Ну хоть на этом спасибо — хоть Тора и была служительницей какого-то там религиозного культа, монашкой от этого она не становилась и явно не соблюдала никакие заповеди. По крайней мере, не в тех ситуациях, когда это не выгодно.
Мы решили дождаться темноты и подобраться к деревне невидимками. Сделать все тихо и быстро, чтобы нас не то что не видели, а даже не заподозрили бы, что это мог сделать кто-то посторонний. Пусть думаю друг на друга — так шансы того, что на наш след выйдут хоть каким-то образом становятся почти что равными нулю.
Проблема заключалась в том, что ни, ни Тора до этого ничего ни у кого не воровали, и лично мне было, честно говоря, как-то не по себе. Судя по тому, что Тора периодически поеживалась, несмотря на теплую погоду, в ожидании, когда наступит темнота, — ей тоже было не по себе.
Договорились о том, что она, как более проворная и юркая, проникнет к веревкам и стянет что-то для нас, а я постою "на стреме" и подам знак, если что-то пойдет не так, и придется сваливать.
Хорошо, что такое распределение ролей предложила сама Тора — у меня буквально гора с плеч свалилась, когда я понял, что непосредственно воровать придется не мне.
Примерно через час разговоров обо всем подряд и одновременно — ни о чем, солнце наконец уступило место на небе луне и звездам, и мы поднялись и пошли на дело. Взяв азимут на самый крайний дом, на который мне указывал голос демона, мы углубились в заросли пшеницы и пошли по ним, чтобы до последнего оставаться невидимками. К нашему счастью, колосья были высотой практически в мой рост, так что особо даже не приходилось нагибаться, чтобы скрываться за ними. Осторожно раздвигая пшеницу и стараясь ее не ломать, мы медленно, но верно двигались в сторону деревни, при этом каждые два-три десятка шагов я приподнимался на цыпочки и вытягивал шею, высматривая не сбились ли мы с нужного направления.
Не сбились. Ни разу.
От границы поля до крайнего дома оставалось шагов пятьдесят и в импровизированном, ничем не огороженном дворе простого деревянного сруба действительно было вбито несколько деревянных кольев, между которых натянули веревки и использовали их как сушилки для белья. В темноте, едва разбавленной сочащимся из мутных окон светом, было решительно непонятно, какая конкретно одежда висит там, и тем более — каких она размеров, но это уже забота Торы. Мало того, что она женщина и, наверное, лучше меня определяет размеры на глаз, так она еще и в курсе что это за одежда и какую лучше брать.
Было бы забавно, если бы я умудрился схватить какой-нибудь местный аналог БДСМ-костюма, а потом в этом попытался бы пройти в серьезный город.
— Готова? — шепнул я.
Тора кивнула.
Хотя глаза ее прямо-таки кричали о том, что ни хрена она не готова!
Да я и сам ни хрена не был готов! Но делать-то что-то надо!
Набрав в грудь побольше воздуха, и насилу подавив в себе желание зажмуриться, я выбежал из зарослей пшеницы и быстро, но максимально тихо побежал к одежде! Судя по шуршанию за спиной — Тора последовала за мной и буквально через минуту мы оказались возле веревок, на которых висела мокрая одежда, закрывая собою нас от возможных взглядов из окна.
Я кинул быстрый взгляд на "бутик а-ля деревенщина", который мне подкинула судьба и не удержал разочарованного вздоха…
Да, логично было бы предположить, что в мире, в котором общество находится на стадии развития примерно средневекового уровня, и одежда тоже будет средневековой…
Но пока это не увидишь своими глазами, мысли о подобном как-то в голову не приходят!
Все, что висело на веревках представляло собой весьма простую, бледную и даже на вид грубую одежду — рубашки с широким воротом, какие-то мешковатые штаны с завязками внизу штанин, некие платки, в которые, казалось, можно завернуться целиком… Ни футболок, ни, разумеется, каких-то шорт или бриджей — вообще ничего привычного, ничего, что я привык носить и знаю как носить…
А с этим-то чего делать?! Как носить например вот это… рубашка? Или что это? Почему оно запахивается на манер кимоно, и если это вроде кимоно то где пояс? Ничего не понимаю!
