– В какой войне? – Сайгон облизал вмиг пересохшие губы.
– А я разве не сказал? Малыш, к войне против всех уже давно готовятся две станции – Политехнический институт и Вокзальная. Сам понимаешь, бандиты Космоса и нацики, играющие в Запорожскую Сечь, превратят метро в кровавую баню.
– Этому надо помешать. Война… – Сайгон слишком хорошо помнил беспредел первых дней в метро. – Это плохо… это нельзя!
– Вот, малыш! Верно! Конечно, войне нужно помешать! Или для начала хотя бы отсрочить её на несколько лет. А там, глядишь, и на поверхность выберемся!
Сайгон кивнул. В то, что нацики и урки объединились, он поверил сразу – доходили тревожные слухи… И потому оптимизм Фиделя очень раздражал. Команданте просто-таки излучал уверенность в успехе задуманного. Но ведь грядёт война, а его план спасения метро, мягко говоря, фантастичен. Несколько человек не смогут остановить маховик кровопролития. О семье надо подумать, а не топать на станцию Днепр, рискуя жизнью. И о том, как сохранить своё добро в такой непростой ситуации. А то и преумножить…
Нет, простому фермеру не по пути с Фиделем и его командой. Это уж точно.
– Не спеши делать выводы. – Команданте почуял, что Сайгон принял вовсе не то решение, на которое он рассчитывал. – Ты ведь обожаешь блюзы, верно? Я мог бы много рассказать тебе о человеке, который играл на этой губной гармошке. – Фидель провёл пальцем по полированному боку инструмента.
Сайгон закрыл глаза, чтобы не видеть блеска металла. В голове у него всё смешалось.
Война. Националисты и криминал объединились, чтобы уничтожать мирных людей!
И губная гармошка. Буква «А»…
Вернуться домой, обнять жену, подготовить станцию к войне. Как подготовить? Кто будет сражаться с армией чудовищ в людском обличье?!
Отец. Найти отца. Фидель знает, как найти отца…
И вдруг чётко обозначилось главное. Быть может, команданте прав, и единственная возможность предотвратить войну – это прорыть туннели? И не такое уж безумие – попытка добраться до Днепра и запустить машины метростроя?
По крайней мере, шансов осуществить эту затею больше, чем вооружить население Святошина и научить юнцов стрелять в матёрых убийц. Тот же Андрюшка…
* * *
Автомат трясётся в руках Андрея. Он стал мужчиной в восемь лет, убив здоровенного казака, ворвавшегося ночью в хату Кимов. Андрей сунул непрошеному гостю лезвие в бок. Испугаться он просто не успел.
Сменить рожок. Патроны можно не экономить. Главное – отбить атаку. Очередь. Ещё. Ещё. Рядом взрывается граната. Осколком расцарапало щёку. Ерунда, а не рана. В ушах только звенит. Зато грохота выстрелов больше не слышно – нет худа без добра!
Враг идёт из туннеля, из темноты. Алые шаровары и кожаные куртки – это враг. У одних чужаков черепа полностью выбриты, у других есть по клоку волос. Звери. Если бы Кашка не заминировал подходы к станции, святошинцы погибли бы ещё вчера. «Пригодился тайничок-то мой!» – как ребёнок радовался Кашка, товарищ отца. Вот он, Кашка, лицом вниз лежит в алой луже. А где отец, а? Где он?! Ещё один ствол не помешал бы. Бойцов на станции – раз, два и больше нету.
Хорошо хоть мама рядом, за баррикадой из кроватей. У мамы СВД. И каждый её выстрел – это смерть. Если б она делала зарубки на прикладе, на нём бы уже не нашлось свободного места…
Вчера Компас ушёл на переговоры с руководством Альянса – объединённого войска Политеха и Вокзальной. Утром он вернулся – на платформу выкинули два рюкзака с частями его тела. Говорят, не хватало одной руки, печени и сердца. Неужели у Альянса так туго с продовольствием?
Сменить рожок.
Не стрелять, дать автомату остыть, не то заклинит и можно его будет использовать лишь в качестве дубины. Отец всегда считал его, Андрея, смышлёным. Что ж, так оно и есть. Дети в метро взрослеют очень быстро. И вдвое быстрее взрослеют на войне.
Ещё одну атаку отбили. А дальше?..
Альянс не отступит, а святошинцам сдаваться смысла нет – война ведь на уничтожение. Или, как сказала мама: «Геноцид». А значит, Андрей будет драться до последнего патрона, а потом…
Толчок в грудь.
Упал.
Надо подняться.
Одежда мокрая.
Что это? Кровь?..
* * *
Видение было таким реальным, что Сайгон схватился за грудь. В него попали. Пуля. Он ранен, он…
Нет. Попали не в него, а в Андрюшку! И даже этого на самом деле не было. Но кошмар точно обратится явью, если Сайгон не придумает, как спасти сына, жену и станцию заодно. Его трясло. Надо что-то делать. Но что?!
– У меня есть план. – Фидель смотрел Сайгону в глаза. – А что можешь предложить ты?
Ничего.
Ничего он не может предложить!!!
Ни единой мыслишки, только желание найти отца – болезненное, безумное. Навязчивая идея, так называется подобное состояние. Ну и пусть. Он готов пойти на всё, чтобы выяснить судьбу губной гармошки. Жаль, что единственная зацепка в этом деле – команданте Фидель. Надо беречь его, холить и лелеять, чтобы, не приведи Хозяин Туннелей, не оступился где-нибудь и не стал жертвой людей и мутантов.
И война. Грядущая война, после которой выживут только победители, которых просто некому будет судить. И план спасения, придуманный Фиделем, хоть какой-то план, единственный, пусть и призрачный шанс не допустить, чтобы в сына стреляли…
По всему выходит, что у Сайгона нет иного варианта, как отправиться вместе с команданте и его командой. Если можно предотвратить войну, то только чудом. А попасть на станцию Днепр – уже само по себе чудо. Мало ли, вдруг получится? И при первой возможности, не гнушаясь ничем, Сайгон выбьет из Фиделя нужную информацию. Но только после того, как команданте найдёт и запустит проходческий комплекс.
– Я с тобой, команданте. – Сайгон вновь протянул Фиделю руку. И на этот раз Фидель её пожал.
– Ну что ж, парни, – обратился команданте к своим головорезам, – у нас появились новые друзья. Теперь нас никто и ничто не остановит.
– А как же я? – подала голос Гильза, которая до сих пор хранила молчание и вообще старалась слиться с пейзажем.
– А вы свободны, дорогуша, – улыбнулся Фидель. – Не смею задерживать. Но должен предупредить, что стоит только вам покинуть палатку, как люди Бориса захотят познакомиться с вами поближе. Что неудивительно, учитывая вашу красоту.
На щеках Гильзы выступил лёгкий румянец.
– А можно мне с вами? Хотя бы до следующей станции?
– Готовить умеете?
Подбородок Гильзы задрался кверху, ноздри затрепетали. Она поняла, что её собираются использовать в качестве обыкновенной кухарки. Вот он, мужской шовинизм! Это и есть та самая эксплуатация, о которой предупреждали Гильзу на Нивках!
– Умею, и очень хорошо, но…
