бы он в крепости отсиживаться?
— В какой крепости? — насторожился я.
— В Чарке, конечно, у нас больше поблизости крепостей нет.
— А Тонкий там кто?
— Да полудурошным числится. Спятил совсем и пьёт беспробудно. А раньше гулял по Свалке, искал всё что-нибудь ценное.
— В чужих кучах?
— Не, он так далеко уходил. Туда, где и людей-то не было.
— И как? Много интересного нашёл?
— Кроме пушки? — усмехнулся оружейник. — Я как-то не спрашивал особо. Говорят, находил много. Мебель хорошую, технику живую. Он одно время известный дядька был. Ну и богатый, само собой.
— А где он в Чарке живёт? Как его там найти?
— Что, решил сказки послушать? Он их тебе навыдумывает, сам рад не будешь. Но дело твоё. Про Тонкого просто спроси там у любого. Думаю, его все знают.
Не сказать, что мне стало так уж интересно разговаривать с каким-то Тонким. Мне вообще не очень-то нравилось с местными общаться. Но вот что за пушка у него такая, действительно было любопытно.
Тем временем машины были заправлены, запас топлива погружен в багажник, и я выбрал одиннадцать человек, с которыми направился в Чарку. В последний момент к нам присоединился Черепаха. Он вывалился из забегаловки, где работала его возлюбленная Вакса, и уверенно направился к нам.
— Ежели ты думал, что я не в деле, то перестань думать, — заявил он и влез в Ниву на заднее сидение.
Рогатые повозмущались немного, но всё же потеснились и дали ему место. А тот в качестве благодарности ткнул ближайшему в ухо костылём.
— Нахрена тебе это надо? — спросил я, когда сел на переднее пассажирское кресло.
— Мстить буду, — весомо объявил горбун.
И замолчал.
— Интересно, за что?
— А чтоб неповадно было. Я к ним, значиться, по-хорошему, а они тут грабли на нас навострили. Ну ничаво, ничаво, я их энтими граблями-то по хребтине и огрею.
— Как знаешь, — смирился я. — Скажи, а ты в Чарке с Тонким не знаком?
— Я почём знаю, кто у них тонкий, а кто толстый считается. Все какие-то отожравшиеся.
— Я так и думал.
Горбун был не в духе, а разговаривать с ним в таком состоянии — себе дороже. Зашепелявит до смерти и не заметит.
Спустя долгие десять часов по однообразному пейзажу, изредка разбавляя молчание короткими разговорами, наш караван приблизился к крепости.
Перед атакой надо было оставить машины в безопасном месте, но чем ближе мы подъезжали к крепости, тем больше людей копошилось на кучах. Нас они провожали безразличными взглядами, но что-то мне подсказывало, что чуть только мы оставим машины, как вдруг эти ребята решат, будто колёса нам не нужны. А если не нужны колёса, то и двери ни к чему. Без дверей окажется, что в салоне много интересного. И когда от автомобилей останутся одни остовы с закрытыми капотами, это мусорщики почтут за вызов. Они вытащат двигатель, карбюратор, аккумулятор и всё то, что можно продать, а затем с невинными лицами скажут, что так и было, когда они пришли. Я не был уверен, что всё произойдёт именно в такой последовательности, но нисколько не сомневался, что обратно мы пойдём пешком.
В итоге, после двух часов мытарств я просто оставил несколько человек сторожить машины. Первым на это дело вызвался Черепаха.
— А как же твоя месть? Отменяется? — с усмешкой спросил я.
— Ничаво не отменяется. Я потом им всем покажу. Не лезть же мне под пули, я ж не дурень какой.
— Спасибо за комплимент.
— Обращайся. У меня их ещё цельный карман, девать некуда.
Раздав ценные указания, я собрал девять человек, велел одному из тех, кто уже был в крепости, провести нас к ней. Вера в людей подсказывала мне, почти кричала на ухо, что пленник наглым образом соврал и нас будет ждать приличная оборона.
Чтобы не сесть с размаху в лужу, я отправил одного из рогатых на разведку. Пришлось, правда, сначала объяснить ему, что это такое и почему он должен идти один, но дар убеждения и звонкий подзатыльник сделали своё дело.
Не хватало мне Шамана. Он был куда сообразительнее всех тех, кто сейчас меня окружал, и с поразительной лёгкостью находил с остальными рогатыми общий язык. Но оставлять Шатовку без твёрдой руки представлялось мне совершеннейшей глупостью. Так что приходилось теперь объяснять свои приказы по два, если не три раза и всё равно ждать, что исполнить его решат совсем не так, как надо.
— Походу Кота замочили уже. — сетовали рогатые уже через полчаса после отправки разведчика.
_ Надо его спасать, слышь? А то не по понятиям, — предлагали они мне, когда ещё часа не прошло.
— Босс, ты походу спецом Кота в расход пустил, — выдал, наконец, самый неусидчивый из бойцов по прошествии полутора часов.
За что тут же получил хлёсткий хук в челюсть и больше не выступал.
А разведчик вернулся часа через два и сходу заявил:
— Там человек двадцать! А этот хрен говорил, что трое. А я насчитал двадцать. Что я трёх от двадцати не отличу, что ли? — ругался он.
— И все вооружены? — уточнил я.
— Ну, а как ещё? Ясен-красен, все при стволах. Они ж не лохи.
— Чё, босс, может домой? — предложил тот, что по челюсти получил. — Скажем, типа, они у себя там закрылись и обоссались от страха. После темы с караваном хрен кто бы так не сделал.
Я задумался. Рогатый, конечно, верно говорил. Никто и не усомниться, что мы сделали всё возможное. Но отсутствие результата — это поражение. Я уже почти привык, что крепость моя, планы на неё строить начал, даже подумывал, как бы дорогу сделать получше. Да и Шатовку не перестроить без здешних специалистов. А теперь отказываться от всего этого только потому, что у них хлопушек больше?
— А ворота там открыты? — спросил я и увидел, как округляются глаза у бойцов.
— Ну, открыты, да, — осторожно ответил разведчик.
— Босс, ты серьёзно? Двадцать человек — это ж в… это сильно больше, чем у нас.
— Значит, надо их хозяина убить быстрее, чем они разберутся с нами. Кто у них, кстати, хозяин там?
— Дубина, старый хрен.
— Это его полное имя? — не очень хорошо понял я.
— Дубиной его звать, да.
— А где он сидит, знаешь? — Кот кивнул, и что бы всякие сомнения у ребят пропали, я добавил с самой искренней уверенностью: — Значит, осталось ему совсем недолго. Зайдём и заставим лечь.
Я до последнего не верил, что Чарка действительно окажется крепостью. Казалось, на Свалке просто немыслимо построить
