начали утаскивать тела.
— Что насчет транспорта? — спросил Ландерсон. — Его не так легко спрятать.
— Мы может использовать транспорт, — тихо сказал Макколл. Гаунт посмотрел на него.
— Он достаточно большой, — добавил Макколл. — И менее вероятно, что они остановят военный транспорт. — Гаунт задумался и взглянул на Кёрк. Она пожала плечами. — Это рискованно, так же, как и все остальное. Но, определенно, это уменьшит время нашего путешествия. Провинция Эдриан в шестидесяти километрах отсюда. Я предвкушала пару дней ходьбы туда.
— Мы возьмем транспорт, — решил Гаунт. — Хотя бы сейчас. Мы можем бросить его, если будет нужно. У Варла с Фейгором есть некоторый опыт в вождении тяжелых машин. — Он повернулся и крикнул людям, которые сбрасывали тела в яму. — Варл! Оставь пару комплектов брони. Как минимум, шлем и наплечники!
— Сэр! — крикнул в ответ Варл. — Мы можем их сначала помыть?
— Делай то, что считаешь нужным.
Гаунт прошел через двор и присоединился к Керт. Она сидела на лонжероне нерабочего отвала плуга и проверяла нарцетиум. — Хорошо, что ты вернулся, — сказала она.
В ее голосе было настоящее чувство.
— Есть проблемы? — спросил он.
— За исключением очевидных? — сказала она, кивнув в сторону мертвецов.
— Я имею ввиду такие, которыми военный хирург делится со своим командиром.
— Болотная лихорадка наступает. Белтайн и Крийд жалуются на головные боли, как при пыльцовой лихорадке. У Фейгора температура, хотя он и не признается, и кажется, что у него развивается инфекция вокруг аугметической голосовой коробки. Я сделала ему еще один укол, и я присматриваю за ним. Ларкин говорит, что с ним все в порядке, но он плохо спит. Кошмары. Я слышала его. Он разговаривает во сне с Браггом. Говорит с мертвым. Это не может быть хорошим признаком.
— Для Ларкса это почти нормально.
Она улыбнулась на его бессердечие. — Бростин всего лишь нервничает. Плохое самообладание.
— И опять таки, почти нормально. Это всего лишь ломка. Бростин, при обычных обстоятельствах, курил бы без остановки.
— Ааа, — сказала она. — Я знаю это ощущение.
— Что-то еще?
— Все устали. Больше, чем обычное утомление. И у всех вот это. — Она отодвинула манжету. Ее бледное предплечье было все испещерено точками, похожими за злобную сыпь. — Аллергическая реакция. Я полагаю, что это из-за спор в тех чертовых башнях.
Гаунт покачал головой. Он отодвинул свой воротник и показал ей аналогичную сыпь вдоль основания шеи и ключицы.
— Это у нас всех. Это точно аллергическая реакция. Этот мир заражен. Майор Кёрк говорит, что это заразило всех на Гереоне в первые несколько недель после вторжения. Когда это спадет... вот тогда я буду беспокоиться. Потому что тогда мы акклиматизируемся.
— А когда мы заразились? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Майор Кёрк, — сказала Керт, скашивая глаза в сторону офицера сопротивления на другой стороне двора, которая стояла и разговаривала со своими людьми и Ландерсоном. — Она... симпатичная женщина, ты так не думаешь?
— Не могу сказать, что думал об этом, — ответил Гаунт.
— Лучше я тебя проверю, — сказала Керт, вставая. — А-то окажется, что зараза Гереона подавляет твои гормоны.
Он тихо рассмеялся. — Себя тоже проверь, Ана. У Гереона может быть заразная форма ревности. — Она ударила его по руке. — Только в ваших снах, полковник-комиссар, — ухмыльнулась она и ушла.
Гаунт смотрел, как она уходит. Он подумал о своих снах. Уже прошло столько времени, как их посещала Беати, Святая Саббат. Было ощущение, как будто она всегда была в его мыслях, от болезненных высокогорных видов Хагии до той маленькой, заброшенной часовни в лесах на Айэкс Кардинале. Направляя его, ведя его, сбивая его с толку. Иногда он грезил о Сании, а иногда появлялся бедный Вамберфельд, истекающий кровью от девяти святых ран, которые он получил в Шрайнхолде, как доверенное лицо Святой.
Жизнь Гаунта и его судьба теперь были связаны со Святой, и он это знал. Это было предопределено какой-то высшей силой, и он надеялся всей душой, что эта сила сидит на золотом троне.
Херодор, чертов Херодор, всего лишь год назад, был точкой раздела. Гаунт предполагал, что встреча с Воплощенной Святой лицом к лицу должна была развеять его сны. Но, совсем наоборот, сны стали только хуже с того времени. Его сны посещала Святая в своем триумфе, такая прекрасная, что заставляла его плакать, и он просыпался со слезами, текущими по лицу. Ее сопровождали фигуры, едва различимые в тумане его кружащихся видений, люди, по которым он очень скучал. Иногда старый Слайдо, сгорбившийся и бледный. Брагг, дорогой Еще Разок Брагг, с удивлением оглядывающийся по сторонам на окружающую тьму. Иногда, крайне редко, Колм Корбек, смеющийся и зовущий Гаунта присоединиться к нему.
Позади Корбека, каждый раз, когда он появлялся, ожидала гордая почетная гвардия призраков, с винтовками на плечах...
Баффелс, Адаре, Лерод, Блейн, Дойл, Кокоер, Клюгган, Гатс, Мюрил...
Гаунт отогнал воспоминания. Несмотря на удушающую жару на дворе он чувствовал, как холодный пот струится по его спине. Призраки. Призраки, которых он создал, и затем сделал призраками.
И самое ужасное из всего этого, вспомнил он, был крик. Сон, в котором была только тьма, и человеческий голос жалобно кричал в ней. Кто это был? Кто это был? Казалось, что он узнал голос, но...
Голос казался таким беспомощным и таким далеким.
И ни разу, ни разу после Херодора, ему не снилось лицо, по которому он скучал больше, чем по любому другому, даже больше, чем по лицу Колма. Брин Майло никогда не появлялся в его снах.
Был еще один последний факт, который изводил его разум. С того самого момента, как он ступил на Гереон, он вообще не видел сны. Месяцы снов и лиц, и посещений призраками, а сейчас ни одного, как будто осторожные души больше не могут добраться до него на этой
