– Ладно, убедила. И вот тебе наколка по Зомби. Заметь, безо всякого компьютера… Дина Викторовна Кунцева, она же Филифьонка. Больше ничего не скажу, остальное найдешь сама.
– А кто это?
– Индира, не мешай работать! – притворно сержусь я. Но она строит умильную рожицу, и я смягчаюсь. – Его любовница – раз. Совладелица психотерапевтического салона «Парящая душа», предполагаемой крыши для некоторых афер Зомби и его компаньонов – это два. И… хватит с тебя. Это три.
– Чудненько. Возьму наряд спецназа и пойду громить частный бизнес…
– Ты спятила, – говорю я меланхолично. –
Я знаю, Джимми, – вы б хотели быть пиратом,
Но в наше время это невозможно.
Вам хочется командовать фрегатом,
Носить ботфорты, плащ, кольцо с агатом,
Вам жизни хочется опасной и тревожной…[12]
– Классно, – после паузы, как умеет, реагирует Индира. – Убиться валенком… Эти твои упадочнические стишки – одна из немногих причин моей к тебе привязанности. Выйти, что ли, за тебя замуж?
– Уж лучше я тебя удочерю.
– На фига мне второй папан!
– Так вот, насчет Салона. Не вздумай и носа туда сунуть. Его охраняет взвод лучших адвокатов, и нас самих упекут в каталажку не менее чем по пятнадцати статьям. И нарушение права частной собственности будет самым нежным обвинением в наш адрес! Единственное, что ты можешь себе позволить – это наружное наблюдение. И тонкое, деликатнейшее сканирование…
Блеклые губы этой паршивки расползаются в довольной улыбке. Она выкачала из меня максимум того, на что рассчитывала. И теперь, я готов поклясться, направится в Салон лично. Ну что ж…
– Кстати, – замечаю я. – Библиотекарша Инна С. тоже была в числе клиентов Салона.
– Да? – Индира сбрасывает ноги со стола и подается вперед.
– Детский врач Мария В. – тоже.
– А остальные?
– Остальные не были.
– Может быть, случайность?
– Нет сомнения.
– Что ж ты молчал про Салон?
– Я не молчал. Я об этом думал. В биографиях жертв Дикого Хирурга были и другие любопытные параллели.
– Какие?
– Например, все они – одинокие девы, из тех, что называются «синий чулок». Некоторые давали брачные объявления, но безуспешно. И большинство избавлялось от психологического дискомфорта в салонах вроде «Парящей души». А самое важное…
– Ну!
– Все они были серыми мышками.
На лице Индиры отражается борение чувств.
– Выкинь это из головы, – искренне советую я. – Вот раскрутим дело Серого Гостя и вместе проанализируем все жизненные линии наших бедных мышек. Займись лучше Ольгой Цариковой. Неспроста она дала деру из кабака.
Индира поднимается из кресла и, на удивление тихая, задумчивая, покидает кабинет.
Едва только закрывается дверь, хватаю фонор и вызываю Сполоха.
– Что еще, Степаныч? – хмуро осведомляется он.
Судя по тону, шеф вовсе не расположен к продолжительным беседам.
– Сергей, скомандуйте кому-нибудь из «пастухов», чтобы прикрыли Индиру.
– Что она еще учудила?
– Пока ничего. Но может учудить, вы же знаете эту даму…
– Ладно, скажу Змееву, пусть пошлет ребят. Ты выяснил про Серого Гостя?
– Еще нет.
– Вот и выясняй.
Я почти спокоен. Змеев – человек ответственный и будет пасти Индиру даже в тех местах, где она справедливо рассчитывала бы остаться в полном одиночестве.
Выцарапываю из пачки последнюю сигарету, не торопясь закуриваю и включаю дисплей. На экране объемная фотография Серого Гостя. Посмертная и потому особенно противная.
Совершенно бездумно, ни в малейшей степени не рассчитывая на успех, запускаю процедуру поиска по моей личной картотеке.
Я успеваю докурить сигарету до половины, когда приходит ответ. Отрицательный, разумеется.
Обращаться в центральный инфобанк мне не хочется. Это дорого по цене и накладно по времени. И я в порядке полного бреда вызываю программу-аниматор, которая прямо на экране начинает оживлять покойника.
Зрелище жутковатое, не для слабонервных.
Сначала серый цвет лица вытесняется живыми красками. Затем открываются глаза. Серый Гость пристально, чуть нахмурясь, глядит на меня. Именно так он бы и глядел, будь он жив, поскольку аниматор строит свои модели исходя из лепки лица и внутреннего рельефа мышц. Глаза вполне обычные, серые с зеленцой, чуть излишне глубоко всаженные… Вздрагивают и беззвучно шевелятся губы. На левой щеке образуется ямочка. И в целом внешность Серого Гостя располагает к доверию.
Я гляжу на дисплей не отрываясь, сигарета давно потухла.
Начинается самое интересное и фантастическое. Как это делает аниматор, я не могу даже представить. Но сейчас он станет моделировать возможные специфические особенности мимики…
Серый Гость улыбается. Глаза обращаются в узкие щелки, и взгляд их нельзя назвать добрым. По всему видать, человек был волевой и холодный. Левый угол рта приподнимается чуть выше обычного, сильно обнажая клык. Возле ноздри вдруг обнаруживается едва заметный шрамик… Затем улыбка сползает с лица.
И Серый Гость вдруг шмыгает носом.
Это выходит довольно забавно и не так, как у большинства страдающих насморком. В шмыгании участвует не только нос, но и весь подбородок, и верхняя губа по-особенному выпячивается, и даже лоб собирается в гармошку.
В этот момент я вспоминаю, где же видел этого типа.
Здесь, в «Башне смерти». Лет десять назад. В предельно официальной обстановке. То есть на совещании окружных комиссаров, тему которого я забыл и не намерен был доселе вспоминать за полной ее незначительностью. И он, пренебрегая официозом, шмыгал носом. Не от того, что страдал насморком. А если и страдал, то это было у него хроническим недугом. Нет, скорее всего, просто неприятная манера.
Я фиксирую портрет шмыгающего носом Серого Гостя на дисплее. И с трудом соображаю, к кому же следует обратиться за помощью.
К Сполоху? Бесполезно. Это сейчас он комиссар, а десять лет назад бегал в инспекторишках. К Майстренке? Но он на том совещании быть не мог, поскольку пришел в Департамент чуть позже, из какого-то закрытого НИИ.
И я обращаюсь к самому Китаеву.
– Здесь старший инспектор Ерголин…
– Занят я, Ерголин.
– Буквально полминуты, Петр Ильич. Взгляните сюда, – и я направляю глазок фонора на дисплей.
– Взглянул. Что дальше?
Я чувствую, как дыхание запирается в глотке.
– Вы знаете, кто это?
– Знаю. Миша… Михаил Антонович Савчук, начальник отдела по борьбе с терроризмом, округ Титанис. Смешная фотография… А ты разве его не знал?
– Не доводилось как-то… – и я начинаю конструировать деликатные формулировки, чтобы известить Китаева о печальной участи его давнего сподвижника.
