Один автомат он повесил за спину, другой на грудь. Магазины сунул в карманы куртки. Женька собирался как можно скорей отыскать свою машину, чтобы наконец убраться из этого чертова городишки. Ему было все равно, от чего умерли полицейские и почему на улице никого нет.
С запада на городок заходила темная туча, и Женька надеялся закончить все свои дела здесь до того, как начнется дождь.
Он плохо помнил, какой дорогой его сюда везли. Вспомнились только рубленая церковь в небольшом парке да площадь с каруселями. Вот около той площади машина и осталась ждать хозяина. Впрочем, менты могли отогнать ее на штраф-стоянку. Но вряд ли. В подобных заштатных городках эвакуаторы не водятся.
Женька брел по улице, надеясь встретить кого-нибудь из местных. Наверное, он выглядел несколько странно с двумя-то автоматами. Но форма полицейского должна была вызвать доверие. Главное, не нарваться на таких же ментов. Они как волки – чужака враз отличают, чуют, кто из их стаи, кто из чужой, а кто и вовсе – просто шкуру надел.
Прохожих, как назло, не попадалось. Улица словно вымерла. В темных оконных проемах вроде мелькали какие-то бледные лица, шевелились тени, вздрагивали занавески. Женька пытался привлечь внимание прячущихся людей, но это ему не удалось – тут, похоже, все были зашуганные.
– Да и черт с вами, – сказал он зло и пнул припаркованную на тротуаре микролитражку. Она завыла, но даже это никого не заинтересовало – Женька специально следил за окнами.
Расстраиваться он не стал. Еще чего! Городок был маленький, его спокойно можно было пройти из конца в конец за час. Так что найти площадь с клумбой и каруселями будет легко.
Лишь бы только машина никуда не делась…
Дождь застал Женьку на открытом месте. Первые минуты чуть накрапывало, и он даже решил, что дождь ему не помешает, но потом вдруг полило так, что дорога превратилась в реку. Оно и понятно – откуда в этой дыре знают про ливневую канализацию?
Женька было бросился на поиски какого-нибудь укрытия, как вдруг заметил на той стороне улицы долгожданного прохожего.
– Эй, земляк! – перекричать шум ливня было непросто, но Женьке это удалось, и прохожий повернулся к нему. Кажется, это была женщина.
– Слышь, красавица, – поправился Женька, вброд преодолевая пузырящийся на асфальте поток. – Где тут у вас площадь? Ну, такая… – Он сделал неопределенный жест рукой. – С каруселями…
«Красавица» бросилась к нему, и он только тогда разглядел ее лицо – страшнее морды ему видеть не приходилось. С испугу он врезал кулаком прямо в эту рожу. Но женщина не упала. Она вцепилась в него, повалила на землю, бешено дергая головой. Весу в ней было килограммов сорок, только поэтому Женька и спасся.
– Уйди, припадочная! – заорал он, пытаясь отбиться от сумасшедшей. Ему удалось отбросить ее, но она, встав на четвереньки, по-звериному прыгнула на него. Он пнул ее пыром, попал в висок, но и это тетку не проняло. Женька отскочил, подхватил с земли булыжник, швырнул его в страшилу – попал ей в лоб. Она завыла, опять кинулась на него, и он прыгнул назад, понимая, что вряд ли с ней справится. Но тут страшная женщина запнулась о невысокое металлическое ограждение, отделяющее дорогу от тротуара, ткнулась рожей в асфальт и как-то странно задергалась – будто пришпиленный булавкой паук. Из-под ее головы потекло нечто густое и темное. Женька осторожно приблизился, присел перед жуткой теткой, опасливо потыкал ее кулаком и увидел, что торчащий из асфальта железный штырь – остаток ограждения – пробил ее глазницу и засел в черепе.
Женька выпрямился, исподлобья глянул на черные окна. Заорал:
– Она сама! Сама на железку упала! Я ничего не делал!
Но, кажется, всем тут было все безразлично.
Он постоял минуту, не зная, что делать. Потом поправил оружие и отступил к высаженным вдоль дороги тополям. Уже оттуда он заметил несколько фигур, появившихся на остановке городского транспорта. Они замерли, подставив лица струям проливного дождя. И Женька был уверен, что лица эти ничем не лучше рожи набросившейся на него припадочной.
Он попятился, озираясь.
Еще одна фигура выступила из темного подъезда.
Другая выползла из черного подвального окна.
Их становилось больше и больше. Женька вцепился в свой автомат, понимая, что оружие вряд ли ему поможет, если эти твари набросятся на него скопом. Надо было спрятаться, переждать. Возможно, когда дождь кончится, они все куда-нибудь уберутся. Сидели же они где-то тихо, пока он бродил тут по улицам…
Женька обошел пятиэтажку, прижимаясь к мокрой стене. За крышами частных домов он увидел высокое колесо аттракциона. Значит, площадь, которую он искал, была там – за домами. А за площадью, прямо под знаком «Уступите дорогу», должен был стоять его «Фокус».
Женька приготовился перелезь через забор частного домовладения, уже и ногу занес, но тут откуда ни возьмись появилась злобного вида дворняга, залаяла на чужака.
– Тихо, дура!
Он двинулся вдоль забора. Собака вдруг завизжала. Женька осторожно выглянул и увидел, как в саду, куда он только что собирался залезть, здоровенный амбал мутузит садовой лопатой катающуюся по земле дворнягу. Пес был еще жив, когда садист отбросил свое орудие и принялся рвать несчастное животное зубами и руками.
– Чокнутый городишко, – пробормотал Женька, решив в чужие сады не лазать.
Он попробовал вернуться к пятиэтажкам, но и там на детской площадке во дворе уже стояли страшные фигуры. Женька прижался к стволу растущего у дороги тополя, осмотрелся и, улучив секунду, перебежал к следующему дереву.
Его заметили, когда он пытался вскрыть старенький «Москвич», припаркованный возле маленького магазинчика. Древнюю машину можно было завести без ключа – в молодые годы Женька с компанией не раз проделывали подобное. Сразу три фигуры сорвались с мест, кинулись к автоугонщику. Хорошо, он вовремя их заметил, рванул что было мочи к магазину. Двери оказались заперты, зато люк для приема хлеба не выдержал удара, вывалился – и Женька нырнул внутрь. Один из преследователей полез следом, но получил пистолетную пулю в лоб и повис в узком проеме, закупорив его. Секунд через десять труп странным образом задергался – Женька было решил, что покойник ожил, навел на него автомат, но стрелять не стал, так как услышал хлюпанье и чавканье. Мертвец дергался не сам – его дергали, пожирая. Женька едва не сблевал, когда это понял.
Он ногой выпихнул труп наружу, заслонил проем, придвинув тяжелый шкаф, подпер его железным прутом и отправился осматривать свое убежище.
Магазином это убогое заведение можно было назвать с большой натяжкой. Бетонная коробка, обитая внутри вагонкой, а снаружи обшитая дешевым сайдингом. Три комнаты: подсобка, склад и торговый зал, в котором и пяти покупателям будет тесно. Окон, можно сказать, нет – не считать же за окна две дыры для света, заложенные непрозрачными стеклянными блоками, а снаружи прикрытые решетками, сваренными из арматуры и покрашенными уродской салатовой эмалью.
