С мечом в руке, Гаунт побежал за ней.
V. ТРИУМФЫ И ЧУДЕСА
— Там, где враг – гневайтесь! Там, где победа – радуйтесь!
— Святая Саббат, Послания
Везде были толпы.
Едва рассвело, но улицы были переполнены. Огромные толпы поющих пилигримов, празднующих солдат и радующихся граждан заполонили транзитные пути и бульвары Цивитас Беати, объединившись в шумном и безудержном выражении триумфа. Раненый город проснулся, чтобы обнаружить, что он чудесным образом еще жив.
Широкие полосы черного дыма пятнали ранний дневной свет, размазанными грязными кляксами на плоской холодной белизне неба. Отдаленные северные части города все еще изобиловали горящими руинами с беспорядочно разбросанными останками боевых машин и неисчислимыми телами мертвых.
По предварительной оценке погибли сотни военных и гражданских. По большей части досталось пилигримам. Тысячи не пережили эту ужасную ночь.
Но количество погибших и серьезные разрушения, казалось, никак не заботили никого в толпе. Сейчас они были ненормально возбуждены так же, как были необъяснимо поникшие духом ночью. Возможно, это все было легко объяснимо: они были живы, они победили и, поэтому, они радовались.
Самая большая толпа была вокруг Площади Беати, сотни тысяч воодушевленных людей, и все они пели, улюлюкали, танцевали и аплодировали. Знамена хлопали в рассветном воздухе, белые лепестки кружились, как конфетти, отрываясь от гирлянд, которые надели на себя люди. Солдат, на ухмыляющихся лицах которых белые зубы контрастировали с засохшей грязью, крепко обнимали и расцеловывали, и поднимали на плечи. Стучали барабаны. Древние молитвенные городские горны гудели.
Выли фабричные сирены.
Люди забирались на крыши и балконы, или страстно махали из окон верхних этажей.
Вымпелы и фейерверки вспыхивали в небе. На нескольких улицах неподалеку от площади, проповедники инфарди забрались на тележки своих часовен и проводили молебны или пели гимны. Процессия Экклезиархии, с хором во главе, несла по улице реликвии из храмов улья. Работники Министорума разбрасывали лепестки и цветы, случайно собранные на сельскохозяйственных гидропонных фермах.
К тому времени, как Гаунт добрался до самых больших толп в районе площади, у него на шее были гирлянды ислумбина и ирридокса, и его целовали и обнимали столько раз, что он не был в состоянии подсчитать. Его одежда была изорвана, и он был покрыт порезами и синяками. У него в руках все еще был штандарт с аквилой, который он подобрал у погибшего солдата Полка Цивитас Беати в гуще боя перед рассветом.
Он чувствовал себя странно, ошеломленно, не в своей тарелке. Шум ликования вокруг него казался громче и более гнетущим, чем ожесточенная ночная схватка. Все вокруг ощущалось, как сон, но он был уверен, что это только от того, что он устал.
На холодной, кремниевой равнине Великой Западной Обсиды, с наступлением рассвета он помогал остановить наступление сил врага. Пощады Кровавому Пакту, преданным и присягнувшим архиврагу человечества служителям, разумеется, не было.
И они всех убили. Всех их.
Стеклянные поля за северо-западной границей города были усеяны трупами и тлеющими останками боевой техники. Встретившись лицом к лицу с Беати, и с вернувшейся энергией, которой она наполнила воинов Империума, Кровавый Пакт дрогнул и побежал. Биаги и Калденбах, общепризнанные победители в битве, возглавляли погоню и уничтожение врага в Обсиде. И теперь порывистые ветры ледяной пустыни, дующие с Западных Валов, вместе с морозом, высушат тела Кровавого Пакта, и они станут всего лишь хрупкими мумиями, разбросанными среди останков бронетехники, как доказательство жестоких стараний Имперской армии, вдохновленной верой.
Гаунт дошел до площади. Люди окружали ее плотной массой на глубину пятьдесят метров, но расходились, чтобы дать ему пройти.
Пилигримы и граждане прикасались к нему или хлопали по плечам. Он хромал и использовал знамя для поддержки.
Она была в центре площади, стоя на Химере, и подняв руки к ликующей толпе.
— Сэр! Сэр! — Гаунт осмотрелся, и был, почти, опрокинут на землю восторженным объятием приветствия Раглона.