— Что стоишь?! — шикнула на меня Тора, проскочила мимо, оттолкнув плечом. — Хватай давай!
— Да я не знаю, что хватать! — ответил я. — Бери ты, я на стрёме!
И я отступил к крайнему, ближайшему к дому столбику и осторожно выглянул из-за него одним глазом, контролируя подходы к дому.
Тора за спиной чем-то шуршала, ругалась и отпускала малопонятные комментарии. Надеюсь, она найдет в этой куче непонятных шмоток что-то хотя бы отдаленно похожее на приличную одежде.
— Лайда! — внезапно раздался за спиной, там, откуда мы пришли, добродушный мужской голос. — Ты, что ли?! Чего забыла так поздно?!
Похолодев и одновременно облившись горячим потом, я медленно развернулся.
Да, со стороны поля и вправду стоял немолодой, лет сорока пяти, мужчина в широкополой шляпе, добродушно улыбающийся в пышные седые усы. Через плечо были перекинуты вилы на длинной рукояти, а на другой руке висела корзина, доверху засыпанная пшеничным зерном.
Откуда он тут взялся?! И почему мы на него не наткнулись?! Мы же шли прямо через поле!
А мужчина, в свою очередь, разглядел, что Тора это никакая не Лайда, и его челюсть удивленно поползла вниз.
Но всего на секунду. А потом он нахмурился, скинул на землю корзину, перехватил вилы двумя руками и завопил:
— Воры! Держи воров!
Продолжая вопить, он замахнулся вилами и побежал на замершую в замешательстве Тору!
— Беги! — заорал я, кидаясь ему наперерез и отталкивая Тору, заслоняя ее!
Тора упала, запутавшись в мокрых вещах, а я встал на пути мужика и заслонился руками!
БРОНЮ!
Сам попросил!
Руки в одну секунду покрылись белоснежной броней, вилы с громким звоном ударились в них и средний зубец обломился!
— Это еще что за напасть?! — изумился сельчанин и ударил еще раз!
Сломались оставшиеся два зубца, тогда мужик резко перехватил оставшийся черенок и ударил им сверху вниз, целя мне в голову!
Да что он себе позволяет?!
Поле зрения резко сузилось — на голове появился шлем! Черенок с тихим треском переломился об него, мужик удивленно уставился на короткий обломок деревяшки в своей руке.
Что?! Он?! Себе?! Позволяет?!
Чувствуя, как во мне закипает злость, я шагнул вперед, схватил мужика за шею и легко, без напряга, поднял в воздух!
И правда — что он себе позволяет?!
На кого вообще он поднял руку?!
Убей его! Мерзкая букашка, чья жизнь не имеет смысла!..
Мерзкая букаш… Стоп, что?!
Я помотал головой, отгоняя яростное наваждение.
А мои ли вообще это эмоции?! Ведь я не чувствовал ни ярости, ни ненависти к этому селянину, когда защищался! Я понимал, что он в своем праве, что мы действительно воры и что у меня нет ни единой причины убивать его!
— Макс, нет! — кричала из кучи одежды Тора. — Оставь его! Оставь!
Убей! В назидание другим, пусть знают, с кем связались!
Обойдешься! Никого я убивать не буду!
С огромным усилием, превозмогая как будто сильнейшую судорогу, что свела мои пальцы, я разжал их, позволяя полузадушенному селянину упасть на землю и конвульсивно пытаться отползти прочь.
Никаких убийств! Тем более невинных людей!
Броня на кончиках пальцев поблекла и начала облезать, выпуская на свет скрытую под ней кожу — мою кожу. Линия изменений ползла все дальше и дальше — захватила уже первые фаланги, вторые…
Не бывает невинных людей! Не бывает! Даже ты, весь такой из себя правильный — разве невинный?! Ты вор! Вор и убийца! Ты же убил тех солдат, а?!
Я защищался! И защищал Тору!
Я рассвирепел и рефлекторно сжал руки в кулаки — хрустнули чешуйки брони, снова скрывшие под собою мои пальцы!
Сейчас ты тоже защищался! И сейчас у тебя тоже есть повод убить — это проще, чем воровать! Зачем воровать, если можно просто забрать одежду у тех, кому она больше не понадобится?! И не только одежду — все забрать! Все может стать твоим!
