— Так он обязательно уволит, Рикки, доверься мне, и я все устрою!
Гарсиа залпом выпил стаканчик сахеллы, бросил на стойку десятку, сказав «за меня и Рикки», и сбежал вниз по лестнице.
— Ишь ты, десятками бросается, — заметил Рик, понимая, что сегодня и еще пару вечеров ему за выпивку платить не придется.
— У него хорошие доходы, — заметил Лиммен.
— Он контрабандист?
— Разумеется. Разве ты не помнишь, как потопили катер его напарника? Мы все это видели вот с этого обрыва…
— Теперь я вспоминаю, — не слишком уверенно произнес Рик.
— А потом вы с ним побратались и прыгнули со скалы…Вот с этой? — уточнил Рик, кивая на обрыв, за которым устало вздыхали волны.
— С этой самой.
Рик помолчал, прислушиваясь к шуму собиравшейся в «Марлине» публики, затем отодвинул половинку недопитого четвертого стаканчика.
— Ты чего? — не понял его Лиммен.
— Домой пойду.
— Так рано?! — поразился владелец заведения. На его глазах здесь многие совершали самые разные поступки, но чтобы это так повлияло на человека…
— Допей «барбос», куда мне его, выливать, что ли?
— Вылей и зачти за мной. Пойду я.
Лиммен внимательно следил за тем, как Рик, делая неуверенные шаги, направился к лестнице. Он не шутил, он действительно шел домой, в свою грязную конуру, вместо того чтобы подождать еще пару минут, когда соберется вся компания.
Спускаться со скалы было нетрудно. Короткие лестничные пролеты были ограждены крепкими перилами, а фонари на ножках давали достаточно света, чтобы напившийся клиент мог двигаться на «автопилоте». Но сегодня «автопилот» Рику не потребовался, он выпил не так много, и это даже создавало ему трудности.
Выяснилось, что на дороге было полно ям, а узкая тропинка, которая вела через заросли салацидии, то и дело внезапно заканчивалась, оставляя Рика один на один с бездорожьем.
Ему пришлось несколько раз двигаться напролом, увязая в зарослях колючей повители, прежде чем он вышел к старой канатной фабрике, откуда недалеко было до его небольшой улочки с двумя фонарями.
Рик уже позабыл, что значит возвращаться в темноте трезвым или почти трезвым, ведь обычно он приходил в себя уже утром, просыпаясь под звуки музыки, которой, как теперь оказалось, на самом деле не было.
Ему показалось, что в этот раз он добирался особенно долго, и когда увидел три стоящих один за другим капироче, обрадовался по-настоящему, поняв, что теперь он наконец-то дома.
У дальней постройки на валунах, забытых тут какими-то строителями, собралась небольшая компания. Кто-то играл на гитаре и негромко пел песню про рыбака, который должен кормить свою семью и выходить в море, даже когда оно неспокойно.
Песня показалась Рику грустной, созвучной его настроению и ожиданиям потери работы. Где-то недалеко разговаривали мужчина и женщина. Этот диалог то затихал, то становился громче и мешал слушать песню.
Вскоре Рик разобрался, что голоса доносятся из-за двери Моники.
«Наверное, в цене сойтись не могут», — подумал он, медленно поднимаясь по ступеням крыльца, но неожиданно у Моники в комнате раздался такой жуткий крик, что Рику на мгновение показалось, что над ним снова купол парашюта, а внизу пиластровое болото в Лайсоне, кишащее пятиметровыми гайганами.
Так могло кричать лишь живое существо, оказавшееся перед лицом смертельной угрозы, и Рик, даже не успев подумать, вышиб ногой соседскую дверь.
В полумраке, при свете ночника, он увидел лишь блеск лезвия и метнувшуюся в угол тень. Угроза качнула воздух, и Рик почувствовал, что его ноги слабеют.
Вдруг яркая вспышка распорола темноту, по ушам ударил звук выстрела и кто-то врезался в стену рядом с ним.
На пол полетели полки, какая-то посуда, ложки-вилки. Рик ожидал новых выстрелов, но их не было.
— Моника… — позвал он осторожно. — Моника…
Затем нащупал на стене включатель и зажег свет.
В дальнем углу комнаты стояла неубранная большая кровать со смятыми пожелтевшими простынями. В углу справа от нее притулился небольшой столик и зеркало. Моника стояла между зеркалом и кроватью, все еще сжимая побелевшими пальцами одиннадцатимиллиметровый пистолет, который местные контрабандисты называли «китобоем».
На Монике была изодранная ночнушка, сквозь дыры в которой на теле виднелись порезы и ссадины. Распахнутыми от ужаса глазами она продолжала смотреть на тело своего мучителя и мелко вздрагивала.
Рик выглянул на улицу, затем прикрыл дверь и, подойдя к Монике, помог ей расцепить пальцы, чтобы забрать оружие. Затем проверил обойму — там оставалось три патрона, и Рик сунул пистолет под матрас.
В глаза ему бросилась валявшаяся на полу закопченная гильза, он поднял ее, понюхал и убрал в карман, затем подошел к телу и нагнулся, пытаясь определить, знаком ли ему этот человек.
Это был брюнет начавший седеть, не брившийся уже пару недель. Серая футболка, шорты цвета хаки, золотой перстень с фальшивым камешком, на одном предплечье наколота русалка, на другом — якорь.
Людей такого типа на острове встречалось множество.
— Ты его знаешь? — спросил Рик.
— Это Галгордо, сутенер с северного побережья.
— Зачем он приходил?
— Хотел, чтобы я на него работала. Он давно приставал, говорил, что покалечит…
— А сегодня дал последний шанс?
— Да.
— И много он требовал за свою «крышу»? — спросил Рик, рассматривая входное и выходное отверстия.
— Вообще он две трети забирает, но с меня обещал брать только половину. Говорил, что я хорошо работаю и ему этого будет достаточно…
— Жадность его подвела.
— Чего?
— Тебе нужно что-нибудь выпить.
— Да, — согласилась Моника. Она подобрала с пола оброненную шаль и, накинув ее на плечи, подошла к стоявшему на табурете маленькому холодильнику.
Рик заметил, что кухонного отделения в ее комнате нет, а вместо душевой, как в его комнате, в углу стоит таз и пара прикрытых крышками ведер.
Не видя, что именно она достала, Рик понял, что это сахелла.
— Тебе налить? — спросила Моника.
«Налей! Налей, тварь, чего спрашиваешь?!»
— Нет, спасибо, — ответил Рик, заглушая в себе голос разошедшейся сахеллы. Когда ее концентрация в венах падала, она позволяла себе лишнего.
Моника налила себе в чашку и выпила. По комнате поплыл горьковатый запах черной — самой лучшей сахеллы.
— Выпила?
— Да.
— Легче стало?
— Вроде…
— Тогда подойди сюда.
Моника подошла и встала рядом с Риком.
— Что это? Почему у него нет крови? — спросила она.
