И мы двинулись к улице Ленсовета, обходя «Ленинец» и стараясь не приближаться к люкам. Опять же по открытому месту, здешние дворы надлежит по возможности избегать. Здесь не те прославленные классиками «колодцы», что выполняют роль дворов в доходных домах Центра, построенных в позапрошлом веке. «Колодцы» на самом деле значительно лучше. Слишком малы, чтобы в них могло поселиться нечто крупное и опасное. Мелкое тоже бывает смертельно опасным, но справиться все же легче.
Обширные дворы сталинских домов позволяют встретить в них практически все живые, псевдоживые и не пойми какие опасности, существующие в Зоне. В том числе те, от которых спастись можно лишь бегством. Притом сами дворы настоящие ловушки с парой-тройкой узких и далеко друг от друга расположенных выходов… Помню, однажды мы с Крис… Впрочем, не важно.
Слизь на Ленсовета побывала, но достаточно давно. Люки сорваны со своих мест, а вся улица – и проезжая часть, и тротуары – утратила асфальт. Вернее, не так… Сам асфальт утратил свою органическую составляющую, сиречь битум, минеральные же наполнители остались на месте. С газонами произошло то же самое – исчезла растительность, напрочь исчез весь перегной из почвы, и остались лишь ее минеральные составляющие. И улица превратилась в длинный и протяженный участок песчано-каменистой пустыни.
Побывавшая здесь Слизь ушла бесследно. Все давно высохло, колодцы люков полузасыпаны песком и тоже сухие, никаких следов Слизи. За одно можно быть спокойным: проклятое желе сюда больше не вернется, нечего ему тут делать и жрать тоже нечего.
Но и нам по Ленсовета не прогуляться… Зыбучие пески на таких улицах-пустынях самое обычное дело, и причина вовсе не в аномальных проявлениях Зоны. Причина та же, что и в прочих, абсолютно не аномальных районах планеты: линзы жидкости и газа, образовавшиеся после разрывов подземных городских коммуникаций… Песок, попадая на такую линзу, обретает свойство, именуемое сверхтекучестью.
И готова смертельная ловушка, ничем внешне не отличающаяся от окружающей поверхности. Однажды мы с Крис нашли такую ловушку даже в самой обыкновенной песочнице, расположенной посреди двора… Но не влетели, из той ловушки торчали две головы, предупредив нас об опасности. Тоже, кстати, мужчина и женщина… Женщина была мертва, и глаза ее выклевали птицы, в те времена над Зоной еще летали вороны. Мужчина (его увенчанный очками носище тоже весьма напоминал птичий клюв) был в последней стадии умирания – иссохший, опаленный солнцем, покрытый волдырями от ожогов… Крис облегчила его страдания, выстрелив в голову. И не промахнулась, она не имела обыкновения промахиваться.
Путешествуя в такой большой компании, как мы сейчас, опасаться летального исхода встречи с зыбуном не стоит. Но продвигаться по Ленсовета мы будем медленно, постоянно занимаясь вытаскиванием идущих впереди из цепкого песчаного плена.
И мы двинулись опять-таки в направлении, обратном запланированному… В сторону проспекта Гагарина, в надежде добраться до не тронутой Слизью территории и завернуть-таки к северо-востоку. Близился вечер, и скоро придется искать место для ночлега, а пройдено всего ничего…
Далеко не ушли. Почва содрогнулась. Новые струйки песка поползли в полузасыпанные колодцы. И еще раз содрогнулась, и еще… Толчки становились сильнее, словно по улице Типанова к нам с востока приближался кто-то очень-очень большой. Но никого не было видно – ни большого, ни маленького, никакого…
– Что это? – негромко спросил майор.
Я не знал и честно в том сознался. Зона – она такая, вечно подкидывает нечто новенькое… Вообще новенькое, опыт понаехавших сюда за всеми сокровищами мира «чернобыльцев», «новосибирцев» и даже «хармонтцев» не стоил ничего, и гибли приезжие сталкеры ничуть не реже доморощенных, осваивающих Питерскую Зону с нуля, без опыта и подготовки.
Майор спросил то же самое у Ильзы. Она в нашей компании была главным теоретиком, и при всем скепсисе, что я испытывал к зоноведческой науке, надо признать: порой и наука делает о феноменах Зоны выводы, полезные для практического выживания.
Но и Ильза ничем не смогла помочь. Не имелось у науки сведений о таком феномене.
Сотрясения почвы приближались. Словно к нам приближался Кинг-Конг, причем особо крупный, наряженный кем-то шутки ради в безразмерный комбез-«невидимку»…
Хотя нет, нет… Весь этот шум производили явно не две ноги или лапы. И даже не четыре… К нам приближалась как минимум пехотная колонна Кинг-Конгов. В сопровождении колонны Кинг-Конговой конницы, скачущей на диплодоках.
К сотрясениям почвы прибавились иные звуки, негромкие, скрежещущие. Через минуту сомнений не осталось: по улице Типанова кто-то шел, и не один.
Невообразимо громадные и тяжелые невидимые существа, давящие песок и крошащие усеивающие улицу камни.
Шаги грохотали совсем рядом, я вглядывался в ту сторону, пытаясь разглядеть чудище, хотя бы полупрозрачное, едва видимое… Тщетно…
Но шел передовой Зверь на двух лапах или на двух ногах, шаги четвероногих существ звучат совсем иначе… Невидимый тираннозавр? Невидимый гигантский медведь, не уступающий ему размерами? А следом шагали другие…
– Во двор! – скомандовал я, и мы убрались с дороги.
Кто бы тут ни гулял, вертеться у него под ногами неразумно…
Заскочили в проход, ведущий во двор, «каракалы» целились наружу своими УОКами, хотя тут больше бы подошли безоткатные орудия, причем с прицелами, позволяющими видеть цели во всех диапазонах…
Губы майора шевелились, я прислушался и с удивлением различил слова молитвы. Вот ведь даже какие майоры спецназа встречаются в Управлении Периметра, кто б подумал…
Молитва ли помогла, или выставленные стволы, но невидимый Зверь протопал мимо посередине улицы, не заинтересовавшись нами.
Но следом шел второй, и на этот раз, похоже, четвероногий. И шел он по краю улицы Типанова, по нашему краю, по бывшему тротуару, чуть не задевая боками фасады домов… Если, конечно, у этого невидимки и в самом деле имелись бока.
И мы отступили еще дальше, в глубь двора.
На песке, совсем рядом, появлялись одна за одной огромные круглые вмятины. И все. Больше ничего материального я, сколько ни вглядывался, не заметил.
А потом Звери пошли один за другим… Шествие Зверей продолжалось, по моим прикидкам, около полутора часов. Исполинские твари и проходили, и пробегали, все в одну сторону – и по одной, и по нескольку разом… Самыми разными аллюрами, но и неторопливые шаги, и дробный топот свидетельствовали об одном – о чудовищных размерах.
