– Ань, а Вадик где?
Судя по смущению, я заподозрил недоброе.
– Александр Иванович, он… на Манежке…
Сказать, что я о… был сильно удивлен – это значит ничего не сказать. Вадик – на Манежке. Это – трындец.
Он ведь мне не просто друг. Мы – уральские. В одном дворе росли. По одним улицам гоняли. По одним стройкам лазали. За один двор дрались. Помню, со стройки натырили утеплителя – белого, это называлось «колбаса», арматуры и сделали шпаги. «Три мушкетера» посмотрели – и ну на шпагах фехтовать. Выбить такой глаз – запросто. Но что-то не выбили. И в армии мы почти что вместе были, и потом друг друга держались. Представить, что Вадос на этой Манежке, я не мог.
Поверить не могу.
– Ань, ты серьезно? Я же с ним созванивался.
– Он иногда появляется. Вам он документы оставил, вот.
Я открыл пакет, проверил – все нормально, все в порядке. Если не считать того, что у моего дружбана с головой не в порядке.
– А деньги?
– Ой, а он не говорил.
Достал телефон, набрал номер. И я, и Вадос к телефонам относимся с недоверием, но тут другая тема. Ответил он мне сразу, фоном – знакомый шум толпы и какие-то крики в мегафон. Зашибись.
– Вадос…
– Сань, привет.
– Ты где?
– На площади! Ты прилетел?
– Ага.
– Документы забери, я у Ани оставил.
– Все, забрал уже. Вадос, а бабки – кому?
– Ну, оставь в конторе…
Нет, он точно двинулся.
– Вадос, ты в уме?
Друг мой помолчал несколько секунд. Фоном – все тот же шум и крики. Они что там – все ипанулись совсем?
– Ладно, подгребай. Посидим, поговорим.
– Где – посидим?
– Доберешься, звякни. Я тебя найду.
Обрыв линии. Стараясь собрать мысли в кучу, я отключил телефон. Здорово. Просто здорово…
– Ань. Тут у вас что вообще происходит, а? Тут все здоровые?
И тут… Анька внезапно и навзрыд заплакала…
Заварить чай – для меня не проблема. В конце концов, один живу.
Бросил в две кружки по два пакетика «Липтона», заварил кипятком. Поставил на поднос… подождем, пока остынет. Анька плакала.
– Анна… ты чего?
– Александр Иванович… я боюсь.
– Ну чего ты…
Я подсел рядом, обнял ее – и она прижалась ко мне. Так мы и сидели… не знаю сколько, чай остыл почти. Никто не заходил… к Вадосу лишние люди не ходят.
– Ань… пей чай и успокойся. Ну, чего ты? Чего ты так испугалась?
– Страшно…
– Чего – страшно?
– У нас тоже… так начиналось…
Здорово. Я отпил чай… действительно, остыл.
– Ань. С Вадосом что вообще делается? Он что – того?
– Не знаю. Вадим Сергеевич, он какой-то не такой стал. Ходил, в метро листовки раздавал. Говорил, что скоро все изменится, лучше будет. У нас… тоже так говорили…
Анька – из семьи беженцев. Уехали из Киева, буквально с тем, что успели похватать. Правосеки положили глаз на квартиру, отца отвезли к нотариусу, зверски избили. Отец, кстати, профессор. Почему именно на эту квартиру? Да нипочему! Дело для Киева обычное, насилие там правит бал. До последнего времени Киев был городом русскоязычным, а теперь… не знаю, что там.
– Он вообще на работу ходит?
– Как началось… не появляется почти. Только иногда приходит…
Здорово. Вадос, кстати, тут женился, супруга – дочь очень высокого человека. Поэтому я, кстати, не сомневаюсь, что у Вадоса с Анькой ничего нет. Да и было бы, он бы мне сказал уже… мы, считай, как братья – тем более что ни у того, ни у другого родных братьев нет.
– Так, Ань. Ты держись… а я ему мозги сейчас на место вставлю.
Понимая, что девчонка одна в огромной и явно на грани чего-то нехорошего Москве, я достал визитку, черканул все номера телефонов и почту, в том числе левый ящик, адрес которого знали очень немногие.
– Вот. Звони, если что. Деньги есть?
– Да… Вадим Сергеевич зарплату выдал.
– Ну, тогда держись. Тут пропускная система, ничего не будет…
– Ой, подождите. Я вам свой телефон дам…
Мда… Так я еще телефончик у девушки не получал.
Спустился в метро. То же самое – ощущение какого-то напряга, есть полиция. Но не видно, что документы проверяют. У многих на верхней одежде прикреплены ленточки. В них я разобрался быстро: у тех, кто в оппозиции, – в цвет флага, бело-сине-красный, у тех, кто против, – георгиевская ленточка. Умно, гады, умно. Один в один украинский вариант: когда мятежники поют гимн своей страны, потом громят, а потом опять поют – они кто? Сразу и не разберешься, то ли патриоты, то ли преступники. И как быть с теми, кто идет под флагом своей страны, – тоже непонятно. Этакая… подмена понятий.
