— Вой-ко-о? — пробормотал Денис, усиленно и совсем по-малышовому протирая кулаками глаза. Славка пришёл в себя раньше:
— Доброе утро! — он сел уже не в, а на кровати, потянулся изо всех сил и широко зевнул. — Уф. Дома. Мне снилось, что опять экзамены. Мне всегда всю первую неделю дома экзамены, экзамены, экзамены снятся… — он передёрнулся и вывесил язык: — Фэ! Пошли умываться. Есть хочешь?
— Угу, — кивнул Денис. — А куда…
— Тут рядом по коридору моя умывалка. Личная… оюшки, сколько времени! И как это отец… а! — Славка весело уставился на Дениса. — Это из-за тебя. Решил, наверное, что ты должен выспаться, ну и меня будить не стал.
— Мы завтрак проспали? — уныло спросил Денис, обратив внимание, что на часах — уже начало десятого.
— Да, ерунда! — Славка легко кувыркнулся, сделал стойку на руках и пошёл к двери. — На кухне дадут всегда. Ну ты идёшь?
— Погоди… — Денис совершил тот же кувырок.
— Ничего, — одобрил Славка, оставаясь на одной руке и другой открывая дверь. Мальчишки на руках вышли в коридор. Проходивший мимо молодой мужчина в офицерской форме поприветствовал их совершенно обычным: "Доброе утро!" — Гимнастикой занимаешься?
— Не специально, просто гоняют… — Денис, если честно, уже ощущал, что руки подрагивают, но не подавал виду. Славка толчком пятки открыл дверь умывалки:
— Рукопашкой занимался?
— А как же, обычный комплекс, — Денис с облегчением принял нормальную позицию. Славка встал рядом и предложил:
— СБС, самбо-бокс-саватта? Поспаррингуемся? До первой крови?
— Давай, — кивнул Денис, открывая воду в большой белой раковине — одной из трёх. В дверь просунулась голова девчонки — лет 8–9, Денис её вчера видел за столом, но, конечно, не запомнил.
— Слава… — робка начала она.
— Брысь! — цыкнул Славка. — Пошшшла, кыш!
— Хорошо, я подожду, — пискнула девчонка, исчезая.
— Во как надо, — Славка сжал кулак и набрал полный рот пасты.
— Мы же на Медео собирались, — напомнил Денис, беря полотенце, на которое указал булькающий пастой Славка. Тот пожал плечами, плюнул в раковну шипящую струю и кивнул:
— И поедем, чего нам? Позавтракаем, я тебя пару раз кину и поедем. Туалет следующая дверь, — сообщил Славка напоследок…
…На кухне никого не было, и мальчишки деловито утащили в Славкину комнату полбулки белого хлеба, брусок желтоватого масла, кипящий чайник, две кружки и пакетик чая. Усевшись к столу, заварили чай, по очереди макая пакетик то в одну кружку, то в другую, потом каждый намазал себе по большущему бутерброду — и начался завтрак.
Денис продолжал вертеть головой, рассматривая то, что не успел разглядеть вчера. На глаза ему попался старый проигрыватель лазерных дисков, стоявший на выдвижной полочке.
— О, у меня дома такая же штука осталась! — обрадовался Денис и провёл пальцем по надписи
на круглой крышке, под которую вставлялись диски. — Я её в брошенном магазине нашёл. Только включаю редко — свет…
— Я тоже, — Славка оседлал стул, выдвинул из-под стола длинный ящичек с радужными
кругляшами в пакетах. — Вот, мне это очень нравится.
Он ловко достал из одного пакета диск, положил в «вертушку». И Денис дёрнулся, изумлённо приоткрыв рот, когда услышал:
— Никаких на небе звёзд нет…
Но ничего не сказал, дослушал песню молча. Славка тоже молчал — сидел, широко расставив ноги, руки — одна на другой на спинке стула, подбородок — на руках. И только когда песня закончилась, а Славка словно бы нехотя ткнул пальцем кнопку паузы, Денис нерешительно сказал:
— Но это… это же из кино?
— А, ты тоже смотрел? — Славка поглядел в окно. — Да, из кино… Но это не для кино написано,
это песня из тех времён. Певца звали Виктор Третьяков. Вот ещё, послушай… — и спохватился: — Хочешь?
— Конечно! — тихо завопил Денис. Славка улыбнулся и снова ткнул кнопку.
— Что кричишь, юродивый?
Помолчи, братушка…
Нету больше родины —
Померла матушка!
Храбростью прославилась,
Верою и родом…
Померла, не справившись
С собственным народом.
Где они, виновные?
Да это ж мы, смертные!
Господа верховные
И разные бедные…
Победили вроде бы
И царя и бога…
…Что кричишь, юродивый?
Ох, дальняя дорога!..
Мимо красных, как кровь, знамён.
Мимо стройных рядов колонн.
Мимо лжеоснов, снов и звонких слов,
Мимо фальши,
Мимо сборников всей речей,
Мимо тридцать седьмых ночей
Кровь рекой течёт, жизнь мою несёт
Дальше!
Дальше —
Мимо зон и тройных постов,
Мимо храмов, что без крестов,
Вдоль дворцов царей и секретарей,
Мимо воли,
Мимо дач аппаратных шлюх,
Мимо нищих больных старух,
Мимо цинковых гробов и детей-рабов
В поле…
Отчаянная была песня и страшная. Денис примолк, даже не двигался. И только краем сознания отмечал, что и Славка как-то нахохлился на стуле и спрятал глаза. А певец кричал…
— Ах, Русь! Неужто это ты?!
Да где же твой победный клич?!
Рыдает бронзовый Ильич —
А сколько блёклых от дождей
Повсюду гипсовых вождей…
И значит — в омутах речей
Рыдают тыщи Ильичей!
Но только
Дальше река течёт.
Кто не с нами был —
Тот не в счёт.
Ведь были разными —
Но в речке красными стали флаги!
И плыву я, такой, как есть,
Мимо лозунгов "ум и честь!",
Мимо счастья всех людей
И других идей
На бумаге…
И так, проплыв по крови домой,
Я узнал совершенно точно,
Что… это Сталин принёс нам горе —
А теория непорочна…
Я снова слышу — "ум и честь!"!
Недаром создан генофонд!
Ты дай убогому поесть —
И он опять пойдёт на фронт!
И пою не для того,
Чтоб влезть на модный пьедестал.
Я сам от этого всего
Смертельно в общем-то устал!
Устал смеяться и рыдать
(А на семь бед — один ответ!)…
…Мне просто больно наблюдать,
Как нас дурачат столько лет.
Славка поднял руку и выключил проигрыватель. И сказал, не поднимая глаз:
— Когда я первый раз её слышал, я подумал: сколько же хороших людей тогда погибло. Нет, я знаю, я тогда уже знал, что… что, в общем, по-другому было нельзя. Но это я умом понимаю, а так… Миллионы хороших людей погибли. По-настоящему хороших…
