— Что ж это вы, голуби, дистанцию не блюдете, машину вот мне шваркнули, а? Денег давайте, а то настроение у меня неважное сегодня, сокрушу, — и подтолкнул еще стоявшего на ногах братана — мол, озадачься, родимый.
В этот самый момент обладатель отбитого мужского достоинства, видимо несколько оклемавшись, начал подниматься на ноги, хватаясь при этом за газовый ствол РГ-89, из которого так хорошо пуляется дробью. Развертывание дальнейших событий Сарычев ждать не стал, а, мгновенно дистанцию сократив, мощным ударом в лоб вырубил стрелка напрочь. Он упал лицом вниз и замер, а ошалевший от увиденного, пока еще здоровый, братан привычным движением сноровисто выгреб содержимое карманов лежавших коллег, потом добавил свои кровные сбережения и, получив апперкот в челюсть, оказался настоящим другом — тихо залег рядом со своими подельщиками.
По-прежнему ощущая себя воином, не ведающим жалости к врагам, майор выкинул ключи от джипа в сугроб, туда же зашвырнул «газуху» и покатил домой, — нынче денег у него было в избытке. По пути он заскочил на «барыгу», приобрел для Маши электрошокер — сердце надо беречь, — и уже на подходе к дому его вдруг посетила мысль, что, судя по всему, насиловали и мочили девиц непосредственно в лайбе. Ехать домой расхотелось, и Сарычев медленно попилил в крайнем правом ряду, пристально вглядываясь в голосующих молодых женщин, помня мудрые слова о том, что попытка не пытка.
Наконец он увидел подходящую — радужное сияние вокруг ее тела стремительно блекло, — и, ощутив, что сегодняшнюю ночь она вряд ли переживет, Сарычев на ее призыв не откликнулся, а проехав чуть вперед, остановился. Девица томилась недолго — через минуту ее подобрала белая «девятка» и стремительно повлекла куда-то в район Парголова. Водила в лайбе был классным, и Сарычев больше чем на три корпуса его не отпускал, хорошо понимая, что тот легко может оторваться с концами. Наконец выехали на Выборгское шоссе, и передний привод дал о себе знать — «девятка» начала быстро уходить. Особо упираться рогом майор не стал, и когда наконец он ее догнал, то вокруг уже было полно народа: под покровом быстро опустившейся темноты машина на полном ходу въехала в бампер не пропустившего ее «КамАЗа», и на то, что осталось от пассажирки, сидевшей на переднем «месте смертника», Сарычев и смотреть не стал — не на что было. Первый блин оказался комом, и, чувствуя свою причастность к ее смерти, он развернулся и покатил домой, прекрасно различая окружающее в темноте, и вспомнил про габаритные огни, лишь когда менты сняли с него штраф.
Уже подъезжая к своему дому, майор почувствовал горячее желание чего-нибудь поесть, и, не забывая, что холодильник пустой, а пообедать не пришлось, он выбрал в подземном переходе старушенцию поцивильней и купил у нее жареную куру, хлеба и кое-чего из зелени.
Запарковав машину, он зашел в парадную и, не спеша поднимаясь по лестнице вверх, почему-то ощутил смутное беспокойство. Закрыв входную дверь, майор разделся и, вымыв руки, прошел на кухню, чувствуя, как тревожный дискомфорт усиливается с каждой минутой. С тяжелым сердцем он поставил сковородку на огонь, кинул маслица и, расшмотовав куру на части, стал ее разогревать, добавляя для вкуса перца и чеснока. Внезапно Сарычев подошел к окну и, осторожно выглянув из-за занавески, наконец причину своего беспокойства осознал — из стоявшего неподалеку от помойки «мерседеса» на него в упор смотрели пустые глаза смерти.
