Подобный поворот был для бывшего кона неожиданным, но упускать момента он не собирался. Тем более что поразмыслить над необычным поведением Маддиса — ни с того ни с сего без возражений согласившегося принять участие в ритуале — можно будет и позже. Сейчас же надо было действовать, пока душевный порыв ваятеля не пропал втуне.
— Прямо сейчас, если ни у кого нет возражений, — он обвел своих собеседников вопросительным взглядом, но возражений не последовало. — Тогда приступим прямо сейчас!
Все трое одновременно двинулись к каменной плите. Обдумывать и уточнять собственные действия не было никакой необходимости — их роли были распределены очень давно, и все успели с ними свыкнуться, хотя обычно в подобной процедуре принимало участие куда больше народу. То, что сейчас их только трое во многом упрощало процесс… и, одновременно, усложняло.
Первым у постамента оказался эфирец. Не оглядываясь на остальных, он взобрался на плиту и, усевшись поудобнее, принялся развязывать тесемки на рубашке.
— Как я не люблю этого, — поморщившись, заявил Марк, глядя на Касселя, стаскивающего рубашку через голову.
— Ты не любишь? — эфф аккуратно сложил рубашку и отложил в сторону, после чего иронично изогнул бровь и тонко улыбнулся, слегка обнажив мелкие сахарные зубы. — По-твоему, я от всего этого в восторге?
Эфирец пожал плечами, давая тем самым знать, что дальнейший разговор не имеет смысла. Обнаженный по пояс, он улегся на плиту, устремив немигающий взгляд к далёкому небу. Марк постоял немного возле него, ожидая, не скажет ли тот чего-нибудь напоследок, но эфф молчал, будто предстоящее нисколько его не волновало. Убедившись, что дальнейшее ожидание бессмысленно, он отошел на несколько шагов в сторону, уступив место Маддису, и приступил к ваянию переходных врат. Врат Бездны…
Маддис, наблюдая в полглаза за аккуратной, но быстрой работой бывшего кона, плел тем временем собственную сеть, объектом которой являлся эфф. Эта сеть была направлена на замедление процессов жизнедеятельности организма и уменьшение болевых ощущений. В отличие от многих высоких ваятелей, Маддис никогда не относился с неуважением к целительству и достиг, как и во всём, за что брался, весьма впечатляющих успехов в этом искусстве. Покончив с собственной вязью, он сосредоточился на работе Марка, стремясь подгадать наиболее подходящий момент для перехода к основной части ритуала. Шло время, а он всё выжидал и выжидал но, наконец, некоей внутренней частью разума, не оформленной мыслями, он понял, что наступила пора решительного действа. Выхватив из ножен, крепившихся к поясу, узкий, короткий кинжал, он склонился над эффом и нанес резкий удар.
Нож вошел в грудь эффа практически без сопротивления, словно в желе. Из раны показалась одинокая капля пурпурной, с мягким голубоватым отливом крови губы Касселя изогнулись, лицо посерело от боли, глаза закатились, по телу прошлась слабая судорога.
— Быстрее, — Маддис провёл языком по пересохшим губам, его рука, сжимавшая рукоять кинжала, слегка дрожала. На лбу ваятеля проступил пот, но он, не обращая внимания, продолжал создавать всё новые и новые энергетические потоки, оплетая ими форму вязи, поддерживавшую жизнь в теле эффа. — Во имя всех Порождений Бездны, быстрее, Марк!
Он на миг оторвал взгляд от лица Касселя, искривленного в беззвучном крике, и взглянул на Марка, ваявшего Переходные Врата со всей доступной скоростью. Двухмерная проекция уже была завершена, потоки чистой Силы, составлявшие проявленную «плоть» вязи, пульсировали с невероятной частотой, давая знать, что форма готова к переходу в трехмерное пространство, но оплетающие её дополнительные потоки удерживали её. Это ограничение, отнимавшее лишние силы Марка, было необходимо, поскольку ему требовалось не просто создать Врата, но создать их направленными в одно, строго определенное пространственное состояние Бездны, известное как шестьдесят восьмой круг или уровень, иначе дух Касселя, покинув тело, отправился бы в путешествие по пространствам Бездны без указующей нити — и это в лучшем случае могло окончиться полной неудачей всего ритуала. О худшем не хотелось и думать.
— Давай! — резко выкрикнул Марк, когда последняя составляющая заняла своё место и он, оборвав поддержку сдерживающей вязи, позволил порталу принять трехмерный объем.
Плавным движением Маддис вытащил нож из груди Касселя и незамедлительно приложил заранее приготовленный кусок материи к раскрывшейся ране — вот только потери крови им и не хватало! Тихий стон, дыхание эффа пресеклось, грудь опала в последний раз, и эфф покинул свою земную оболочку. Маддис с силой прижал уже начавшую пропитываться кровью тряпицу к ране и принялся вести отсчёт. Мозг эффа ещё жил, он будет жить некоторое время, за которое духовной оболочке эффирца необходимо успеть совершить переход в Бездну, следуя по дороге, созданной вязью Марка, отыскать загадочного Учителя, узнать новые приказания и вернуться. И всё это следовало проделать очень быстро, иначе…
— Один, два, три, — с каждым новым словом голос ваятеля звучал всё тише, всё приглушеннее. Он все основательнее погружался в глубину собственного существа, пока окончательно не смолк.
«Одиннадцать…» Считая про себя, Маддис не переставал удивляться силе воли хрупкого эффа, не раз вызывавшегося стать добровольцем в этих странных и жутких «путешествиях» в Бездну. Сколько же отваги должно присутствовать в сердце, сколько доверия к своим союзникам, чтоб раз за разом, безоглядно кидаться в этот омут. «Тридцать семь…» Умирать снова и снова! По собственной воле отправляться за грань плоти! Кем надо быть, что пережить в прошлом, какие тени похоронить в самых дальних закоулках души, чтоб бестрепетно вступать на эту стезю? «Пятьдесят пять…» Маддис не был трусом и сам отлично знал это, ибо нельзя достичь того, чего достиг он, будучи малодушным. Нельзя! Но он ни на миг не кривил душой перед самим собой, признавая, что ни за что, ни за какие блага не согласился бы поменяться местами с Касселем. «Семьдесят девять…» Даже любопытство, врожденное и неотъемлемое качество талантливого ваятеля, не могло подвигнуть его на подобный шаг. Что угодно — только не это. Но как же мог этот маленький изящный эфф поступать так? Где, откуда он черпал силы? «Сто…»
— Пора, — до чего осипшим стал его голос. Повернувшись к побледневшему, с резко обострившимся, покрытым потом лицом Марку он глухо сглотнул и повторил уже громче, отчетливее: — Пора!
Тот только кивнул, говорить бывший кон не осмеливался: все силы уходили на поддержание вязи, в буквальном смысле выпивавшей из него энергию, а вместе с ней и жизнь.
