– Доля вашего участия в нашем бизнесе может составлять от одного до трех процентов, но не более того! Да, взамен мы получаем от вас Прибор и подписываем договор, в котором прошу особо обратить внимание на пункт, ограничивающий ваши права на вхождение в руководство нашего Фонда.
Руслан Кимович покачал головой:
– Не слишком ли мало вы предлагаете за столь ценную для вашего Фонда вещь? И потом, мой хозяин знает, что ваша деятельность, в частности, работы, проводимые в превентариях, мягко говоря, не очень законна! Если вы будете пытаться откупиться, кинуть нам подачку вместе мозговой, сахарной косточки, я не исключаю варианта, когда мы выйдем из контакта, но тогда вашим Фондом займутся специалисты из различных ведомств, от ОБЭПа до налоговой полиции и ФСБ. Как вам такой вариант?
– Прекратите угрожать, Хосы! – Андрей Эдуардович сдвинул брови: – В конце концов, и ваша деятельность, в «Залпе» и других организациях, тоже далека от законной! И мы тоже можем привлечь к вам внимание органов!
– Ну-у, Андрей Эдуардович! Что же вы так-то! – покачал головой Хосы: – Или ваш драгоценный Прибор вас уже не очень то и интересует? Да, кстати, а почему я не вижу здесь Екатерину Васильевну? Кажется, вчера мы говорили о том, чтобы она сегодня была здесь?
– Вчера было вчера! – отрезал Андрей Эдуардович: – Воронцову вы получите только после того, как представите нам Прибор в целости и сохранности! Вот вам текст договора, который ваш хозяин подписывает в течении ближайших двух дней, после этого мы получаем Прибор, вы – вашу сотрудницу, и начинаем работать. Если нет – Прибор мы все равно добудем, а печальная судьба, ожидающая Воронцову, будет целиком на вашей совести. Все, я вас больше не задерживаю, у меня еще масса дел!
Я сидел за столом, перед мрачным, нахмурившимся Хосы и бездумно водил точильным бруском по лезвию своего и без того идеально острого ножа. На пустом столе лежал текст договора, который Руслан Кимович привез из «Центра», и мобильный телефон Хосы. Висело тревожное молчание…
– Так, пошли они все к чертям собачим! Я собираюсь и еду туда, буду договариваться об обмене Кати на эту их адскую машинку! – наконец сказал я, убрал нож в наручный чехол, встал, но Хосы поймал меня за рукав, вновь усадил на место.
– Погоди, Сергей Степанович, не горячись! Мало ли что они там сегодня наговорили! Хотя… Может ты и прав. Чтобы спасти твою жену, придется идти на обмен. Только я думаю, что законы чести в данном случае вряд ли следует соблюдать – с похитителями людей надо действовать соответственно!
– То есть? – не понял я.
– Мы постараемся сделать так, чтобы и Катю спасти, и Прибор не отдать! Только… Только надо все очень тщательно продумать, свести риск к минимуму. В общем, так! Я, от лица мифического «хозяина» подписываю договор, еду в Центр и договариваюсь об обмене. А когда они привезут Катю, мы подсунем им Прибор… без начинки! Только корпус. Ну, или так: корпус и часть начинки, без каких-нибудь важных элементов… Ты, я надеюсь, сможешь размонтировать его?
– Не знаю… – пожал плечами я: – Разобрать не трудно. Рискованно это все! Вдруг они что-то заподозрят? Тогда нам всем крышка, а я не могу и не буду подставлять Катю…
– Значит, надо сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил! Хорошо бы, чтобы Прибором занялся специалист… – Хосы встал, прошелся по комнате, пригладил рукой ежик стриженых волос: – Есть у тебя на примете кто-нибудь, кто разбирается, хорошо, я имею в виду, разбирается в электронике?
Я задумался, потом решительно тряхнул головой:
– Есть один человек! Я знаю его мало, но мне кажется, что он сможет нам помочь… Если захочет, конечно. Но – попытка не пытка. Рискнем!
Хосы вынул из внутреннего кармана ручку, склонился над текстом договора, лежащим на столе, секунду помедлил и поставил внизу залихватскую подпись…
– Все, Рубикон перейден!
* * *
Саня Кох сидел за своим рабочим столом и угрюмо разглядывал листок с инструкцией по контактам с посторонними. Такую инструкцию сегодня получили все сотрудники института – смерть Пашутина и пропажа Прибора серьезно повлияла на заказчиков, и руководству НИИЭАП стоила не малых трудов уговорить швейцарцев не разрывать контракт и продолжать сотрудничество.
Кох покосился на соседний стол, еще несколько дней назад занимаемый Игорем Пашутиным. Сегодня Игорь лежал на глубине двух с половиной метров, в сыром сосновом гробу на Котляковском кладбище, а его детище, его Прибор исчез, как исчез и этот парень, Серега Воронцов, то ли не сумевший сохранить жизнь Игоря, то ли попросту убивший его…
Скомкав многомудрую инструкцию, Саня швырнул ее в корзину и отправился курить. Работники лаборатории молча проводили его понимающими взглядами. После смерти Пашутина руководителем работ, связанных с восстановлением похищенного Прибора, был назначен Кох, как ближайший помощник и правая рука погибшего, и вся ответственность легла на его плечи, а каждый в лаборатории, да что в лаборатории, в институте, прекрасно знал, что Кох заранее обречен на неудачу – покойный Пашутин не оставил практически ничего, чтобы могло помочь Сане в работе…
Бумаги, документация и описания пропали, сам Прибор тоже, и все, что имела сегодня лаборатория – данные по доводке отдельных узлов и Прибора в целом. Было от чего печалиться!
Рабочий день заканчивался. Кох собрал подлежащие сдачи в «первый отдел» бумаги, отпустил сотрудников, дождался прихода инспектора, они вместе, согласно новым правилам, проверили каждый лист, каждую дискету, составили акт, опечатали контейнер, и инспектор сам понес его в хранилище.
Саня оделся, спустился в холл, терпеливо дождался своей очереди, вошел в просвечивающую камеру – охранный гений полковника Урусова, получив дополнительные средства, развернулся вовсю, и теперь из института невозможно было не то что кусок припоя, скрепку вынести без специального разрешения!
Охранник отметил на пульте, что Кох чист и занес данные в компьютер. Саня вышел из камеры, прошел через тамбур с бронированными дверями и остановился на крыльце института, взглядом выискивая «свою» машину.
После печального случая с Пашутиным Урусов отказался от услуг «пришлых» телохранителей, оставив только «своих», из ФСБ, но опекали «фээсбэшники» лишь высшее руководство, видимо, Урусов здраво рассудил, что если их неведомые противники захотят кого-нибудь убрать, они сделают это, не смотря ни на что, в том числе не смотря и на телохранителя.
Поэтому ответственных работников НИИЭАП, а в их число теперь входил и Кох, развозили по домам на машинах, а за квартирами следили специальные агенты из Отдела охраны, которые только наблюдали со стороны – ведь, возможно, не окажись в ТОТ день с Пашутиным вооруженный Воронцов, Игорь мог бы остаться в живых…
