– Каневский как? Нормальный мужик?
– Генерал ваще темовый чувак, – оживился рыжий.
– А Усаков? Он тут вес имеет или так…
Парень приложил палец к губам, воровато огляделся:
– Лучше молчите о нем. И меня не спрашивайте.
Он нахохлился, замолчал; остановившись, указал на десятиэтажный одноподъездный дом:
– Будете жить тут, как и остальные гражданские. Поднимайтесь на пятый этаж, там любая квартира, какая понравится и не занята, – ваша.
– А оружие нам когда вернут? – спросил Андрей.
– Вам не положено оружие. Вас и так охраняют, – буркнул рыжий и удалился.
– Что-то мне это не нравится, – вздохнула Таня, направляясь к подъезду.
Как и во многих закрытых военных гарнизонах, ни домофона, ни даже кодового замка на двери не было. Кто-то предусмотрительно ее распахнул, впуская внутрь летний теплый воздух.
Наглая черная кошка с белой манишкой, рассевшаяся посреди дороги, нехотя опустила лапу и переползла к тротуару, где перевернулась на спину. Из-за разросшихся кустов не было видно порога и лавочки возле подъезда. Человека, сидящего на ней, заметили только, подойдя почти вплотную.
– А вот и вы!
Человек поднялся, и Андрей узнал Макса. Он переоделся в черный спортивный костюм, который уже успел испачкать то ли ржавчиной, то ли землей, повязал бандану и надел солнцезащитные очки.
– Идем, я уже и квартиру подыскал, и обстановку разведал. – Он повертел головой. – Говорить будем не здесь.
Лифт не работал, и подниматься пришлось по ступенькам. Только сейчас на Андрея навалилась усталость. Казалось, сегодняшний день был длиннее целой жизни. Жутко хотелось в душ… да хоть в луже искупаться! И заснуть суток на несколько. В то, что кошмар закончится, Андрей уже не верил.
Макс не унывал, по дороге вводил в курс дела:
– Я, пока вы прохлаждались, натягивал колючую проволоку по периметру и с людьми разговаривал. Руки все исколол. Тут у них ракетная часть и мощные резервные генераторы, так что даже электричество будут давать три-четыре часа в день. Руководит ими генерал Каневский. Грамотно руководит: отсылает группы на стратегические объекты, они привозят оборудование и нужных людей: ученых, строителей, электриков, инженеров, медиков…
Он толкнул дорогую деревянную дверь с золоченым номером 33.
– Пятиминутный перерыв, насладитесь моментом!
Просторный холл переходил в кухню-гостиную с подвесным потолком, прозрачным столом, черными лаковыми стульями и кухонным гарнитуром, напоминающим пульт управления космическим кораблем.
Андрей снял берцы, чтоб не испачкать ламинат, Таня тоже, Макс прошествовал в обуви, распахнул дверь в зал, где плюхнулся на черный кожаный диван, стоящий напротив плазмы, закинул ногу за ногу и плеснул в рюмку вискаря.
– Присаживайтесь. Обратите внимание на картины. Что-то мне подсказывает, что они очень дорогие. Все, кроме портрета хозяев, – он указал на полотно, где был изображен седой строгий мужчина лет пятидесяти, в сером пиджаке, с галстуком стального цвета, и еще не утратившая свежести тридцатилетняя женщина, крашенная в блонд, в прошлом или модель, или актриса. – Но это все ерунда, теперь они, как деньги, не имеют ценности. Скоро мы перейдем на бартер: яйца на патроны, меха на пшеницу… если доживем, конечно, и не сожрем друг друга.
Таня села на стул-трон напротив Макса, рядом с ним не рискнула, он пугал ее да и Андрея настораживал. Раньше Макс был спокойным и неунывающим, а сейчас нервничал, даже к вискарю приложился. Почему-то в таком взвинченном состоянии он напоминал маньяка.
– Хозяев не было дома, когда они умерли… Или мутировали. Местные называют их мутантами, а не зомби. Итак, продолжаем разговор… Андрюха, ты стену-то не подпирай, садись, – он похлопал по дивану, но Андрей остался стоять. – Вот что я узнал. Оружие нам не дадут, мы будем работать за еду, как те коровы. Мне, может, повезет, мои наработки им полезны, а вы в той больнице загнетесь. Политика тут такая: спасают молодых и сильных, спасают девочек всех возрастов, чтоб было кому плодить новых рабов. Мы тут в рабстве, понимаете? – Он хохотнул. – Дом, охрана, электричество – это, конечно, круто, но мы вообще не имеем права голоса!
– Все так жили, и ничего. В рабстве у государства. Ходили на рабскую работу, получали денег ровно столько, чтоб не сдохнуть, продавались в рабство банкам, позволяли себя обирать. Нас имели начальники, имели менты, имели преподы, налоговая… У нас не было оружия. Что изменилось?
Макс фыркнул:
– Я занимался любимым делом, меня никто не имел. И тут пришло чмо больное, горбатое, забрало автомат и погнало столбы закапывать…
Он смолк, заставил себя успокоиться и продолжил уже другим голосом:
– Правда, не знаю, можно ли его осуждать. Ситуация ведь неординарная. Чтобы выжить, надо многими пожертвовать.
– Он раненых убил! – вспылила Таня, вскочила, заходила по комнате. – Представляешь?
Макс кивнул:
– Легко. После того, как Усаков бросил на смерть женщину с маленьким мальчиком.
Таня приложила руки к щекам.
– О, господи. Это когда он детей спас?
– Угу. – Макс перекинул ногу за ногу. – Чего, по-твоему, девочка так плакала?
– И что делать? – Таня плюхнулась на стул, плеснула в стакан соку, выпила.
Андрей налил вискаря, выпил. Подождал, пока жидкий огонь перестанет жечь пищевод, и прошептал:
– Давайте послушаем Каневского, а потом решим, как дальше. Может, бежать придется.
– Куда? – воскликнула Таня. – Оружие у нас забрали, от зомби отбиваться нечем! И автоматчиков вы видели? Нас ведь расстреляют!
– Не дрейфь, с нами не пропадешь. Андрюха свой мужик, с ним можно иметь дело. Не то что всякая инфантильная шелупень. Хоть и лет ему мало, видно человека. А пока, – он встал и прошествовал на кухню, распахнул холодильник, – предлагаю насладиться остатками цивилизации. Вы когда-нибудь думали, что будете жить в такой роскоши? Нет, не так. Что эта роскошь будет вашей? Я – нет. Мне на богатство плевать было, другое интересовало.
– Я бы помылся. А то от меня разит, как из мусорки. – Андрей повел плечами. – Вода тут есть?
Макс помахал рукой перед носом – что-то завонялось в холодильнике – и отправился проводить ревизию бара. Присвистнул, но ответил прежде, чем Андрей распахнул дверь в ванную:
– Там два ведра, принес из резервуара, так что не особо плескайся, девушке оставь. О-па! Мартини. Тань, будешь?
Согласилась ли Таня, Андрей не знал. Закрыл дверь, попрал поддон белоснежной душевой кабины грязными ногами, экономя воду, помылся. Ванную он покидал свежим и обновленным, обмотавшись пушистым белым полотенцем. Он рассчитывал переодеться в чистую одежду хозяина.
