполне обычного для людей роста.
Говорящих крыс он не увидел. Более того — некоторых обитателей Бибирева хоть и с некоторой натяжкой, но вполне можно было принять за людей. В основном это были скавены довольно почтенного или просто пожилого возраста, и их были — по сравнению с другими возрастными группами — считаные единицы. Скорее всего, они принадлежали к первому поколению, пережившему Удар, нашествие крыс и прочие беды, последовательно обрушившиеся на этот многострадальный участок Метро.
Но были и те, кто внешне отличался от людей. И, как отметил про себя Восток, чем моложе был скавен, тем менее его облик сохранял человеческие черты. Взгляд цеплялся за лица разной, так сказать, степени мутированности. Впрочем, и среди молодых скавенов встречались вполне привычные взгляду и даже симпатичные типажи вроде Крыси. Восток не особо разбирался в вопросах генетики (а если честно — то совсем не разбирался), но для себя решил, что причины такой разнородности могли крыться в изначально разной наследственности тех, кто двадцать лет назад укрылся здесь от атомного хаоса. То есть те, у кого была сильная сопротивляемость организма, а человеческий геном оказался, невзирая на все отягчающие факторы, сильнее крысиного, — те смогли сохранить хоть какое-то внешнее сходство с людьми. И возможно даже передать его потомкам.
Детей на станции было много. Они вертелись под ногами у взрослых или же прятались за их спинами, робко выглядывая оттуда. Как видно, крысы Серой ветки были не в курсе мнения генетиков о бесплодности гибридов и мутантов и щедро «наградили» местное население чрезвычайной плодовитостью.
Как и взрослые, скавенские детишки отличались разным количеством внешне заметных мутаций. Хотя, конечно, человеческих черт в них было куда меньше, чем у родителей.
Со всех сторон на Востока таращились блестящие детские глазенки — уже нечеловеческие, без белков. Малышне было страшно и в то же время интересно: они, кажется, впервые видели перед собой человека. Некоторые стояли, удивленно разинув рот или прикусив указательный палец мелкими зубками с характерными более крупными резцами. Почти у всех лицевые кости были удлинены, из-за чего лица напоминали крысиные мордочки.
Детишки скавенов, на взгляд Востока, были довольно забавны и безопасны. Пока что безопасны. Но что будет, когда из них вырастут зрелые, матерые мутанты? Насколько серьезно мутация продвинется дальше и насколько изменит скавенов не только внешне, но и внутренне? Не только физически, но и морально? И... чем это может обернуться для человеческой — или, как тут выражались, «чистой» — части Метро?
В отличие от детей, взрослые жители станции удивления при виде человека не испытывали. А выражаемые ими эмоции были и вовсе далеки от положительных. На пленников, которых тащили куда-то в другой конец станции крепкие парни из охраны, со всех сторон летели взгляды и выкрики, полные гнева, ненависти и презрения. Некоторые экспансивные скавенки даже порывались поколотить их. Охранники бдительно отпихивали особо рьяных, но несколько ударов все же достигло цели. Востоку досталось по плечу пряжкой ремня, Крысе едва не прилетело по голове, к счастью, один из охранников перехватил палку, занесенную над девушкой какой-то разъяренной мегерой.
Основная часть ненависти бибиревцев обрушилась на «подлую предательницу». Бедняжка едва успевала закрываться от сыпавшихся на нее, несмотря на все старания пытавшегося хоть как-то прикрыть ее своим телом Востока и усилия охранников, ударов. Эпитеты, которыми ее награждали соплеменники, не оставляли никаких сомнений в самом драматичном для нее исходе дела —если вдруг толпа преодолеет заслон конвоя.
К счастью для Крыси и Востока, охранники хорошо знали свое дело. Изрядно потрепанных, но почти невредимых (если не считать нескольких синяков, ссадин и царапин) пленников притащили на северный конец станции и втолкнули в крошечную подсобку под лестницей, служившую, видимо, камерой для преступников. Отрезая арестантов от звуков внешнего мира и всех возможных путей спасения, с грохотом захлопнулась железная дверь. Лязгнул замок, и наступила тишина.
Восток огляделся. В камере царил полумрак. Единственный источник скудного освещения — тусклая лампочка ватт эдак на двадцать пять, торчала из стены над дверью и больше сгущала темноту, чем рассеивала.
