– Перезарядка! – кричит Семен, выпуская из рук автомат с опустевшим магазином, и замирает неподвижно, сосредотачиваясь, чтобы «достать» новое оружие.
Пули наносят значительный урон монстру, но щупалец не становится меньше. Разлохмаченные бесчисленными попаданиями, они, тем не менее, продолжают двигаться и шарить вокруг в поисках жертв.
– Нужно уходить! – кричит рядом Клаус.
Да, нужно уходить. Умом я понимаю, что другого выхода нет, и что Катю уже не спасти. Не могла она уцелеть в этом диком клубке. Умом я понимаю, но дикая ярость душит меня, не давая дышать. Сердце сжимается в груди в какой-то ледяной ком и отказывается верить в то, что случилось. Это я виноват. Как же больно…
Магазин моего Вала пустеет, и я выпускаю оружие из рук. Спустя несколько секунд я уже сжимаю ЮСАС-12, дробовик, внешне напоминающий мутированную М-16. В его барабане двадцать патронов двенадцатого калибра со стальной картечью. Передергиваю затвор, досылая патрон в ствол, и жму на спусковой крючок.
– Бам! Бам! Бам! – грохот выстрелов заглушает наши злые крики.
Дробовик в это ситуации гораздо эффективнее, чем автомат. Стальные шарики шрапнели буквально мочалят серую плоть щупалец. Чувствую, как на меня летят брызги из разрываемых прямыми попаданиями конечностей твари.
– Бам! Бам! Бам! – яростно торжествует в моих руках оружие.
Замечаю, как Клаус, отстреляв магазин, тоже меняет автомат на дробовик. Что он там «достал»? Похоже на восьмизарядный Бенелли или Беретту.
– Бам! – Бам! Бам! – Бам! Бам! – Бам! – наши дробовики почти слитно выплевывают снопы огня и дыма. Языки пламени из оружейных стволов яростно кусают плоть монстра, взрывая ее и превращая в ошметки. Фиолетовые брызги летят во все стороны, нелепым цветом уродуя белоснежные стены и потолок.
Рыжий и Соня стоят сбоку от двери на прежних позициях. Они ведут беглый огонь по монстру из одинаковых дробовиков. Это классические самозарядные Браунинги А-5 на пять патронов двенадцатого калибра. Ребята вносят посильный вклад в противостояние с чудовищем, отстреливая щупальца со своей стороны и не давая им пробраться дальше в помещение. Семен слишком быстро использует свой боекомплект, выпускает из рук ружье и замирает неподвижно, «доставая» новое.
Свет больше не падает из двери – весь проем сейчас загородила собой гигантская туша выползающего то ли осьминога, то ли кальмара, толком не видно. Зато видно черные яблоки глаз чудовища. А потом тварь начинает кричать. Ее клокочущий крик-вой звучит все громче и громче. Я кричу тоже. Кричу дико и безумно. Вот она тварь, показалась! Спешно, словно боясь куда-то опоздать, отбрасываю в сторону дробовик с опустевшим барабаном и за несколько секунд «достаю» новый. Стреляю в эти ненавистные черные, как огромные яблоки, глазищи. От прямого попадания одно сразу взрывается, а второе поразить я не успеваю – монстр умудряется отпрянуть, и стальная картечь рвет его плоть в другом месте.
Он уже не кричит и не воет. Звук, который издает гигантский моллюск, переходит в визг и бьет по ушам, заставляя кривиться, как от зубной боли. Монстр визжит все сильнее. Возникает желание просто заткнуть уши и бежать отсюда, бежать как можно дальше, спасаясь от этого свербящего звука. Еще через несколько секунд безумный визг набирает такую силу, что кажется, будто внутренности завязываются в узел.
– Бам! Бам! Бам! – я стараюсь заткнуть чудовище.
Вижу, как Соня роняет свой Браунинг и безвольно оседает на пол. Семен еще держится на ногах. Отстреляв боекомплект, он замирает с пустым дробовиком в руках, но продолжает держать его, будто не зная, что делать. Потом парень падает на колени и зажимает уши руками.
Мы с Клаусом, делая небольшие шаги, продолжаем продвигаться к проклятой двери. Щупальца уже не показываются из нее, но источник ужасного звука остается все также недосягаемым.
– Бам! – Бам! Бам! – Бам! Бам! – Бам! – мы все долбим и долбим эту мерзкую стену из плоти, заполнившей собой весь дверной проем. Краем затуманенного сознания я, впрочем, замечаю, что тварь медленно отступает вглубь помещения за дверью. От порохового дыма и вони, исходящей от монстра, тяжело дышать, но я не обращаю внимания на подобные мелочи.
– Бам! – Бам! Бам! – Бам! Бам… Бам…! – наши с Клаусом выстрелы больше не звучат слаженно. Я скашиваю глаза, чтобы увидеть, как он сломанной куклой валится на пол.
Кажется, я кричу, да я, наверно, и не переставал орать. Какое-то кровавое безумие охватывает меня. Визг твари сводит с ума. Невыносимая боль терзает сознание, заставляя бросить все и бежать отсюда, как можно дальше.
Что-то теплое касается моей шеи. Я дергаюсь, но никого рядом со мной нет. Это кровь бежит у меня из ушей и теплой струйкой стекает вниз по шее. Я уже ничего не слышу и почти ничего не вижу – глаза заливает пот. Или это кровь? Плевать! Главное – уничтожить тварь, порвать ее на тысячи кусков!
Я достреливаю барабан, стоя уже практически в дверях. В каком-то безумном приступе отбрасываю в сторону уже ненужное оружие и «достаю» широкий изогнутый клинок почти метровой длины. Бросаюсь на монстра, в сумасшедшем остервенении рубя и кромсая мерзкую плоть. И я понимаю, что схожу с ума. И сейчас я умру.
Словно со стороны наблюдаю за собой, как «достаю» два металлических цилиндра с яркими полосами на них и, выдернув чеку у одной и второй гранаты, почти бережно укладываю их в страшные раны. И стою. Оказывается, слух все еще служит мне, потому что слышу, как визг чудовища меняет тональность, становясь будто бы глуше. Я уже целую секунду стою перед тварью, с яростным предвкушением ожидая, когда же взорвутся мои термические гранаты. А потом мое тело, живя отдельной от бестолкового мозга жизнью, начинает действовать самостоятельно и выталкивает себя за дверь. Шаг назад, и шаг вправо. Успеваю упасть на пол рядом с Клаусом, прикрывая его собой. Кажется, я успеваю потерять сознание, но моментально прихожу в себя. Пол уходит из-под меня и больно бьет в грудь, когда где-то сзади дважды громыхает. Нестерпимый жар опаляет спину, но я продолжаю лежать, не двигаясь.
Не с первого раза, но мне удается приподняться на локте. Клаус лежит рядом. Он жив? Не знаю и проверять не хочу. Нет, вроде бы жив – его грудь равномерно вздымается и опадает в такт дыханию. Оглядываюсь. Из дверного проема валит густой дым, а сама дверь висит раскрытая на одной петле. Мне не видно, что там внутри, но в нос бьет вонь и смрад, словно от горелой резины.
С огромным трудом поднимаюсь и встаю на ноги. Шатаясь, как пьяный, пытаюсь не то идти, не то брести, и мне это отчасти удается. Странный звон в шах. Ах да, так громко может звенеть только тишина. Или я контужен? Какая разница.
