Как видно, сила, заключённая в заветных, сбережённых на чёрный день заклинаниях была так велика, что сохранилась даже здесь, в сердце острова, где магия доживала последние дни.
Огромная фигура, слепленная из мраморных плит, щебня, горячего воздуха и чего-то ещё, невидимого глазу, поднялась над землёй. Змеевидное тело вытянулось, расправило крылья. Заскрежетал мрамор, посыпалась каменная крошка. Раскалённый воздух метался под брюхом чудовищного существа, исполинские крылья взметали пыльные смерчи.
Выдвинулись каменные лапы, раскрылась бездонная пасть, и существо, созданное изощрённым набором заклинаний, ринулось на стену, целясь мраморным лбом прямо в золотые ворота.
Глава 22
«Коль небо в тучах — надевай, брат, плащ;
Коль опадают листья — жди зимы;
Коль солнце село — жди ночного мрака»…
У. Шекспир «Ричард III»
Громадный мраморный пазл метнулся с небес, каменный лоб дракона целил прямо в храмовые ворота.
— Давай! — гаркнул Игорь.
Мраморная башка врезалась в золочёные створки.
Разлетелся фейерверк из золотых щепок.
Замковый камень, что венчал арку ворот, вылетел из гнезда.
Одновременно обе надвратные башни вспыхнули, как факелы.
Камень башенок потемнел, пошёл всеми цветами побежалости и стал плавиться. Заряженные до самого верха ворохом заклинаний, стены не выдержали и потекли, как воск. Башни плавились и опадали, словно свечи.
С громким криком сбежал со ступеней храма и бросился к воротам боевой маг Анклава в развевающемся сером балахоне. Взметнулись потрёпанные рукава, блеснула коричневая, в венчике седых волос лысина. В прыжке распахнув балахон, маг выхватил ритуальный нож.
Блеснул металл изогнутого серповидного клинка. Коричневые жилистые руки сжали рукоять, махнули крест-накрест. Маг-ветеран преодолел последние шаги до ворот и взвился в воздух в одном длинном высоком прыжке.
Брызнула кровь, затрещала вспоротая серповидным клинком кожа. Заклинание, нарисованное на груди мага, распалось на четыре части.
В морду наколдованной врагом чудовищной твари врезался огненный болид.
Огромное тело мраморного дракона всё-таки пробило башкой ворота. Окутанное огненным шлейфом, пропахало плиты двора и рухнуло на землю. Башни у ворот обрушились на мраморный загривок.
Взметнулись тучи раскалённых осколков. Со свистом разлетелись во все стороны, врезаясь в стены и тела тех, кто не успел найти укрытие.
— Давай! — снова гаркнул Игорь.
Десант моряков застрял у ворот. Дорогу преградила груда раскалённого камня. Лучники со стен принялись стрелять, и первые залпы легко нашли цель.
***
Вода была горькой на вкус, и пахла фиалками. Пустая чашка откатилась к стене, под мерцающий фонарь.
— Нет, капитан, не уходи, — девица обхватила Игоря за шею. Розовые губы прошептали на ухо: — Я ещё не так умею…
— Хватит, — Игорь с неохотой отлепил от себя красотку.
Полупрозрачный халатик валялся возле чашки, как шкурка золотой рыбки.
За поворотом коридора блестели радужные крылышки хозяйки борделя. Наверняка пасла свою подопечную, и наверняка всё слышала. Чёртова ний’зи.
Задребезжали струны. Дрожащий тенорок менестреля пропел:
— Как перед боем, перед смертною битвой капитан обнял нежную деву, целовал её алые губы, нежно мял её белые груди… Как пред боем, перед смертною битвой пылкой любовью вдохновился…
— Фу! Тьфу, чёрт… убирайся! — капитан Роберт поспешно затянул пояс.
Менестрель нисколько не смутился. Выступил из темноты, ущипнул струну. Зажмурил голубые глаза хаски, и выдал новую руладу:
— Исполнял он старинный обычай — свою девушку матерью сделать, чтобы род никогда не прервался, чтоб пылало пламя жарко в богатырских его чреслах…
Игорь густо покраснел, отодвинул с дороги ушастого певца, подхватил топор, стоящий у стены, и ринулся к выходу.
