Смех еще раз прозвучал, и в сгущающейся темноте смутно мелькнул женский силуэт, скрывшийся в березовом редколесье. Я вытащил свой кошель и, отрезав ножом кусок голубой шелковой ленты (купил, по случаю, моток у Изи), привязал к ветке березы…
Ночь, мы сидим у затухающего костра, Митька уже спит, ему караулить вторую половину ночи, а мы с Юрой беседуем на разные темы:
– Вот скажи мне, химик, какое производство можно развернуть в наших селениях, ну кроме добычи соли. Вот вы в городе порох производили, а у нас это невозможно.
– Ну не то что невозможно, но слишком неудобна доставка компонентов, там и сера, и селитра потребны в больших количествах… Да и леса местные все на уголь быстро извести можно, сам подумай, у нас есть хранилище с гигантскими запасами оружия, может, даже в консервации оно стало частично негодным, но с производства пороха я бы точно не начинал.
– А как же в городе, туда тоже все компоненты доставлять надо?
– Ну, во-первых, в город ведет более приличная дорога, люди в Полис приезжают не только за порохом, но и за другими товарами, там центр торговли. Допустим, приехал к тебе поставщик, ну расплатился ты с ним шкурами, так эти шкуры надо ему еще везти и продавать в Полис, невыгодно получается…
– А если расплачиваться деньгами?
– Это о которых говорил Изя? Что-то мне не верится, что без централизованной власти эта схема будет работать, – несколько неуверенно пробормотал Юра.
– Ладно, ты подумай, а я спать буду, завтра караулить мне.
К полудню на следующий день мы миновали еще два заброшенных селения. Впереди дорога делала крутой поворот, и тут я заметил отблеск металла в кустах справа от дороги.
– Стой! – заорал я и тихо Митьке: – Следи за дорогой слева от себя. Автомат взведи, но не показывай, прикрой дерюжкой, – и громко крикнул сидевшим в засаде: – Эй, мужики, выходи, поговорим.
С левой стороны никакого движения, зато справа вылез пегобородый крепыш с бельмом на глазу и неторопливо направился к нам, впрочем остановившись на расстоянии пятидесяти шагов:
– Ну что, селяне, платите за проезд.
– С чего бы это?
– Так нам все платят, – ответил пегобородый и тут же поинтересовался: – Что вы везете?
– Соль везем в Полис.
– Ага, а мешков у вас, значит…
– Шесть, – покорно ответил я.
– Значит, один скидайте и езжайте дальше, – покивал головой разбойничек.
– Это что ж за пошлина такая? – делано возмутился я.
– Все платят, а не хочешь платить, разворачивайся назад.
– И возчики, обозом идущие, тоже платят? – язвительно спросил я.
– Дык и они тож, – слегка смутившись, произнес мужик. – Должны радоваться, что мы честно берем и отпускаем, а то могем и пристрелить.
– Радоваться… ну радоваться этому может только наша лошадь, ей тащить легче будет. Ладно, заплатим. Митька, скинь мешок.
Митька возмущенно набрался воздуха для гневной тирады, но, получив в бок локтем, все ж повиновался.
Ворон, понукаемый Юрой, неспешно двинулся дальше, и, как только мы достигли поворота, я говорю Митьке:
– Я сейчас прыгаю в канаву, вы езжайте вперед медленно и, когда услышите выстрелы, возвращайтесь немедля. – Спрыгнул я аккуратно и сразу в придорожную канаву скатился. Похоже, разбойнички меня не заметили.
Через кусты срезал угол, отделявший меня от сборщиков, и бесшумно пробрался на место засады стрелка. Его там уже не было, зато на дороге стояли трое мужиков (стрелок в том числе) и спорили, кому нести добычу.
До казавшимся заброшенным селения было шагов пятьсот, а ноша весила немало. Наконец, помощники передали свое оружие главарю и, взявши мешок за углы, побрели в сторону поселка. Ну, молодцы, сами мне облегчили задачу – прицелился и дуплетом снял вооруженного и одного из носильщиков. Последний, непострадавший, уронил груз и кинулся в кусты, замелькал меж деревьев, петляя как заяц. Я неторопливо сменил гильзы на заряженные патроны и только тогда вышел на дорогу, внимательно приглядываясь к лежащим на дороге телам, мало ли, может, свалился кто подраненный… Но нет, оба готовы, один в голову, а второму пуля в шею попала, и кровь вышла из него вместе с жизнью.
Я быстро отодвинул мешок от лужи крови, в это время из-за поворота выскочила телега, и мы, в минуту загрузившись, послали Ворона рысью в сторону Полиса. Юра погонял лошадку, Митька посматривал назад, нет ли погони, а я рассматривал оружие, доставшееся нам в качестве трофеев. Винторез использовали уже давно, даже чернение с металла сошло, поэтому я и уловил блеск в кустах, патронов всего три. Два АКСУ тоже неновы, да и патронов к ним всего по полрожка, так что все это богатство обменяем на что-нибудь более полезное…
* * *
На следующий день пейзаж вокруг тракта стал постепенно меняться, все чаще встречались безлюдные полуразрушенные селения, заросшие сорным кустарником. Проезжаем один из таких поселков, оружие держим наготове. Внезапно Митька, держащий левую сторону тракта под наблюдением, вскрикнул и забил короткими очередями по кустам – вот сволочи! Стая диких собак подобралась к шоссе совершенно незаметно на двадцатиметровый бросок. Не заметь Митька вовремя, сейчас бы Ворону уже кишки драли, да и нам бы досталось, я разрядил двустволку и схватился за автомат.
– Гони, Юра! – отчаянно крикнув, я дал две короткие очереди по наиболее наглым тварям, успевшим выскочить на дорогу. Собаки, уже не выбегая на шоссе, преследовали бешено несущуюся повозку, двигаясь параллельно тракту.
– Загоняют, Митька! Как волки загоняют, – отчаянно прокричал я и схватил так и не разряженный винторез.
Метрах в тридцати перед Вороном на дорогу выскочили несколько собак, и я без промедления выбил двух с трех выстрелов. Митька, переведя автомат на стрельбу одиночными, тоже успел положить одну тварь, последнюю несколько растерявшуюся, стоптал храбрый от бешенства Ворон, и мы вырвались в открытое поле, дальше нас собаки не преследовали. Ход Ворона сменился с галопа на мягкую рысь и постепенно перешел на шаг. Посреди поля конь встал.
Я гладил его, успокаивая, вытер пену с его влажной морды. Мы соскочили с телеги и медленно повели мерина, чтоб не запалился,[12] и только через двадцать минут, остановившись на привал, напоили бедного коняку.
Вечером, сидя у костра, Юра рассказывал о диких собаках. В наших краях они не прижились, поэтому повадки этих животных, собиравшихся в стаи, были нам не очень знакомы. Нет, у нас дворовые и охотничьи псы имелись, но поведение собаки в стае совсем другое.
– Они совсем не боятся людей, – объяснял Юра, – повадки и слабости человека псам прекрасно известны. Огня они опасаются, но не больше, чем люди. Охотятся не только ночью, но и днем, а вот огнестрельного оружия откровенно боятся. Здесь собак относительно немного, но вот в Полисе лет тридцать назад шли нешуточные войны на выживание между людьми и собаками. Да и сейчас они довольно нагло ведут себя в городе, хотя в основном охотятся на крыс, но и одинокими прохожими не брезгуют.