Сергей Владимирович Калинкин тихо торчал в своем сером, как штаны пожарника, «сто восьмидесятом» и сосредоточенно выпасал клиента. Ничего себе попался мужичок, крепенький, с плацдармом для мандавошек под носом, и, если бы не сволочи работодатели, все было бы просто и обыденно: можно или «галстук навесить», а лучше всего калибр 7.62 с глушаком. Встать спокойненько в парадняке и пару раз не торопясь шмальнуть с двух рук — маслину между глаз, еще одну в висок для контроля, — и полный гвардейский порядок. Нет ведь, изгаляются, падлы, — калган им приволоки, ни больше ни меньше, а это вам не хрен собачий. Придется, видно, клиента или ломать куда-то и расшивать в антисанитарных условиях, а скорее всего надо лукнуться прямо на его хату и потрошить уже на месте, теплого.
«Охо-хо…» Жутко голодный Стеклорез потянулся, зевнул во всю пасть, так что зубы клацнули, и плотоядно улыбнулся, представив, какая на ощупь жопа у блондинистой красавицы «двустволки», что зависает у него уже третьи сутки. Хорошо бы нажраться сейчас горячих, политых сметаной пельменей, штучек этак восемьдесят, вмазать стаканчик «Зубровки», а потом мигнуть ляльке, и она быстро и качественно сварганит миньет по-походному, без проволочек.
Вообще-то говорят, что мечтательность — это пережиток варварства, а Сергей Владимирович был вполне цивилизованным киллером, с высшим образованием, и свои мысли в нужное русло он перевел быстро. Итак, работать клиента лучше всего на его собственной хате — живет он вроде бы в одиночку, опять-таки деловая атмосфера спокойная, и никто сосредоточиться не помешает: суеты и вошканья Калинкин не выносил. Днем он уже «понюхал воздуха» и успел майорскую дверь срисовать, врубившись сразу, что сигнализация отсутствует, потом притер «подбор» к лажовым совдеповским замкам и был готов хоть нынче «промести хвостом». Однако лезть в квартиру «по соннику» в натуре стремно, и, чтобы клиент не трекнулся, Калинкин надумал уделать его начисто завтра. «От вошканья беспонтового все в этой жизни не в цвет», — сурово напомнил он себе и, решив, что «пощупал гуся» в должной мере, скорее поехал жрать пельмени и сливать сперму.
В то же самое время Александр Степанович, внимательно наблюдавший из неосвещенной комнаты за Стеклорезом, с поста снялся и принялся жевать чуть теплую, хорошо прожаренную курицу. Сложив остатки в кастрюлю, он слил туда масло со сковороды, бросил толченых грецких орехов и, убеждая себя, что на завтрак будет сациви, позвонил Маше на работу — нынче она трудилась в ночь.
— Ну как там твои психи? — узнав ее голос, поинтересовался майор и улыбнулся в усы.
— Доходят до нужной кондиции, — в тон ему ответствовала Маша и несколько легкомысленно добавила: — Хотя до депутатского корпуса им еще далеко.
— Не надо о грустном, — сказал Сарычев и, потрепавшись с Машей минут десять, пошел в ванную.
Утром он проснулся рано и, простояв долго под холодным душем, принялся дубасить мешок, следя за синхронностью работы коленей и локтей, а когда съел сациви и выглянул в окно, то увидел, что и предполагал, — недалеко от помойки присутствовал серый «сто восьмидесятый» «мерседес». Одевшись, Сарычев спустился к «семаку», долго грел двигатель и, не обратив ни малейшего внимания на затаившегося Калинкина, отправился на поиск девиц, которые уже подошли к краю своей радуги. Проводив его взглядом, Стеклорез немножко «посидел на фонаре» и, поправив пояс с «арматурой» — набором воровских инструментов, легким, гуляющим шагом обошел сарычевский дом и неторопливо зашел в парадную. Здесь он быстренько натянул «чуни» — специальные накопытники, чтобы не светить подошвы шузов, а также резиновые «наконечники» на руки, оперативно, с помощью «психи» — отмычки от внутренних замков, — сработав дверь, оказался в майорской квартире. Несколько ошалев от спартанской обстановки, Стеклорез хату даже мацать не стал — западло было, и, усевшись у окна в ожидании сарычевской лайбы, начал прямо-таки загибаться от скуки.
