— К ним. Быстро, — не узнавая своего голоса, приказал Олег, чуть шевельнув стволом в сторону младшего.
— Да, бойра. — Губы у него дрожали, он повиновался мгновенно. — Ради милости богов, не стреляйте, бойра…
— Он у тебя не заряжен, — процедил старший. — Пустая игрушка.
— Брось нож, — приказал Олег…
…Нож с гулом, похожим на гул вентилятора, пролетел по воздуху и со стуком ушел в стену — в стороне от качнувшегося влево мальчишки. Одновременно Олег выстрелил — рефлекторно нажал спуск. Он увидел распластавшееся над столом в прыжке тело и выстрелил в него второй раз, в упор, увидев, как рыжее пламя расплющилось о грязную ткань рубахи, обугливая ее.
Грохот. Треск. Младший бросился к выходу — слепо выставив руки. Олег выстрелил ему в спину, потом — в четвертый раз — в черную тень — и полетел на пол, сбитый тяжелым ударом. Упал по-борцовски — на локти.
Старший полз к нему. Нижняя челюсть отвисла, изо рта лилась кровь — черная, как деготь, голова моталась.
— Ыыыы… ыак, — завывал он, и Олег ощутил, как пальцы сомкнулись на его щиколотке — так, что, казалось, хрустнула кость. Мальчишка дернул ногой — кроссовка слетела, — быстро подогнул под себя ноги, поворачиваясь юлой на мягком месте, приставил ствол ко лбу врага и нажал спуск.
Из затылка старшего ударила тугая струя крови. Опала. Пробитая голова ткнулась в пол, в быстро расползающуюся лужу.
Олег вскочил мгновенно, шарахнулся от этой лужи. Странный терпкий запах — запах крови — наполнял комнату. Застыла у котла старуха. Среди обломков стола лежал, разбросав руки и ноги, средний из троицы, его рубаха на груди дымилась. Младший корчился на полу — подволакивая ноги и правую руку, скреб доски левой. Пуля пробила ему позвоночник у крестца.
Олег задумчиво склонился над полом. Открыл рот. И почти с облегчением начал блевать, думая только об одном — не заблевать себе ноги. Но все равно брызгало — уже желчью из пустого желудка — на джинсы, на кроссовку, оставшуюся на ноге, на носок… Потом, шатаясь, он подошел к углу, где в ведре темнела вода, долго полоскал рот. Им овладело тяжелое равнодушие, он не понимал, почему старуха воет, ползая по полу от тела к телу, обнимает их и целует. Потом она завизжала, потрясая кулаками:
— Ты убил моих детей! Проклят будь! Будь проклят! Чтоб ты не мог умереть — хотел и не мог! Убийца и ублюдок убийц! Горский пес! Выкидыш рыси! Чтоб ты не мог умереть, даже если станешь просить об этом всех богов! Проклят будь! Пусть Морана приготовит тебе ложе, холодное, как труп и вечное, как моя боль! Ты убил моих детей!
— Они хотели меня изнасиловать, а потом зарезать, как свинью, и съесть. — Олег сплюнул. — На что ты жалуешься, идиотка?! Я должен был дать им с собой расправиться?!
— Да! Должен был! Должен! — Старуха била кулаками в пол, головной убор слетел, седые пряди мотались вокруг ее страшного лица. — Они были добрые! Добрые! Добрые — мои дети, мои сыно…
Она внезапно вскинулась, перекосила рот и без единого звука кучей тряпья повалилась на пол. Теперь уже настоящей кучей тряпья — совершенно безжизненной.
— Инфаркт. Вредно волноваться в ее возрасте, — пробормотал Олег и на миг испытал острое отвращение к самому себе — только что убившему трех человек. Но разжевать эту мысль он уже не успел, потому что услышал стук.
* * *
Сперва Олегу показалось, что размеренно и целеустремленно барабанят в дверь. Натянутые нервы отозвались, как гитарные струны, — не сводя с нее глаз, парень откинул защелку барабана, выдвинул шомпол, начал поспешно выколачивать гильзы, чтобы перезарядить оружие и встретить ночных гостей огнем, кто бы они ни были. Но не успел он затолкать в освободившееся гнездо первый длинный цилиндр патрона, как понял — стучат не в дверь, а где-то за его спиной.
Олег повернулся, готовый встретить нападение. Удары продолжались — и он наконец понял, что они несутся из-за кровати, а точнее — из-под нее. Впечатление было такое, что кто-то колотит ногами в доски пола, как во входную дверь.
Сунув револьвер в кобуру, мальчишка подошел к кровати и, взявшись обеими руками за край, потянул на себя. Кровать повернулась неожиданно легко. Если был Олег был любителем былин, он бы нашел сравнение — примерно так действовала ловушка, в которую пытались поймать Илью Муромца во время его знаменитых трех поездок. Но Олег этой былины не читал — он увидел просто люк в полу, даже дверь, скорее, запертый на металлическую вертушку. Это люк вздрагивал от ударов. Кто бы там ни был — его дух заключение не сломило.
Олег снова достал револьвер и, ногой откинув вертушку, предусмотрительно шагнул в сторону. Очень вовремя — изнутри по люку влепили особенно мощно, он со страшным грохотом откинулся, ударившись в стену, и Олегу открылась прямоугольная гробоподобная яма, аккуратно обшитая досками. В этой яме лежал человек — свет свечей был рассеянным, падал косо, и Олег не мог толком понять, что он собой представляет, этот пленник людоедской семейки. Человек дергался, а короткое яростное мычание дало Олегу понять, что у него еще и рот заткнут. В крышку своей «камеры» он лупцевал связанными в щиколотках и под коленями ногами — Олег успел заметить, что пленник босой и удивился силе ударов.
— Сейчас вытащу, — пообещал Олег, но почти сразу передумал. Не убирая револьвера, он отломил от прикипевшего сала одну из свечек с остатков стола и наклонился над ямой. — Только сначала посмотрю, кто ты такой. И если ты мне не понравишься — извини, оставлю здесь. Уже поздно, я устал драться и стрелять…
Пленник ответил Олегу яростным взглядом, яснее ясного говорившим о" такой постановке вопроса, но дергаться и мычать перестал. Это оказался мальчишка — ровесник Олега, может — чуть помладше, тоненький и не очень широкоплечий, одетый в серовато-зеленую то ли рубаху, то ли куртку с широким рукавом и капюшоном, поверх которой держался распахнутый на груди жесткий на вид кожаный жилет, доходивший до пояса. Мешковатые штаны — того же цвета, что и рубаха, — задрались до колен длинных сильных ног. Цвет волос и глаз Олег понять не мог, но лицо было симпатичное, даже красивое, немного похожее на лица со старых икон. Только там лица не бывают такими перекошенными от злости. Впрочем… Олег вспомнил слова этой нечисти, которую уложил, о том, что им вчера повезло, о прошлой добыче — и еще раз запоздало содрогнулся от омерзения и гнева. Теперь он совсем не жалел этих тварей. Они не колеблясь надругались бы и над этим парнишкой, и над ним самим, а потом просто съели бы.
— Ладно, ты мне нравишься, — сообщил Олег. — Ну-к…
Он спрыгнул в яму и, одной рукой выдернув кляп, другой попытался приподнять пленника. И отшатнулся. Когда он просунул руку под плечи и помог ему приподняться, прямо в ладонь попала… коса. Не очень длинная, но мощная, в руку толщиной. А еще через секунду он заметил и кое-что другое — под распахнувшимся жилетом и под рубахой.
