– Все так, этого хмыря полицейские охраняют. Видел, здесь патруль прогуливался?
– Да, обратил внимание. А что ты хотел, каждый выживает как может.
– Да это понятно. Торговец пообещал завтра к утру найти счетчик. В местном гарнизоне таких нет, иначе бы уже торговали. Видимо, Латынины с ним уже связывались. Больше за такой короткий срок взять негде, если только спецрейсом каким-нибудь доставлять. В общем, счетчик еще у братьев. И завтра будет у нас.
– Ну и отлично. Может, поедем в «Шляпу», а то жрать хочется, аж живот сводит?
– Можно.
До бара добрались уже в сумерках. У входа прохаживался Кнопа и что-то бормотал себе под нос. Артист не смог сдержать смешок, когда понял, что вышибала учит монолог Фамусова. Здоровяк хмурился и пыхтел, пропускал часть слов и периодически матерился. Пальцы сжимали автомат с такой силой, что побелели – видно было, что урок дается ему с трудом.
– Кнопа! – позвал Артист.
– А! – заорал вышибала, резко развернулся, выставив перед собой автомат, и выстрелил.
Артист только почувствовал, как сильная рука схватила за запястье и дернула вниз. В следующую секунду он приложился скулой об асфальт и на какое-то мгновение перестал дышать. В ушах заложило, перед глазами плыли «зайчики».
Как сквозь вату он услышал крик Макса:
– Эй! Эй! Свои!
– Не стреляй! – вторил товарищу Артист. – Кнопа, это мы!
Здоровяк шумно выдохнул и опустил оружие.
– Ух, твою мать. Ну и напугали! – проговорил он, вынимая из ушей «пуговицы» наушников.
– Это еще неизвестно, кто кого напугал, – проворчал, распрямляясь, Макс.
Артист тоже поднялся, помотал головой, сглотнул, пытаясь убрать глухоту, поморщился.
– Ты че, совсем спятил?! – закричал он на вышибалу, немного придя в себя. – Чего палишь?!
– А вы чего подкрадываетесь со спины, да еще в темноте?!
– С какой стороны пришли – с той и подходим. А ты какого рожна уши заткнул?
– Да я это… я тут это… – Вышибала смутился.
Зрелище само по себе необычное, а после пережитого мгновенного страха воспринимающееся словно какая-то фантасмагория.
– Я учил монолог, что ты велел, – закончил наконец Кнопа. – Из этой, из пьесы… радиоспектакль в плеер закинул, и это… слушал и учил.
– А ты читать не пробовал?! – продолжал возмущаться Артист.
– Так темно же…
Из бара появился второй охранник – Гарик, с автоматом наизготовку.
– Кнопа! Чего тут у тебя?
– Посетители пришли, – буркнул здоровяк.
– И чего? – недоумевал напарник.
– Да в темноте очканул и чуть не завалил их.
Гарик запрокинул голову, вздохнул, проговорил «твою мать» и, качая головой, вернулся в бар.
Проводив его с досадливым видом, Кнопа виновато посмотрел на Артиста:
– Ну, я это… извиняюсь, мужики. Без обид, хорошо? У меня эти… рефлексы сработали просто.
– Рефлексы у Макса сработали, когда он меня из-под твоих пуль вытащил и сам ушел, – злился Артист. – А у тебя…
– Слушай, я же не нарочно, я же извинился! – хмуро проговорил вышибала. – Я монолог учил этого, Фамусова, как ты велел.
– Велел. Только я не помню, чтобы в этой сцене Фамусов автоматом размахивал и палил в кого ни попадя.
– Считай это современной трактовкой, – примирительно сказал Макс и положил руку ему на плечо, чтобы увести в бар. – Все, пошли, успокойся.
– Мужики, ну все нормально? – крикнул им вдогонку Кнопа.
Артист сделал вид, что не расслышал, а краем глаза заметил, что товарищ махнул вышибале рукой, мол, отвали, нормально.
В заведении оказалось полно народу, но на входе Гарик спросил: «Это по вам, что ли, Кнопа шмальнул?», получив утвердительный ответ, сказал: «Пойдемте» и проводил их в кабинет для особых гостей.
– Для вас сегодня скидка пятьдесят процентов – распоряжение хозяина.
Удивленно хмыкнув, Артист поблагодарил:
– Передай «спасибо», не нужно было…
– Я-то знаю, что не нужно, поэтому не наглейте. Счет сам принесу. – Гарик грозно посмотрел на них, всем своим видом выказывая недовольство, и удалился.
– Странный сегодня день, – проговорил Макс и устало опустился на обитый велюром диван.
– Есть такое, – кивнул Артист, последовав примеру товарища.
Потрепанное меню лежало на столе, но ни тот, ни другой к нему не прикоснулись, хотя всего несколько минут назад умирали с голоду.
– Слушай, давай окошко, что ли, приоткроем, а то душно? – предложил Артист.
– Давай.
Но подниматься никто не захотел. Вопрос решили самым простым и действенным способом: сыграли в «камень, ножницы, бумага». Макс продул и пошел открывать.
Распахнув створку, он чуть постоял, подставляя лицо порывам свежего ночного ветерка, и только собрался отойти, как раздавшиеся снаружи звуки заставили насторожиться.
– Что там? – без энтузиазма поинтересовался Артист.
– Да, похоже, твоего ученика еще кто-то напугал… А этот кто-то решил ответить.
Откуда-то из темноты доносились звуки выстрелов. Короткие очереди из автоматического оружия перемежались хлопками пистолетных выстрелов и хриплым харканьем охотничьего ружья. Когда выстрелы не прекратились и через полминуты, а наоборот, набрали интенсивность, стало понятно – идет настоящий бой.
– Так вот навскидку я бы сказал, что там сейчас явно не два человека разборки устроили, а три или четыре. И твой знакомый, скорее всего, в меньшинстве.
Артист выскочил из кабинета первым. К его удивлению, Гарик сидел на своем месте как ни в чем не бывало.
– А ты чего тут? – спросил он охранника.
– Где же мне еще быть?
– Кнопе помогать!
– В чем? – не понял охранник.
– Да снаружи перестрелка! Мы из кабинета слышали.
– Окна на другую сторону выходят, – объяснил Гарик свое бездействие и рванул к выходу.
– Эй, дай наше оружие.
Охранник уже в дверях отцепил от пояса карабин, на котором висели ключи, и бросил Артисту. Какое-то время ушло на то, чтобы подобрать нужный ключ, найти в ячейках сданное при входе оружие, запереть все обратно и выскочить на улицу.
Выстрелы доносились с дальнего конца проулка, там же в рваном свете вспышек можно было различить силуэты двоих охранников «Шляпы», спрятавшихся за припаркованными машинами и ведущими огонь по неизвестному противнику.
В этот раз решили предупредить заранее:
– Свои, мужики, свои! – кричали оба.
Прижались к стенам и подобрались ближе.
– Что за кипешь, Кнопа? – спросил Артист.
– Четверо отморозков двоих сталкеров зажали, те отбивались. Одного, похоже, грохнули, а второй, кажись, ушел, когда я подоспел.
