Сдохни мразь, — зло прорычал я.
В этот момент оставшиеся солдаты забивали оставшегося одного и без оружия «лесоруба» прикладами винтовок, а он лежал и хохотал через шлем, во всяком случае мне так показалось.
Я присел и облокотился об колесо телеги спиной, перезарядил винтовку, пора заводить хорошие привычки — а заряженное ружье в этом мире, точно одна из хороших.
Глава 2
Перезарядив винтовку, и откинув голову назад от усталости, прикрыл глаза и попытался расслабится, но не получилось, я вспомнил про двух рыцарей левого фланга, которых не убили и не ранили во время их маневра — обхода. Я потерял из виду, и участвовали ли они в рубке я не видел, а вдруг они остались где-то в стороне, и сейчас готовятся врезаться в наши остатки. Попытался крикнуть лютующим солдатам, но какой там, со рта вырвался только беспомощный хрип, и следом меня вывернуло.
— Фууу сука, гребанные рыцари — пид@расы не умытые, и эти еще, — посмотрев в сторону оставшихся солдат, — никак не угомонятся.
Снял с пояса флягу, всполоснул рот, медленно поднявшись дрожа всем телом попытался осмотреться, но вокруг была пустота — рыцарей либо порешили в рубке или они умотали на своих волосатых, потных и вонючих междуножных друзьях.
— Хватит его пи3дить, — закричал я в сторону солдат, — солдаты ко мне — крикнул следом, второй раз вышло лучше, даже что-то типо командирского голоса получилось. Подействовало — бить рыцаря всем, что попало под руку перестали, и дружно посмотрели в мою сторону. Взгляд четырнадцати окровавленных, побывавших в мясорубке солдат, которые только что забили человека, хоть и врага, подручными средствами — пробирает. Сил кричать больше не было, и я начал активно жестикулирую пытаться подозвать к себе солдат. Почему я закричал солдаты ко мне? И вообще пытаюсь на них орать? Так я офицер, как я понял.
Один из первых пришел в себя и быстрым шагом пошел ко мне солдат внешне чем-то похожий на М. Боярского, — ну да мушкетеров в лосинах нам тут еще не хватает — подумал я, смотря на идущего ко мне солдата.
Сделав последний шаг, он принял положение «смирно», приставив вдоль ноги с права свою винтовку с примкнутым штыком и отрапортовал — Старшина Ветров господин лейтенант, — видок у него был ужасный, он просто весь, весь с головы до ног был в кровище, она просто маленькими ручейками сбегала с него на землю.
— Построй солдат, — сказал я ему, чувствуя, что еще минут пять и отключусь. Развернувшись через левое плечо, он крикнул, — Стройся! — повернулся обратно ко мне и поднял левую руку, сделав угол девяносто градусов указывая солдатам направление строя.
Солдаты, кто бегом, кто быстрым шагом начали выстраиваться в линию. Заняло это пару минут. Выглядели они, как и старшина — просто пи3дец, как будто из фильма Блейд, где в начале фильма в каком-то клубе все танцуют под кровавым душем, ну или дождем — хз.
— Слушай мою команду, — сказал я. — Первое — четверых на охрану периметра, второе — пятерых на помощь раненым, собрать, перевязать, погрузить в остатки телег, третье — троим проверить всех рыцарей, если кто-то в латах жив — убить, не в полных латах — связать, оглушить, обездвижить, четвертое — собрать оружие и боеприпасы, провиант, еду и всё, что может пригодится, оружие рыцарей-латников тоже прихватите, лошадей так же, если сможете поймайте. Выполнять, старшина командуйте, на все у Вас два часа, через два часа выдвигаемся в сторону ближайшего поселения.
— Господин лейтенант, позвольте вопрос, — крикнул старшина Ветров, — задавай, — ответил я.
— Что такое периметр? Это как на караул или охранение? — спросил старшина, — да, да на караул, — быстро ответил я, — выполняйте.
Старшина начал раздавать команды называя фамилии солдат, мне же было не до этого, я начал обходить телегу, чтоб залезть в неё, но силы не рассчитал — нога предательски подогнулась, я споткнулся, ударился головой об борт телеги, и рухнул на землю. Последней мыслью было — да еб@ный в рот, — и я погрузился во тьму.
* * *
Пришел в себя от сильной головной боли, опять мутит, всё болит. Открывать глаза я не спешил, решил хоть немного прийти в себя, привыкнуть к боли.
— Как же хочется жрать и пить, — подумал я, оценивая свое состояние и анализируя свои чувства. Хотя общее состояние всё-таки лучше, чем было на поле. Решил послушать, что творится вокруг, где мы и что происходит. Я лежу, причем на чём-то мягком, скорей всего сено, под головой что-то мягкое, но шея всё равно затекла. И мне тепло — меня укрыли.
Голод и жажду можно немного потерпеть, настало время проанализировать всё то, что случилось за последние три дня в этом мире, в новом для меня мире. И что мне нужно сделать, чтобы выжить в этой кровавой мясорубке, которая перемалывает людей в фарш. За последние три дня на моих глазах убили примерно сто пятьдесят — двести человек. И это сделали не животные, не инопланетяне, не какие-то магические маги, демоны, гномы, эльфы или зомби. Это сделали самые страшные монстры на земле — люди.
