– Поднимайтесь на сорок второй этаж! Комната 4203-ф!
Я вошел в лифт и понесся к небесам. На сорок втором этаже в просторном помещении без стульев повсюду пахло марихуаной. Перед зеркалом, на стене висел непомерно большой список с названиями ряда газет, выпускаемых на этом этаже. Стрелка с указателем на кабинет 4203-ф указывала на длинный коридор справа от лифта. Я пошел дальше и увидел настенные плакаты с лозунгами:
«Самая лучшая правда – это выдуманная правда».
«Если хочешь оказаться на первой полосе, создай конфликт».
«Все, что происходит в мире, не имеет ничего общего с твоей статьей».
«Если стремишься стать профессионалом – никогда некому не верь».
Не обращая внимания на все эти надписи, я устремился по коридору к кабинету с табличкой 4203ф. Дверь была закрыта. Я из вежливости постучал. Затем заглянул внутрь. За столом сидела девица в желтом пиджаке. Она одарила меня испепеляющим взглядом и залаяла как немецкая овчарка:
– Молодой человек, вы что, с ума сошли? Стучать в дверь! Я чуть рассудка не лишилась. – Она смахнула со стола мешочек с противозачаточными средствами и пачку презервативов. – Думайте хоть чуть-чуть, прежде чем ломиться как сумасшедший.
Я только сейчас заметил, что в другой руке она держала крупнокалиберный обрез со взведенными на стволах курками.
– Я подумала, что вы какой-то враг.
– Мне очень жаль, мадам, что я напугал вас, – сказал я. – Я ищу Генри Пустозвона. Девушка на ресепшн направила меня в этот кабинет.
– Пустозвона здесь нет, – бросила она недовольным тоном. – И не ищите его здесь. Он тут вообще не бывает, так как находится в связи с владельцем издателем Морганом Пупсом. Они жить друг без друга не могут. Посмотрите его на пятидесятом этаже, в кабинете 5067.
Что мне оставалось делать? Ничего! Познавая мир журналистики, я зашел в лифт и поехал дальше, на пятидесятый этаж. Там по коридору ходили люди со стеклянными глазами. Некоторые передвигались медленно, опираясь обеими руками о стены.
Дверь с табличкой 5067 находилась в конце коридора. Она вела в просторное помещение, в котором стояла непомерно огромная рулетка. Вместо шарика по вертящемуся диску метался настоящий бильярдный шар. Ячейки в этой рулетке были с сетками и выглядели точно так же, как лунки при игре на бильярде. Вместо цифр на диске были наклеены разного рода картинки с изображением изувеченных тел, пожаров, могил, детских трупиков, дорожных аварий и природных катаклизмов. Игра со смертью, если можно так сказать. Сидеть здесь было негде. Все стулья были заняты веселящейся толпой, окружившей со всех сторон стол-рулетку. Молодой человек с внешностью университетского ректора потирал руки глядя на шар.
– Делайте игру господа, – твердил он себе под нос, – делайте игру.
Шар два раза прокатился по диску в противоположном направлении и рухнул в лунку с картинкой, изображающей человека в маске, пронзающего острым лезвием грудь молоденькой обнаженной девицы сидящей в луже собственной крови.
– Ха! – воскликнул ведущий. – Ставки сделаны! Сегодня у нас на повестке дня бруклинский маньяк. Отличная получиться статейка! – он повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня без любопытства. – Да? – обратился он ко мне.
– Я ищу Генри Пустозвона, – сказал я.
– Все ищут Пустозвона, – тут же ответил он. – Он как наркоман, зависимый от попки мистера Пупса, всегда отсутствует. А вы, собственно, кто?
– Я его читатель, – ответил я.
Он посмотрел на меня, как на брошенную в него гранату:
– Вы что, тоже из этих голубков?
– О нет, – сказал я, – вы меня неправильно поняли. Я лишь хотел побеседовать с Генри о его статье. Мне кажется, он немного пренебрегает фактами.
– Фактами? – удивился он. – Никогда не пытайтесь исказить целостность газетной статьи фактами, мистер. Сразу видно, что вы не профессионал. Факты вообще не имеют никакого отношения к связям с общественностью. Извините, но я не знаю вашего имени, мистер. Если бы в газетах печатали только факты, они перестали бы продаваться. Издательства разорились бы. Так что, сами видите, правда, она ведет к нищете. А кому выгодно быть нищим?
Судя по его внешнему виду, он вовсе не желал проводить остаток жизни в нищете. Опрятный, довольно уверенный в себе молодой человек. Вежливый, одетый в дорогой строгий костюм в полоску. Его глаза выглядели настолько доверительно, что я нисколько не сомневался в правоте его слов. Он вполне мог бы быть юристом или дипломатом. Спокойный и внимательный, выглядел он весьма презентабельно.
Он увлекся игрой в рулетку, а я остался стоять как вкопанный, чувствуя себя в этом странном месте как-то неуютно. Я рассматривал этих милейших игроков, окруживших стол с рулеткой, и мое чувство гнева стало уступать смутному ощущению тревоги. На своем веку мне не раз приходилось видеть личностей с вампирической улыбкой на лице. Но эти ребята улыбались слишком уж вампирически.
Я ушел.
На этот раз мое путешествие в Нью-Йорк не принесло мне положительных результатов. Впрочем, так бывает всегда, когда вы имеете дело с журналистами. Мне просто больше ничего не приходило в голову, и я расстроился.
Пробираясь к выходу сквозь вонючий дым марихуаны, я уныло шагал по истертым остаткам красного ковра. Мимо проплывали репортеры. Они двигались на ощупь, по стенам, с черными масками в виде женского чулка на голове. Один наткнулся на меня, и я тут же твердой рукой отодвинул его в сторону и продолжил путь к лифту. Успешно выбравшись на улицу, я остановился у фонарного столба и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь как следует провентилировать легкие. По-хорошему, мне стоило бы прогуляться, но этот вечер совершенно не годился для прогулки. Около семи зарядил кислотный дождик. Желтые капли проедали дырки в моей одежде. Какая мерзость. Сумерки надвигались на город, словно старая половая тряпка пропитанная грязью.
Я задумался. А что я могу сделать? Попытаться поманипулировать материей, чтобы как-то залатать озоновую дыру? А что толку? Она все равно появится из-за вредных выхлопов, двуокиси углерода, вредоносных газов и прочей грязи в атмосфере. И почему журналисты молчат об этом? Нет, место им всем в сумасшедшем доме. Меня охватило глубокое уныние. Я все еще не мог понять, как так получается, что я, имея такие сверхчеловеческие способности, становился хрупкой, тонкой тростинкой перед лицом человеческого фактора. Где-то, я читал однажды, что толпа сумасшедших хомо сапиенсов способна сделать из мудреца обезьяну. Ужасная мысль! Но этот автор был прав. Я находился в глубокой зависимости от человечества. И не помогут тут ни управление пространством, ни временем, ни материей.
