что вы можете предложить, господин Сугивара, — дипломат сунул руку в карман и извлёк небольшой пульт с рядом кнопок и объёмным экраном регулятора: — Сколько то, на что он сам будет согласен. Конечно, я могу его заставить это сделать. И наверняка это сделаю. Но этот чело… объект, он особенный.
Японец снова торопливо забормотал. Его голос дрожал, как у студента на экзамене, покрытые испариной крючковатые пальцы то и дело касались друг друга.
— Само существование Японии теперь зависит от Вашего решения, господин Гордов, — в полутьме поплыл голос переводчика: — Наши научные достижения, наши ресурсы. Знания и навыки наших людей. Наши предприятия. Мы готовы поставлять вам процит, товары, информацию…
— …и женщин, — закончил за него фразу мейстер, подходя ближе к окну. Дверь в находившуюся за ним лабораторию открылась.
Он замер возле стены, напрягаясь всем телом — в ярко освещённом дверном проёме показалась невысокая фигура человека. Обоняние распознало тонкий, лёгкий аромат духов и шампуня.
Девушка.
Гостья робко, помедлив, шагнула через порог — и испуганно отпрыгнула вглубь помещения от закрывшейся с громким шипением двери. Она подняла голову и увидела возле стены тёмный силуэт, да тускло светящиеся в полумраке глаза. Один на один…
Девушка набиралась храбрости секунд двадцать. В тишине, прерываемой монотонной капелью, можно было расслышать, как бешено стучит её сердечко. Ретранслятор, замерший возле стены, не двигался с места — но она ощущала его любопытство, смешанное с недоверием.
Кап, кап…
На ней было надето нечто, напоминавшее длинный халат с широким поясом. Тонкая цветная ткань скрадывала хрупкую, ещё несформированную фигуру. Длинные чёрные пряди обрамляли лицо, казавшееся в полутьме мертвенно-бледным. Он раз за разом ощупывал её взглядом, подмечая новые особенности незваной гостьи.
Наконец, она неверной походкой двинулась вперёд.
Топ, топ, топ… пройдя несколько метров, девушка остановилась в паре шагов от кровати, на самом краю освещённого пятна. Непослушные пальцы, замершие у живота, принялись распускать тоненький узелок на шнуре, державшем широкий пояс. Она опустила голову, попытавшись скрыть залившееся краской лицо.
Два бледно-голубых огонька возле стены пошевелились, ретранслятор беззвучно сдвинулся вперёд. В монотонную капель и стук сердца вплелись шорохи скользящей ткани. Закусив губу до крови, девушка с трудом распустила узелок — шнур с тихим шелестом упал к ногам. А следом за ним грузно скатился и пояс, в нелепом изломе замерев на полу. На мгновение она подняла глаза на стоявшего у дальней стены ретранслятора. По лаборатории разнёсся его тихий, сипящий выдох.
В её глазах, покрасневших и готовых вот-вот наполниться слезами, виднелись редкие бледно-голубые вспышки.
Он сделал несколько шагов вперед, застыв лишь в паре метров от пятна тусклого света, освещавшего кровать. Вновь зашуршала ткань, её цветастый халат распахнулся — и, скользя по гладкой коже, сполз на пол.
В мертвенной полутьме лаборатории белое, словно бумага, почти обнажённое тело — на ней оставались лишь белоснежные трусики — выглядело как скульптура. Тоненькая талия, узкие ладошки, худенькие ножки и еще совсем по-детски маленькая грудь. Тончайшая работа, какую мог сделать человек в согласии с природой. Едва распускающийся бутон.
Через мгновение она стыдливо прижала ладони к лицу, отступая на шаг назад. В воздухе поплыли сдавленные всхлипы — сколько бы она ни старалась держаться, это оказалось выше её сил.
Ретранслятор опустил взгляд. Он всеми чувствами ощущал, как скользят по её бархатистым пунцовым щекам слёзы, как дрожащая девочка душила в себе порыв разрыдаться во весь голос. Как её тело, преданное своими же соотечественниками на поругание чужаку, содрогается от страха и стыда. Даже если это и было её желанием — пожертвовать собой ради высшей цели, это было слишком.
Повинуясь неодолимому мысленному приказу, кровать со скрипом откатилась в сторону — ретранслятор пошёл вперед, пересекая световое пятно. Присев перед тихо плачущей девчонкой, он поднял с пола расшитый цветами халат и накинул ей на плечи. Пальцы нечаянно коснулись тоненькой руки — нежное, ласковое тепло…
Его ладонь легла на чёрные как смоль, шелковистые волосы девушки. Без особого труда продавливая хрупкий, как скорлупка, психокинетический барьер, ретранслятор проник в её сознание.
— Йяяя[1]!.. йя!.. — не отрывая ладоней от лица, она помотала головой — из груди вырвался болезненный, надрывный стон.
Что-то грязное и ужасное просочилось в саму её душу, заполняя сознание, копаясь в мыслях… не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась во весь голос. Ретранслятор убрал руку и ушел к дальней стене — к проходу в свою камеру.
— Отказался… — удовлетворенно кивнул мейстер и убрал пульт ограничителя в карман: — Сколь же нужно быть отчаявшимся, чтобы отдать врагу одного из двух своих ретрансляторов?
На подрагивающем, покрытом испариной лице японского чиновника читалась удивительная смесь чувств, но взгляд усталых глаз был все таким же настойчивым. Он снова заговорил, уже более спокойно.
— Так вы согласны? Мы не отменяем своих предложений. И насчёт производства, и насчёт ресурсов, и насчёт неё, — переводчик глянул за спину мейстера. За матовым пуленепробиваемым стеклом их балкона виднелась отданная им девочка, всё ещё плачущая на полу опустевшей лаборатории.
— Список наших требований мы согласуем на совете и вышлем вам позже, — он направился к лестнице вниз, где был вход в лабораторию и жестом пригласил чиновника идти за собой: — Время и место их столкновения остаётся за нами. Если Вам поступит новая информация о перемещениях Антареса, немедленно свяжитесь со мной. Что касается девчонки, нам она не нужна, забирайте. Покормите её хоть что ли, у нас в кафетерии неплохой компот и блинчики…
— Господин Гордов…
Мейстер обернулся к пожилому японцу. Тот зажмурился и, вытянув руки вдоль тела, как по стойке «смирно», согнулся в глубоком поклоне: — От лица всего нашего народа… спасибо, что спасаете нас.
— Поблагодарите, когда всё закончится, — отмахнулся он и вышел в коридор. Подошедший сотрудник лаборатории нажал на одну из кнопок возле шлюза. Дверь в полутёмное помещение с шипением уползла вверх. Чиновник вошёл внутрь.
Она всё ещё сидела на полу и мелко дрожала, кутаясь в измятое кимоно как в одеяло.
— Можешь возвращаться, — поникшим голосом сказал он, не осмеливаясь взглянуть на преданную ими, содрогающуюся девичью фигурку: — Альциона.
***
Хижина была пуста и темна, лишь колыхались на ветру полуистлевшие лоскуты рисовой бумаги на выломанных дверях. Они вошли внутрь — никого рядом не было. Видимо, все пары уже прошли этот этап и взяли всё, что им нужно. Или ещё не добрались сюда. Альциона отпустила руку спутника, снова извлекая на свет записку с заданием.
— Застывшее воспоминание, — задумчиво протянула она: — Это же фотография, да?
— Или картина, — кивнул он, озираясь