— Мы боялись, что вы мертвы, сэр! — прокричал Раглон.
— Я – нет, Рагс.
— Вижу, сэр. Боже-Император, как хорошо видеть вас! Какой день! Какой момент! — Гаунт улыбнулся измученной улыбкой. Волнение Раглона было заразительным. Слишком редко он видел в своих людях эту простую радость от победы.
— Как твой взвод, Рагс?
— Отлично, сэр.
— Все они пережили это?
Раглон страстно кивнул. — Мы пережили. Потерь нет. Но мы показали им ад. Я подам отчет... рекомендации...
— С нетерпением жду этого.
Раглон повернулся и посмотрел в сторону центра площади. — Я не могу поверить в это, сэр,— сказал он. — Я имею в виду... она здесь. По-настоящему здесь.
— Да, она, Рагс,— сказал Гаунт. — Настоящая она. Наслаждайся моментом. Они не часто появляются в нашей жизни.
Гаунт посмотрел на Святую, когда Раглон отстранился, смеясь. Казалось, что она смотрит прямо на него.
— Я счастлив и все такое, но я хочу, чтобы она прекратила делать это.
— Делать что? — спросил Фейгор, повышая голос, чтобы перекричать шум.
— Смотреть на меня так,— ответил Роун. Третий взвод был в толпе на другой стороне площади от Гаунта. — Она не хочет прекратить смотреть на меня.
— Это она на меня смотрит,— сказал Фейгор. — Не на тебя. Зачем ей на тебя смотреть?
— Эм, я не знаю... — сказал Роун, закатывая глаза.
— Я знаю,— сказала Бэнда. — Сексуальный майор, настоящая кошачья мята для женщин. Фейгор рассмеялся. Роун презрительно посмотрел на Бэнду.
— Но не хочу тебя разочаровывать,— продолжила Бэнда. — Ее святейшество, Беати, вообще-то смотрит на меня.
— Это хороший день,— тихо сказал Гол Колеа.
— Да, Гол, так и есть,— ответила Крийд. Она похлопала его по руке. Вокруг них толпа с ума сходила, напевая. Беати была отдаленной фигурой в сердце переполненной площади.
— Хороший день,— повторил Колеа. — Она смотрит на меня, и видит меня, и видит я счастлив в этот хороший день.
— Кто, Гол?
— Святоженщина.
— У-ху.
— Эй, сарж. Крийд осмотрелась и увидела Жажжо, пробирающегося сквозь толпу. — Нашел его,— сказал он с ухмылкой.
Каффран появился позади Жажжо и крепко обнял Крийд.
— Думал, что потерял тебя! — выдохнул он, целуя ее в щеки в шею. Он поднял руку и мягко прикоснулся к повязке у нее на голове.
— Ты ранена.
— Ничего такого, что нельзя было бы починить. Колеа отнес меня к медику.
— Я не думал, что увижу тебя снова, Тона,— сказал Каффран.
— Нужно что-то большее, чем какой-то Кровавый Пакт, чтобы отдалить меня от тебя,— ответила она и поцеловала его в губы.
— Ну, ну... только не при солдатах,— сказал Лайджа Куу, проходя мимо.
— Видел ее?
— Конечно, видел.
— Тогда будь благодарен,— сказал Колм Корбек, — что твой маленький кошмар был всего лишь... маленьким кошмаром. Вон она. Живая и очень... святая.
Майло кивнул. — Да, думаю так. Она поразительная. Кажется, что она смотрит на меня.
— На тебя? На меня, скорее всего. Прямо на меня.
Майло улыбнулся. — Верьте, во что хотите, полковник.
— И буду верить.
— Значит, она смотрит на вас? — сухо усмехнулся Макколл. — Я думаю, что она, определенно, смотрит на меня. Широкая толпа вокруг них внезапно взорвалась оглушительным ликованием, и Призраки в ее середине присоединились.
— На меня, определенно,— проворчал Макколл.
Ларкин пялился. Это было похоже на то, как будто он держал ее в прицел, а она его. Если бы он целился, чтобы убить, то это стало бы тяжело. Девяносто метров, с боковым ветром и сотнями ликующих тел между ним и ей. Но он сделал бы это. Ларкин был в этом уверен.
И даже больше он был уверен в том, что она тоже бы это сделала. Так, как она смотрела на него. Как меткий стрелок.
