Джонни был на несколько лет старше, но ни его, ни саму Китами, такая разница в возрасте не смущала. Девушка выросла в Японии, где встречаться со старшеклассницей мог человек почти любого возраста. Когда-то Дзюнко встречалась со взрослыми мужчинами за деньги, что тоже было в какой-то степени принято. Джонни не спрашивал о таких подробностях ее биографии, но и сам угрызений совести не испытывал.
Молодой человек чуть старше двадцати был заметно выше красавицы-японки., которую обнял, настигнув в сквозном дворе у общежития. Затянутый в черный джинсовый костюм, служивший ему верой и правдой почти круглый год, Джонни носил на голове длинную густую гриву волос, за которую так и тянуло подергать. Дзюнко иногда дергала, он не сопротивлялся.
- Ты чего такая сонная? - спросил Джонни, разворачивая Дзюнко боком. Сегодня он не надел пижонских темных очков, и раскосые корейские глаза смотрели открыто.
- Физкультура, - ответила девушка, не выказывая никаких признаков радостного возбуждения.
Их роман, длившийся уже довольно долго, протекал в очень спокойных, лишенных внешних признаков страсти тонах. Юноша и девушка мало разговаривали, не нуждаясь в словах. Все решали жесты, взгляды, паузы. Со стороны пара казалась очень странной. Но Китами с ним было хорошо. А больше ничего и не требовалось.
- Пойдешь спать?
- Угу, - кивнула Дзюнко, чувствуя, что глаза коварно начинают слипаться. Джонни, наверное, имел какое-нибудь альтернативно предложение, но кровать и подушка сейчас смотрелись куда привлекательнее любых совместных похождений.
- Ну, тогда действительно, - заметив сонливость дамы, галантный кавалер не стал давить. - Я потом зайду.
- Спасибо, хороший мой, - Китами благодарно погладила молодого человека по плечу.
На крыльце общежития показались люди. Облаченные в форму "Эклипса" молодые люди вышли через проходную и остановились у ступеней, опершись о перила под козырьком. Двоих из них японка узнала - Джером и Амелия, парочка белесых Наследников из Великобритании. Дзюнко их недолюбливала, и неприязнь была взаимной. Амелия обожала задирать нос на всех подряд, а уж на "какого-то там трикстера" реагировала как бык на красную тряпку. Джером, как и большинство представителей подростково-мужского племени, вставал на Китами в половую стойку, однако безрезультатно.
Англичане с кем-то разговаривали. С юношей и девушкой, тоже одетыми в форму академии. Но ни в "Эклипсе", ни в общежитии Дзюнко этих молодых людей не видела. Девица стояла за плечом своего светлоголового спутника, и разглядеть ее не получалось. А вот парнишка, стройный, высокий, европеец, улыбался. Он что-то рассказывал, стремительно, но не резко, жестикулируя. Курносая физиономия выглядела открытой и светлой. Такие лица бывают у людей общительных и добрых. Якобы добрых. Китами в своей жизни видела слишком много добродушных болтунов, представлявших собой редкостную мразь.
- Эй, да это же Китами! - обратив взгляд в ее сторону, ядовито-ласковым голосом воскликнула Амелия. - Китами, будь хорошей девочкой, подойди, поздоровайся.
- О, - произнес незнакомый юноша, повернувшись. - Здравствуйте!
Он улыбнулся.
Китами за прошедшие месяцы успела научиться контролировать свои способности трикстера. Без лишней надобности, спонтанно умение читать чужие мысли больше не проявлялось. За редким исключением. Но сейчас внутренний сканер включился почти сам собой. То ли из любопытства, которого девушка до конца не осознавала, то ли по велению интуиции.
Ни мыслей, ни настроения, ни самого присутствия незнакомца она не увидела. Как сегодня утром в парке. Молодой человек отсвечивал полнейшей внутренней пустотой. Прямо как незнакомец, цитировавший Ницше в парке. Как Октавиан Вендиго.
Джонни, освободивший Дзюнко от объятий, дабы не эпатировать публику, все же оставил одну руку на плече своей девушки. И сейчас под этой рукой стройное юное тело вдруг напряглось. Китами волновалась. Девушка смотрела на незнакомца и молчала. Тот, очевидно, ощутив неловкость затянувшейся паузы, снова заговорил:
- Меня зовут Роджер. Я только что перевелся. Я Наследник.
Глава 3: Пламя третьей степени
Нью-Йорк 9 мая 17:01 по местному времени
Машина, блестящий электрический циммер новой модели, остывала на соседней улице. Несчастный автомобиль примчал его сюда, выложившись на полную катушку, и заслужил отдых. Дойти до места следовало пешком.
Вечернее небо было затянуто неприятными грязно-серыми тучами, в которые превратились набухшие после утра облака. Мелкие капли дождя падали густой острой стеной, почти не осязаемые, но превращающие дорогу в блестящее скользкое полотно, а одежду - в тяжелые потемневшие тряпки. Мужчина в длинном черном плаще, отливавшем эбонитом в свете рано включившихся фонарей, шагал по тротуару в сторону доков. Непокрытая голова с коротким ежиком волос влажно блестела, омываемая водой с неба. Несмотря на пасмурные сумерки, глаза закрывали широкие черные очки.
Сэм шел размеренной походкой человека, который никуда не спешит. Торопливости он не терпел в принципе и всячески порицал суету. Если бы сверху так противно не капало, Ватанабэ с удовольствием закурил бы на ходу.
Клуб, которым владел Элиссон, носил столь гордое наименование явно незаслуженно. Небольшой бар с бильярдом, стриптизом, номерами и обеденным залом, походил, скорее, на классический бандитский кабак. И собирались здесь вполне подходящие социальные элементы: байкеры, мошенники, хлыщеватые хитрецы из портовой администрации, вороватые рабочие побогаче, бандиты из контролирующей этот район группировки. Простых честных людей вряд ли можно было заманить за бильярдный стол в компанию лиц, сильно смахивавших на вурдалачьи хари. Клуб и примыкавшие к нему территории, преимущественно занятые складами, были очень трудным участком работы для нью-йоркской полиции. Портовый район сам по себе всегда был и будет опасным местом в любой стране. Это темное пятно на всякой карте, и толща грязных вод с каждым годом становится покрывалом для огромного числа грязных дел. Однако Сэма нехорошая репутация места назначения радовала. Он любил подонков. Ведь что с ними ни сделай - совесть не замучает, как говорил один герой комиксов.
Здание притона располагалось на месте бывшего склада и отгораживалось от окружающего мира забором, отхватившим вдобавок к самому клубу целый заасфальтированный двор. Перед центральным входом оставляли машины, так что на парковку можно было не тратиться. Сэму, однако же, вовсе не хотелось демонстрировать автомобиль, выбивавшийся из ансамбля потрепанных широкомордых железных коней. Да и за ворота, виденные на записях, его никто бы не пустил.