Стоило на минутку уйти со стен, проверить тыл и хлебнуть водички, как на него набросилась юная красотка из борделя пышнотелой ний’зи. Игорь моргнуть не успел, как они уже обжимались в уголке коридора.
Он зашагал по коридору, печатая шаг солдатскими башмаками, изображая уверенность, которой не чувствовал. На коже ещё горели отпечатки горячих губ юной красотки.
— Капитан! — отчаянный голос молоденького вестового прокатился по коридору.
Мальчишка-гвардеец запыхался, но попытался молодцевато вытянуться во весь рост перед Старшим.
— Капитан Роберт! Враг заходит с тыла! — голос вестового звенел, не то от ужаса, не то от мальчишеского задора. Кажется, пацан верил, что Старший всемогущ и сейчас всё уладит.
— Что? — Игорю показалось, что он ослышался. Нет. Не может быть.
— Они уже в храме, капитан!
Пацан оказался прав.
Между мраморных колонн шёл бой. Потайная калитка, которую капитан Роберт накануне лично закрыл стальными засовами, приставил часовых, и даже замаскировал снаружи всяким хламом, теперь была распахнута настежь.
По двору храма метались гвардейцы, ополчение и моряки с вражеских кораблей. У калитки полукругом стояли вражеские воины в тяжёлом вооружении, отбивая все попытки защитников закрыть проход. Во двор потоком текли новые солдаты с гербами Князя.
Игорь сорвал с пояса несколько заклинаний, разорвал и бросил в стальной «забор» у калитки. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец…
Взметнулся клуб вонючего дыма, порыв ледяного ветра пронёсся по двору, завыл между колоннами. Дверца калитки смялась, как кусок фольги, сорвалась с петель, описала красивую дугу и брякнулась о ступени храма. Раздался хрустальный звон, посыпались ледяные осколки замороженного до хрустальной ломкости металла.
Вражеские воины стояли среди осыпавшейся с них расколотой в ледяные осколки брони — потрясённые, но невредимые.
А в стене теперь зиял ничем не прикрытый арочный вход.
Упс. Неудача.
— Господин, пора! — холодный шипящий голос женщины-киллера раздался за плечом.
Да. Пора было применить план Г. Совсем хреновый план, оставленный напоследок, когда другие планы не сработают, и не останется другого выхода.
Он оглянулся, успел увидеть, как в сражение вступили боевые маги — в серых развевающихся балахонах с закатанными рукавами, с боевыми серпами и посохами в жилистых руках — и бросился через колоннаду в глубину храма.
Парочку метнувшихся наперерез вражеских моряков он прикончил быстрыми ударами топора, машинально, даже не задумываясь. Как видно, что-то осталось от боевой выучки итиола — бывшего хозяина этого тела. Тело помнило. И теперь это прорвалось наружу, когда совсем припекло, а мозги отключились.
Сначала бегом вверх — по узкой винтовой лестнице, где с площадки открывался отличный обзор на бухту и причал.
На верхнем уровне башенки, на прямоугольной площадке, свежий ветер посвистывал в решётках больших клеток, обдувал насесты, выщербленные многими и многими поколениями почтовых ящеров. Округлые брусья со следами острых когтей тянулись вдоль стены башенки, обращённой к морю.
В клетках сидели почтовые ящеры.
Возле клеток уже стоял и ждал смотритель — тощий парнишка, соплеменник Края. Мусорщик. Игорь уже научился их отличать от людей — по неестественной худобе, особому разрезу век, и ещё чему-то неуловимому. То ли по выражению глаз, странно безмятежных, то ли ещё чему.
Парнишка при виде Старшего принялся открывать клетки и вытаскивать ящеров на свет. На лапках каждого ящера уже были привязаны нитки с петельками. Оставалось только приладить туда бумажки с заклинаниями, и выпустить крылатый десант.
Несколько взмахов крыльями, несколько рывком лапами в полёте — для набора высоты — и на головы вражеского десанта посыплется огненная смерть.
Игорю было страшно жалко умных тварей, которые неизбежно должны погибнуть при взрывах, но выхода он не видел. Гибли люди, Анклав вот-вот падёт, жертвы неизбежны.
— Господин, — мальчишка-мусорщик никогда раньше не говорил при Старшем. Мусорщикам вообще запрещено было открывать рот в присутствии людей. На острове (да и везде) они считались существами низшего сорта. — Господин, филонумоны могут жить!
