— Что это? Почему у него нет крови? — спросила она.
— Потому что она ему не нужна… Вот смотри…
Рик подцепил из выходного отверстия пару проводков и, потянув за них, вытащил обломок расколотой пулей платы.
Моника громко икнула и попятилась.
— Мне плохо, Рик… Что это значит?! Кто он?!
— Киборг.
— Киборг?! Это вроде Хорхе-робота?
— Не думаю. Хорхе просто старый хитрец, а это настоящая железка…
— Но, Рик… — Моника закрыла глаза и покачала головой. — Как робот мог быть сутенером? И потом — он бил меня, как самый настоящий мерзавец!
Рик не ответил. Он понимал, что рассказывать проститутке о техническом прогрессе бессмысленно.
— Мне нужно еще выпить, — сказал она и отошла, а Рик напрягся, зная, что сахелла снова подаст голос.
«Ну же, придурок, потребуй дозу для себя! Потребуй!»
— Может, тебе тоже налить?
«Налей, шлюха, налей побольше! Налей!»
— Нет, что-то совсем не хочется…
Моника сделал пару глотков из горлышка и вернулась к телу.
— Его нужно куда-то спрятать, правильно?
— Правильно..
— Ты поможешь мне?
— Помогу. Давай какое-нибудь полотно и веревку.
Спустя полчаса Рик и Моника уже волочили за веревку огромный тюк, направляясь в сторону берега. Самым трудным было пройти мимо ряда капироче, где могли оказаться люди, но на улице никого не оказалось, лишь слабая луна подсвечивала двум заговорщикам, когда они, рывок за рывком, перетаскивали тюк через очередное препятствие.
За пересечением замусоренного прохода между капироче с улочкой, которая так нравилась Рику своим уютным, обжитым видом, тюк пришлось волочить по узкой тропинке. Именно по ней он ежедневно ходил на работу, однако ночью все здесь выглядело совсем иначе.
В тени обрыва вздыхало море, пахло гниющими водорослями и черной глиной, а в кронах вишен и агав ссорились летучие мыши.
— Стой, — сказал Рик, когда ему показалось, что они добрались до нужного места. Здесь имелась подходящая брешь в аллее, а крутой, уходивший к морю склон не имел препятствий в виде кустов и террас из слоистого песчаника. К тому же возле стен прилепившихся друг к другу лачуг имелось достаточно обломков бетона с торчавшей из них арматурой — именно это требовалось Рику для выполнения задуманного.
— Придерживай, чтобы не укатился… — сказал он, передавая конец веревки Монике.
— Я раньше этому не верила… — сказал она.
— Чему?
— Тому, что они как люди.
Рик на ощупь собрал несколько кусков бетона и подтащил их к тюку.
— Я, конечно, слышала, что бывают такие, но думала, что такое только не у нас, не на острове.
— А где же? — натужно спросил Рик, подсовывая под веревку изогнутые концы арматуры.
— Ну, может быть, на материке, среди гериндо…
— Все, отойди в сторону.
Моника посторонилась, Рик развернул тюк и столкнул вниз, вскоре внизу послышался всплеск.
Они постояли еще немного, прислушиваясь к шуму усиливающегося ветра.
— Как думаешь, он утонул?
— Конечно утонул. Здесь наветренная сторона, а вдоль берега течение песок сносит. Глубоко здесь.
— Пойдем назад?
— Пойдем.
Они вернулись к своему капироче и сели на крыльцо. Моника вынесла бутылку с черной сахеллой, и Рик не нашел причины отказаться.
Сначала пили по очереди, потом Моника отказалась, а Рик так и пил, пока не прикончил всю бутылку. Он пытался измерить выпитое в «барбосах», но черная сахелла продавалась в красивых фигурных бутылках, а выпивка в «Синем марлине» в розлив. Однако когда у него возникло знакомое ощущение, что он снова бредет по узкой тропинке и вот-вот рухнет в пропасть, Рик понял, что «семибарбосовая» граница им снова пройдена.
Ну да, поначалу ему казалось, что он снова идет по тропе вдоль крутого склона, но сколько ни оборачивался, не видел за собой ни Моники, ни тяжелого тюка. Так и рухнул в бездну, не заметив ее в очередной раз. От быстрого падения защекотало в позвоночнике, потом заломило в ногах, перевернуло воздушной струей и ударило об илистое дно. Ошметки теплой грязи разлетелись по сторонам и перепугали черных птиц, которые жили на дне пропасти.
Они покружили над ним, покричали, а потом успокоились, уселись на его лицо и принялись чистить крылышки.
Издалека донесся вой ветра… Или…
Рик открыл глаза, птицы тотчас взмыли в небо и уселись на потолок.
«Это же мухи…» — дошло до него. Но этот странный шум, откуда он?
Набравшись сил, Рик повернулся на левый бок и увидел Монику. Она была в чистом цветастом халате, а ее волосы были убраны в аккуратный пучок.
«Значит, не на работе», — подумал Рик, знавший, что Моника, принимая клиентов, волосы всегда распускала.
«Ты уже проснулся?» — послышалось совсем рядом, и Рик понял, что с ним разговаривают его старые сандалии. Однако он на такие фокусы не поддавался, зная, что говорят не сандалии, а сахелла внутри него. И не простая сахелла, а черная — по пяти песо за сто грамм!
— Ты уже проснулся?
Рука Моники коснулась его головы, такая мягкая и приветливая. Рик даже отстранился с непривычки и закашлялся, давно его голову не гладили женщины, вот так, со значением.
«Да, дорогая, я проснулся. Свари мне, пожалуйста, кофе, пока я принимаю душ…»
«Давай только быстро, а то он остынет!»
«Я потороплюсь, сегодня полеты рано…»
— Вроде проснулся… — прохрипел Рик и вздохнул. Этот вернувшийся издалека диалог отозвался в нем застарелой болью.
— Я твоим душем попользовалась, ничего? Там воды еще много осталось.
— Ничего… — ответил Рик и сел, спустив ноги на пол. Посидел, привыкая к такому положению и новым ощущениям — пол оказался гладким и прохладным, потому что Моника его вымыла.
У стены напротив кровати стоял пластиковый стул, на нем лежали шорты. Рик опустил глаза и убедился, что абсолютно гол.
В этом не было ничего удивительного, напившись, он раздевался как попало, а мог и вовсе не раздеваться. Мог оставить на себе шорты и бейсболку, а мог — сандалии и бейсболку. У него случалось по-разному, оттого по утрам было о чем подумать, но теперь в его комнате оказалась женщина. Значит, что-то было?
— Ты… не могла бы подать мне шорты? — попросил Рик.
— Да ладно, вставай так, я отвернусь…
«Можешь и не отворачиваться, — подумал Рик. — По твоим воспоминаниям можно каталоги составлять. И даже — рейтинги».
Встав с кровати, он постоял пару минут, держась за стену, потом сделал шаг и едва не упал, но его вовремя подхватила Моника.
— А чего ты весь бумажками обклеенный? Они с тебя вчера сыпались, как конфеты…