В вагоне метро напряг ощущается еще явственнее. Людей с флагами и георгиевскими ленточками примерно поровну, и они стараются не смотреть друг на друга, не задевать друг друга и так далее. Вежливость какая-то подчеркнутая – чувствуется, что один инцидент – и понеслась душа в рай. Мне было от этого не по себе, как в клетку с тиграми попал. На войне я бывал, но на войне дело привычное… есть враг, есть оружие. А тут – что делать?
Там Окуджава нам тихонечко поет:
«Охотный Ряд, Охотный Ряд»…
Вышел – аж на «Китай-городе», предположив, что «Охотный Ряд», «Театральная», «Площадь Революции» могут быть перекрыты. «Китай-город» был открыт, но, выйдя на улицу, я просто ошалел от количества ОМОНа и Нацгвардии. Там рядом – Старая площадь, на Старой площади я тоже бывал, там всегда дежурили одна-две машины ГИБДД. Сейчас – не протиснуться от ОМОНа, НГ, стоят серые, в милицейских цветах «покемоны»[1] Движение – в час по чайной ложке.
Шум мегафонов доносится и сюда, создавая тяжелую, нервозную атмосферу.
Пошел прочь, смотря себе под ноги, закрылся, короче, так я менее заметен. На ходу набрал номер.
– Вадос?
– Ага. Ты где?
– На «Китай-городе» вышел. Тут пипец. Дальше – куда?
Вадос рассмеялся.
– Не ходи никуда. Я сейчас подскочу.
Голос веселый. А вот мне почему-то невесело. И дело не в бабках, которые при мне, и не в документах. А в том, что я не узнаю Вадоса…
Вадос появился через полчаса – веселый, в красной куртке-дутике. Появился быстро – непохоже, что Евроманежка блокирована наглухо. Я как раз нашел место в кафушке на первом этаже, заказал кофе. Кафушка была в обычном для Москвы старом доме, четыре, кажется, этажа – наполовину под землей. Полуподвальный этаж, как говорят…
– Салам! – весело воскликнул он, присаживаясь за стол. – Ты как?
Я молча смотрел на него. У него было покрасневшее от мороза лицо и веселые, совсем не подходящие к ситуации глаза. Ему уже несли кофе, даже без заказа…
– Нормально. А ты?
Вадос засмеялся, хлебнул кофе.
– Супер, Сань, супер…
Он меня никогда так не называл. И этот тон… какой-то насмешливо-покровительственный, что ли?
– Не вижу, чтобы супер было.
– Чего это? Ты мусоров боишься, что ли?
И Вадим захохотал.
– Чего смешного?
Мне вдруг показалось, что он под какой-то дурью. Неадекватное поведение.
– Вадос… ты в себе?
– В себе, Сань, в себе…
Вадос наклонился вперед.
– Очень даже в себе, Саш, – ответил он обычным своим голосом, – ты думаешь, я во все это верю, что ли?
– А что – нет?
– Да ни фига…
Вадос понизил голос.
– Врубайся, брат. Сколько лет Пу у власти?
– И что с того?
– А с того, что все уже решено. Пу уходит.
– Это ты с чего взял?
– С того. Я все-таки тут вращаюсь…
Глаза Вадоса блестели…
– Вопрос уже решен. Без этого никак. Знаешь, какие люди в это вписались? И Дымов со Сбера, и…
Вадос назвал еще несколько имен. Все – первой величины. Он что – чокнутый?!
– Вадос. А то, что Дымов вписался, – это ты от него узнал? Или тебе по секрету всему свету шепнули?
– Тема верная…
– Ты видел, сколько оппозиция на выборах получила? Ты за что стоишь?
– Да пофиг на оппов. Дело реальное, с ЕС договорились. Амеры не знают, но им ничего не остается. А Европе – вместе с нами жить, они понимают…
– Вадос, въезжай! Какая Европа?!
– Сань. Иногда надо рискнуть. Не один я рискую. Мне сказали – верняк. Я на Манежке – не последний человек в Самообороне сейчас. Ты видел, как в Киеве все провернули? Кто был никем, тот станет всем. В один день причем. Люди за сутки полканами становились, генералами – а то и министрами. Мне уже в ментовке знаешь какой пост пообещали?
Мне хотелось двинуть моего старого друга в морду. Или встряхнуть и заорать: «Ты чего несешь, е…! Какая ментовка, какая самооборона?! Ты охренел совсем, какая, в дупу, ментовка?» Но вместо этого я сказал:
– Вадос, ты себя услышь, друг. Ты чего несешь? На Украине гражданская война началась!
– Это потому что они мудаки были. У них свои терки с донецкими там… вот и началось. У нас такого не будет… ну с кем нам тереть? А дело верное, кто сейчас рискнет, тот в дамках будет. Сечешь?
