– Да всё может. Может, мы вообще на другой планете… А ты, доблестный Ланселот, как считаешь… зачем нас сюда пригнали?
Очень слабо:
– Проучить.
Андрей обернулся… Ира и Ран насторожились. Они сидели у башенной опоры. Девушка клубочком свернулась в тесных объятиях парня, всей половиной лица жалась к его груди, а он водил пальцами по её волосам. Всё выглядело так, словно они недавно познакомились, не успев ещё вкусить прелести совместных будней и обрыднуть друг другу. Борис, восседая на золотом медведе, хитро улыбнулся и подмигнул Андрею. Виктор, лежавший у подножья мёртвого гиганта, никого не замечал. Яблоки его не вращались, блестели хрустальными сферами.
– Проучить, – повторил он высохшим голосом. – Показать истинные ценности… Чтобы поняли, чем надо… дорожить на самом деле… Руки целы… Ноги целы… Не слепой, не кривой… И мирное небо над головой… А чтобы такое понять… надо всеми фибрами… почувствовать, как у тебя это отнимают…
Больше Виктор говорить не мог. Реальность для него исчезла. Пришло время остаться наедине с болью, которая томилась на медленном огне в каждой клетке плоти, крови и кости. Он пытался обвить руками всё своё мокрое тело. Ладони спонтанно скользили и хлюпали по нему словно какая-то желеобразна мразь со дна океана. Потом стали пожирать лицо. Виктор трескался, слипался и таял – превращался из структуры в однородную сель… Завыл – тихо и невыносимо… Он умирал…
Ира закрыла уши и потопила в темноте глаза…
Передатчики подняли свою писклявую трель. Все к ним так привыкли, что уже забыли об их присутствии.
На дисплеях выступило:
«Индивидуальный бонус для Игрока № 1.»
На маяке, поверх прежних контейнеров, отворился новый – только один. Над ним тревожно мерцал красный светодиод.
Борис выкинул остаток сигареты, съехал с медведя и срочно ограбил этот сейф.
В нём оказался наполненный чем-то шприц. О содержимом гадать не пришлось, потому как Игроком № 1 был Виктор.
Борис опустился к страдающему юноше, нацелился ему в вену, но тот внезапно вымолвил, отбирая шприц:
– Не надо… Я сам…
Он встал и «побежал», если можно так выразиться, в лес – перекидывал себя с дерева на дерево, падал и вновь поднимался… Это стоило Виктору нечеловеческих усилий… Когда он совсем растворился в зелени, Борис вернулся своё на место.
– Интимное дело… – шёпотом пояснил он. – Молодец парень! Волевой. Наркоту сумеет бросить.
Взгляд его занялся любимым увлечением – резать даль и жечь всё, что возникает на пути к ней. Больше никого из окружающих он вниманием не удостаивал.
Три минуты нежились с безмолвием…
– Он сволочь, – хрипнул Андрей.
– Кто? – угрюмо спросил Ран через некоторое время, так и не поняв, о ком шла речь – о Викторе, о Борисе или о нём самом.
– Тот, кто всё это затеял… – ответил Андрей, квёло озираясь. – Вон… Посмотрите… на этих животных… что он с ними сделал… Столько собак!.. Вы же видели, как они дрались… В них страха не было ни на волос. А у зверя инстинкты – если он даже рычит, набрасывается, всё равно он осторожничает – так природой задумано, иначе вид не выживет… А эти… эти бешеные… Не останавливались – как ракеты неслись… не отстранялись, когда на них ножом махали… не отскакивали, головы не вжимали… Животные сами на такое не способны… Он их наколол какой-то дрянью… Да… Отловил, запер где-то… голодом поморил… накачал… и на нас натравил… Сволочь… На это лишь псих решится, изверг… без всякой морали…
– Вполне возможно, что с моралью, – возразил вдруг Борис. – Просто чем-то очень одержимый.
– Ты хотел сказать, они, – поправил Андрея Ран. – Одиночка всё это не потянет… Я вам говорю, этим фирма какая-то заведует. Там деньги стряпаются такие, что о морали в их кругах трепаться неприлично… Да и что у нас, по-вашему, дефицит отморозков в стране? Они для чёрной работы целый полк отборных придурошных построят. У них всякой грязью максимум половина кадров занимается, а остальные или наблюдают, или вообще никогда этого не видели… Инженеры, прорабы, охранники, торгаши, крысы конторские…
– Надо же, я думал, ты только орать умеешь… – скучающе отозвался Борис. – Да, прям мировой преступный синдикат…
– И что тебе не нравится?
Борис не ответил – оглянулся туда, где исчез Виктор.
– Живёхонек! – Он оголил свою желтоватую керамику.
Виктор шагал самостоятельно, без содействия тополей и берёз, но с понуренной головой. Рот его жадно крал воздух.
– Будто смену в забое отпахал! – возгласил Борис.
– Вот, нашёл случайно… – Виктор уронил перед всеми дощатый, обросший землёй ящичек – внутри что-то брякнуло, – лёг на траву и закрыл глаза. – Спать хочу…
– Поспи, сынок, поспи… – Борис не стал допытывать измученного юношу пиханием в плечо и с задором принялся вспарывать «посылку».
– Да патроны там… – пессимистично пророчил Ран.
Однако Бориса переиграть ему не удалось. После хирургического вмешательства ножом ящик показал свету свои сокровища.
– Гуляем! – Борис выложил на деревянную крышку брикетик чёрного хлеба с тмином, коляску копчёной колбасы и банку сгущёнки. Затем применил малость кулинарного таланта – и пиршество началось. Самим поваром.
– А чего… мы… робеем? – прочавкал он.
– Хорошее местечко для пикника, – презрительно буркнул Ран. – Не противно хоть?
Действительно. Поляна и лес – всё было запорошено изувеченными телами. А за маяком, в кургане из нарванных трав и веток, покоились останки Игоря.
Борис, вместо того чтобы разводить пустословную дискуссию, всучил кусок колбасы Ирине.
– Да мне не… – хотела уже отказаться девушка, не ждавшая такого подхода.
– Жуй давай, дурында, пока предлагают! – Борис был весьма благосклонен.
Ира отщипнула зубками краешек… Потом ещё… И ещё… А вскоре – слопала всё за обе щеки…
– Дай ещё! – потребовала она, облизывая губы.
– Хомячок, – захихикал Борис. Он отломил от буханки корочку и щедро полил мякоть сгущёнкой. – М-м-м-м… Лакомка, правда? – Поднёс десерт к себе.
– Ну-у-у-у! – закапризничала Ира.
– Пожа-а-алуйста… – подсказал Борис.
– Ну, пожалуйста! – взмолилась Ира. – Ну, ещё немножко, чуточку совсем!
– О, да, да, детка, зажигай, не останавливайся… – дразнился Борис, но Ирина пропустила это мимо ушей, выхватила у него бутерброд и сразу взялась уничтожать сладость. Вниз летели крошки и капельки густого сахарного молока. Личико у неё было довольное.
– Немногого для счастья надо, верно? – Борис захохотал и распластался на медвежьем золоте. Затем повертел в руке колбасу, посмотрел на Рана, нарисовав на себе издевательский вопрос, и кинул ему заслуженный паёк.
