их заменить, тоже. Вовсе каких-либо внятных частей тела. Но тварь определенно реагировала. Рябь на поверхности её ползла вслед за разведчиком. А потом в какой-то момент туша будто рассыпалась.
И разведчик исчез.
Винценцо ощутил разрыв нити, и резкий отток силы.
И эхо чужого недовольства. Ощущение прикосновения к чему-то… к чему-то на редкость чуждому и омерзительному.
Он потряс головой. А потом поднял руку, поняв, что из носа пошла кровь. И сил он, оказывается, потратил прилично. В ушах шумело. Перед глазами плясали разноцветные точки, что тоже бывает, хотя обычно у слабых магов.
Винченцо не был слабым.
— Как понимаю, — печально заметил Тень. — У нас появились… проблемы?
— Одна, — Винченцо зажал нос пальцами. И отметил, что кровь, падая на белоснежные одежды, не оставляла пятен. Нет. Она словно бы растворялась в этой белизне.
Или не словно, а просто растворялась.
— Одна, но большая проблема…
Все-таки Древние слишком любили белый цвет. А потому нашли способ, как сохранить его чистоту.
Винченцо шмыгнул носом и добавил:
— Очень большая.
Миха
Древние определенно знали толк в комфорте. Комнаты удалось объединить, причем как-то хитро, так, что остались открытые, хоть и отдельные альковы и большое центральное пространство. Прямо в середине его и возвышался помост с Джером. И парой целителей, которые тихо, но весьма страстно о чем-то спорили, периодически тыкая в лежащего парня пальцами.
Миха, устроившись на одной из альковных кроватей, сквозь дрему слушал их тихую душевную ругань. Почти семейную…
— А я тебе говорю, что еще рано! Времени прошло… сколько? Пара часов? Ты сам утверждал, что регенерация требует…
— Утверждал, — соглашался Карраго. — Но это общие рекомендации. А парень силен, молод и, полагаю, эта штука передумала его убивать. А может, осознала, что творит…
— Ты говоришь так, будто она разумна.
— От древних артефактов всего можно ожидать. Ты же не будешь спорить с тем, что здешние… существа… искусственные, прошу заметить, существа вполне способны понимать обращенную к ним речь. И выполнять приказы?
— И что?
— Ничего. Кроме того, что они вполне могут понимать и речь, которая не обращена к ним напрямую. Соответственно содержимое наших бесед, дорогая моя, вполне себе доступно им для осознания… не знаю, правда, насколько они способны осознавать. И связаны ли изменения в состоянии нашего юного друга с этим вот осознанием… или же процесс близиться к завершению… или же соединение его с артефактом дает телу новые возможности. Объяснений может быть много, но в данный момент я вижу лишь, что мальчик восстановился, что даже те локусы, которые ты отметила, как потенциально опасные, теперь не опасны.
— Могут появиться другие, — Миара выпятила губу.
— Скажи просто, что ты устала.
— Я устала! И хочу спать! И есть… тоже хочу. И ванну принять… чтобы ванну, а не это вот странное… от меня до сих пор воняет!
— Пахнет, радость моя, от тебя изумительно пахнет чистым телом…
Тихое покашливание прервало спор.
Вин вернулся?
И один?
Что-то в доме определенно не хватает порядка. А наемники где?
— У нас как бы проблема, — маг огляделся и вздохнул. — Ненавижу дортуары со времен детства… хотя всяко лучше, чем лагерь под открытым небом.
— Наемники где? — поинтересовалась Миара.
— Мальчишка спит. Тень не хочет его будить и оставлять тоже. Я… решил, что и сам доберусь. Очнутся и придут. Это, к слову, не совсем нормально.
— Что именно?
Карраго убрал руки от головы Джера. А Миха поднялся. К слову, древнему и могучему магу белоснежные одеяния Древних весьма себе шли. Придавали обличью завершенность. Этакий премудрый, пусть не старец, но почти уже.
Наставник.
Просветленный… и кто там еще?
Только секту и организовывать с таким-то имиджем.
— То, насколько сильно мы расслабились, — Винченцо поставил сумку рядом с ложем, на котором дремал Джер. — Такое ощущение, что… смотри, когда мы вместе, то осознаем, сколь неправильно это. А стоит уйти… Тень всегда отличался подозрительностью, граничащей с безумием. И там, внизу, он в жизни не счел бы сон уважительной причиной для разделения. А здесь… он имел одно мнение, вполне определенное, но стоило нам разделиться, и это мнение изменилось. Главное, что я сам счел его аргументы уважительными. Логичными.
— Ну… сон — это и вправду важно, — заметила Миара и пожаловалась. — А я гребень потеряла!
— Вот об этом и говорю. Внимание рассеивается.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь… в конце концов, мальчик ведь сказал, что живых тут нет… — Миара нахмурилась. — Проклятье.
Она нахмурилась еще больше.
— Чтоб вас всех! Ненавижу!
— Любопытно, — Карраго прикрыл глаза и было видно, что они движутся под тонкими пергаментными веками. Причем движение это было быстрым.
Влево-вправо.
Вправо-влево.
— Весьма… слабое ментальное воздействие?
— Скорее даже поле.
— А источник?
— Источник… не уверен, что оно живое. И да… источник есть.
Чтоб вас всех!
Миха вздохнул. И ощутил, что… что-то изменилось. Вот главное, хрен поймешь, что именно. Воздух чище стал? Или муть какая-то отступила.
Точнее… оказывается, что раньше он вроде и думал, но медленно.
— Вот… — Винченцо создал нечто, больше всего напоминающее облако. Сизое растрепанное облако, которое чуть покачивалось.
— И что это такое?
— Понятия не имею. Но оно где-то там… и в общем, полагаю, оно и является источником воздействия. Возможно, оно… таким образом усыпляет бдительность жертв. А затем… не знаю, выползает, находит и поглощает?
Миха снова поскреб руку.
Как-то желания быть поглощенным не возникло.
— Еще оно определенно реагирует на силу. Поскольку к живым существам его отнести затруднительно, полагаю, что мы имеем дело с некой разновидностью нежити, — Винченцо развеял иллюзию.
— А так хорошо было, — проворчала Миара, сунув пальцы в волосы. — Так спокойно… уютно… я вон поспала даже… хотя…
— Спать хотелось, верно? — Карраго замер, уперев пальцы в подбородок. — На сон клонило… и склонило бы скорее всего… возможно, что не сразу и не всех. Зато понятно.
— Что именно?
— Почему здесь нет костей.
Вот это объяснение Михе категорически не понравилось.
— Может, потому что люди ушли? — выдвинул он свое. — Если башня была… законсервирована. А она была, поскольку сейчас идет обратный процесс, то люди могли уйти добровольно.
На него посмотрели с умилением.
— Уйти и не возвращаться. До нас. Поэтому…