Зовут меня Николай, Николай Владимирович Коваленко. Мне 37 лет, родом с Украины, с Луганской области, часть которой ныне называется ЛНР. С небольшого шахтерского городка — Стаханов. Да да в честь именно того самого — основателя Стахановского движения. Отец русский из Краснодарского края, мама — украинка. Я — русский украинец. И я конечно суперспециалист по диверсионной работе, умеющий стрелять из всех видов оружия, знаком со всеми видами техники, каратист, боксер, самбист, который чуть ли не лично брал в котлы украинские войска и уничтожал их. Но нет, я обычный металлург, мог стать и шахтером, но отец у меня был шахтером и сказал при выборе профессии, — нехер тебе там делать, там ничего хорошего нет, — имея ввиду шахты. В общем всё как у всех — школа, университет, армия, завод. На металлургическом заводе я попал по профилю — в агломерационный цех, учился я в группе агло-доменщиков. Прошёл путь от агломератчика до начальника участка, как никак в университете учился. В 2019 году переехал в город Липецк РФ, устроился на металлургический комбинат. Женат, есть прекрасная и любимая дочь возрастом 2 года. Вот как-то так. И вот в один из прекрасных дней, а именно 19.06.2021 я заснул дома, а проснулся тут — и проснулся от дикой боли, которая пронизывала от пят до макушки, и волосы на моем теле стояли дыбом.
Первое, что я увидел, открыв глаза — бледное, практически белое лицо парня, который лежал напротив меня. У него были удивительно кучерявые, красивые каштановые волосы, хоть и освещения чтоб их хорошо рассмотреть не хватало. Ровные красивые черты лица, красивый нос, высокий лоб, красивые губы — бантиком. Глаза были закрыты. Он был красив и наверняка нравился женщинам. Парень был мертв — нож в его груди, красноречиво об этом говорил, на рукояти которого поверх его руки лежала и моя. Вторая его рука накрывала мою ладонь, в которой что-то лежало. Когда я осознал, что моя рука лежит на рукояти ножа, я попытался инстинктивно ее отдернуть, но не смог ее даже пошевелить. Похоже я был парализован, но боль в ногах, руках и теле я чувствовал. Попытался что-то сказать, но сил и на это не смог найти. Так на боку и лежал, рассматривая лицо мертвого парня, который, как мне показалось, был мне интуитивно знаком. Спустя пару часов, наверное, так как без часов это точно не понять, я осознал, что в центре моей ладони, которую накрывал незнакомец, чувствую тепло, и моя рука начинает обретать какую — то мягкость что ли. Думать было тяжело, голова и всё тело болело, поначалу думал, что это кошмар, просто кошмарный сон. Сейчас проснусь, и весь этот ужас закончится. Но время текло, а боль в теле и ужас в голове не проходили. Когда я уже мог шевелить пальцами руки, в которой лежало что-то теплое, вокруг начало светлеть.
Когда стало уже совсем светло, ко мне вернулся слух и я в очередной раз захотел, чтоб это был сон. Стоны, просто какая-то симфония стонов, наполненных дикой болью умирающих вокруг людей. Аккомпанементом стонам были обреченный шепот молитв, повторяющиеся раз за разом, несколько десятков, а то и сотен раз, ядовитые причитания с обвинением всех и вся вокруг и просто плач, тихий мужской плач. Сначала от бессилия я пытался посчитать количество людей хотя бы приблизительно, по окружающим звукам. Но бросил эту затею почти сразу, так как в этом фоне ужаса ничего не получалось. Когда прошел еще час, я уже смог шевелить рукой до локтя и кистью. Достав своя ладошку из-под задерневшей кисти мертвеца, я что-то уронил, то, что лежало у меня в ладони, но не обращая на это внимания начал разминать руку. Рука не болела в отличии от всего остального тела, но быстро уставала. Покрутив кистью, я снова затих, ожидая продолжения возвращения чувствительности. Думать было тяжело, в голове шумело, мысли путались, и я начал дремать. Проснулся от гробовой тишины, и сразу попытался пошевелить рукой до плеча, но не получалось, мало того в локте уже ожившей руки опять начала появляется скованность. Но больше всего напрягло отсутствие теплоты в ладони, мне её не хватало. Собрать мысли в кучу и сконцентрироваться не получилось и я, просто интуитивно, «рабочей» рукой начал искать источник тепла, который выпал из моей ладони. Спустя пять минут щупаний я его обнаружил — это оказался не большой, твердый, но очень гладкий, даже, наверное, можно сказать нежный на ощупь предмет, наверно какой-то камень. Я сжал ладонь в кулак, в центре которого был этот камень и попытался почувствовать тепло. Спустя минут пятнадцать я ощутил тепло, через еще минут десять скованность в локте начала отступать. Сон, спасительный и лечебный сон, периодически проваливаясь в пучину морфея на затворках осознания я начал ощущать улучшения в голове. Первым, снова вернулся слух, потом начала уходить боль в затылке, да и вообще шум в голове стал стихать. В какой-то момент я осознал, что стонов и общего шума в помещении стало меньше, часть раненых куда-то забрали или перевели, — может отправили на лечение — мысленно прикинул я, с одновременным осознанием, что чувствую запахи, и что могу шевелить рукой в плече и ощущаю часть грудных мышц. Запахи мне не понравились, так же, как и когда первый раз услышал окружающие меня звуки. Это был запах войны — кровь, пот, дерьмо. С этим запахом я познакомился еще в армии.
